Они не позволят нам увидеть Энджела. Эрин посвящала нас в последние новости, так что мы хотя бы знали, что он жив и здоров. Ну, он в порядке ровно настолько, насколько это возможно при сложном переломе, нескольких ушибленных ребрах, куче царапин и возможной травме головы. Руководство еще не до конца понимает, насколько все плохо. Но Энджел в сознании и по большей части в порядке. Этот парень – настоящий везунчик. Надеюсь, они говорят правду. Мы не знаем этого наверняка, потому что все, что у нас есть, – это их слово. Нам не разрешают навещать Энджела. Скорее всего, это вызовет ненужную сцену и привлечет еще больше внимания к инциденту, а этого Chorus хочет меньше всего. Видеозапись несчастного случая с Энджелом распространилась по интернету так же быстро, как и все, что связано с группой, но Chorus действительно пытается обыграть все так, чтобы шумиха быстро улеглась. Это значит, никаких визитов, пока все не устаканится. Обычно я понимаю, почему они держат нас в стороне от серьезных событий, и верю, что они знают, как лучше справиться с любой ситуацией. Но сейчас это совсем не нормально. Энджел наш друг, и ему больно. Мы должны быть рядом с ним. Сидя здесь, мы чувствуем себя неправильно. Рубен и Джон в номере Рубена, ждут новостей, но я ушел около часа назад, чтобы попытаться немного поспать. Попытаться – это главное слово. Я не могу устроиться удобно, потому что мне кажется, что вокруг слишком жарко. Встаю с кровати и начинаю вышагивать по комнате. Часы на прикроватной тумбочке показывают, что сейчас только четыре часа утра, и я понимаю, что заснуть сейчас невозможно. В голове прокручивается авария. Яркое воспоминание отпечаталось в памяти до мельчайших подробностей. Я все еще слышу глухой стук, когда Энджел ударился о капот и перевернулся, а