Теперь и Мориц ринулся в бой. – Если вы спросите меня, то я считаю, что было бы неплохо сосредоточиться на Энджоне, – говорит он. – Это может отвлечь внимание от других мальчиков, не так ли? – Тебя никто не спрашивал, – отрезает Эрин. – Почему они вообще спрашивают о шипперинге? – спрашивает Зак нервным шепотом. – Нам никогда не задавали таких вопросов. – Да, но если вопросы о романе внутри группы запретят, будет совершенно очевидно почему, – бормочу я. Зак бледнеет. – Ну и что, что все узнают? Какого черта? Я даже маме не сказал, я не… Я наклоняюсь вперед, насколько могу, нарушая личное пространство Джона. – Эй, дыши. Все нормально. Они не знают. И они никому не скажут, потому что их засудят. Вопрос о моей сексуальности был заблокирован с самого начала, и публика до сих пор думает, что я натурал. Зак кивает, но дышит быстро, а глаза широко распахнуты. Джон делает то, чего я не могу, и протягивает руку позади Энджела, чтобы ненадолго коснуться плеча Зака. И как бы я ни хотел, чтобы это сделал я, я бесконечно благодарен Джону за то, что он дал ему краткий момент утешения. Эрин отступает от Элизы, хмуро качая головой. Элиза и Мориц не выглядят счастливыми, но они выдавливают улыбки, возвращаясь к своему списку вопросов. – Хорошо, – говорит Элиза. – Эм… Что вам больше всего нравится делать в Европе? У Джона уже готов ответ: – Увидеть всех наших замечательных фанатов. Я очень взволнован нашим концертом сегодня вечером. Я слышал, что в Вене одни из лучших меломанов в мире. Элиза смеется, затем поворачивается к Заку за комментарием. Он смотрит в никуда с явной паникой на лице и не замечает, как она указывает на него. Вклинивается Энджел, хотя голос у него резкий: – У нас не так много свободного времени, – говорит он. Лицо Эрин омрачается – ответ неправильный. Энджел замечает выражение ее лица, и что-то в его позе меняется. – Мы просто сосредоточены на том, чтобы показать лучшие выступления, на которые мы способны. Но я видел столько всего невероятного, что определенно планирую вернуться, чтобы увидеть Европу, когда у меня будет больше времени. Лучше. Больше похоже на то, что репетировали. Лишь на секунду его ответ прозвучал почти так, будто у него было отрицательное мнение. Теперь моя очередь. – Бургтеатр, – отвечаю я, пытаясь придать голосу оптимизма. – Я слышал, он просто потрясающий, я всегда интересовался историей театра. Я не сказал, что несколько дней назад Эрин подошла ко мне, чтобы мягко предупредить, что у нас не будет времени увидеть его. Так или иначе, я не слишком надеялся. Всего понемножку, наверное. – Я натравлю на их задницы Дэвида! – кричит Эрин со своего места в микроавтобусе, когда мы выезжаем с парковки. – Представьте себе нерв… Зак сидит через проход от меня, мы одни. На прошлой неделе Эрин попросила нас держаться на расстоянии на людях, и микроавтобус определенно считается общественным местом. Даже сейчас мы едем особенно медленно, чтобы избежать ликующей толпы фанатов, которые собрались за воротами, надеясь мельком увидеть наши лица через тонированные стекла. Крики и визги приглушены металлом и стеклом. Я могу только представить, каково это – стоять посреди этой толпы без единой преграды. Мы проезжаем через автоматические ворота, и звук почему-то становится еще громче. Я машу людям, которые смотрят мне в глаза, и они визжат от экстаза. Меня одолевают знакомые, противоречивые чувства благодарности и любви к ним и их поддержке, смешанные с ощущением, что, если я выйду из этого автобуса, они разорвут меня на части, чтобы подобраться поближе. Как личности они все замечательны поодиночке, но как толпа они обладают чем-то, внушающим благоговейный трепет. Вместе они обладают большей силой, чем мы четверо и наша команда. Я думаю, поэтому им удалось поднять нас так высоко. Но обратная сторона медали в том, что они также могут уничтожить нас, если захотят. Как только мы выезжаем на улицу, Эрин неуверенно идет по проходу, покачиваясь от тряски, и останавливается перед Заком и мной. – Вы двое в порядке? – спрашивает она. – Зак, я знаю, это застало тебя врасплох. На Заке слишком жизнерадостная улыбка, которую он натягивает всякий раз, когда лжет о том, что с ним все в порядке. И, как и предсказывалось: – Все в порядке, – говорит он. – Я понял. – Нет, на самом деле все не в порядке, – говорит Эрин. В этот момент она кажется мне материнской фигурой, полной беспокойства и гнева из-за Зака. Но что-то не так, есть что-то, что меня бесит. Дело в том, что Эрин не плохой человек. Но она человек, который ценит свою работу больше всего на свете. С одной стороны, это значит, что мы не смогли бы найти более трудолюбивого работника на роль нашего тур-менеджера. Но, с другой стороны, это значит, что, если ей придется выбирать между нами и тем, что от нее ожидает Chorus, она выберет Chorus. Где ее точка невозврата? Чего она не сделает с нами, если Chorus попросит? Меня пугает мысль о том, что, возможно, у нее ее нет. – Дальше мы будем вести себя примерно, – продолжает она. – Никаких романтических вопросов, никаких вопросов о шипперинге, никаких вопросов о том, кто кому ближе. Точка. Никогда. Я наклоняю голову. – Ну, не совсем, – говорю я. – Как только закончится тур по России, мы готовы сделать объявление? Так? Эрин колеблется. Я вижу, как она колеблется. Затем она улыбается. – Да. Очевидно, Рубен, мы не будем тебе запрещать, если ты будешь готов объявить о ваших отношениях. Но, Зак, не торопись, ладно? Мы хотим, чтобы вы подождали, пока вы не будете полностью готовы открыться публике. Неважно, сколько времени это займет у вас. А пока мы позаботимся о том, чтобы вы сохранили свою конфиденциальность. Я смотрю на Зака, который выглядит настороженно. Значит, он тоже уловил этот подтекст? Внезапный рассказ о том, что они держат это в секрете ради Зака, чтобы он мог сохранить свою частную жизнь? Когда на прошлой неделе они держали это в секрете ради группы и ради нашей безопасности? Хорошо, что они волнуются о нашем благополучии. Как продуманно, как ответственно. Как жаль, что я не купился. – Значит, – начинает Энджел, не обращая внимания на напряжение на нашей половине салона, – я ищу пару. Дикость. – Более важный вопрос заключается в том, как ты пропустил всю эту затею с шипперингом, – говорит Джон. Он сидит боком на своем месте, спиной к окну и ногами в проходе. Энджел встает на колени, чтобы видеть нас всех, а Эрин возвращается обратно на свое место. – Я знал, что это важно, Джонатан, я видел кое-что с Заком и со мной раньше. Но люди, типа, действительно влюблены в тебя и меня. – Ага. По ответу Джона я понимаю, что для него это не сюрприз. – Всегда так было? Джон вздыхает и опирается головой о стекло. – Наверное. Думаю, это стало популярным после видео с надувным замком на твоей вечеринке. – Боже мой. – Энджел действительно выглядит довольным. – Это так льстит. – Это пугает, – нараспев отвечает Джон. – Это… вот черт, смотри, это фотошоп. Прости, Джон, но я видел тебя в белье, и они все сделали неправильно. Простор для фантазии. Погодите. Воу, следующая фотка близка к правде, хотя я не так пристально тебя рассматривал. – Энджел удивленно вскидывает брови, глядя на свой телефон, а затем протягивает его Джону. – У тебя там родинка? Джон вскрикивает и зажмуривается. – Что насчет нас? – спрашивает Зак. Именно то, что я хочу знать. Я несколько раз гуглил нас с Заком, но в основном это было сделано для того, чтобы следить за любыми возможными утечками – не то чтобы я не думаю, что Дэвид и остальная команда по связям с общественностью пропустят что-то подобное, но все же. Но я всегда просматривал страницы новостей. Я стараюсь избегать любого фан-контента, в котором я не отмечен в Сети, и даже в этом случае мне потребуется несколько часов в день, чтобы прочитать все, что кто-либо когда-либо говорил о нас. Энджел смотрит в телефон, все еще с самодовольной ухмылкой. – Давайте посмотрим… Энджон… Закатан… Занжел… Джонбен… Рунджел… Зубен. Ваши парочки, – объявляет он. – Но мало. Вы, ребята, и в подметки не годитесь тому стремительному роману, которым является Энджон. – Salud! – восклицаю я. – За счастливую пару. – Забавно, не так ли? – спрашивает Энджел. – Что у Зубена меньше всего поклонников. – Не думаю, что это случайно, – отвечаю я. С передней части автобуса глаза Эрин метнулись ко мне. Я выдерживаю ее взгляд с пустым выражением лица. Она должна гордиться. Как и весь Chorus. Минимизация ущерба, или, скорее, предотвращение ущерба, сработала как волшебство.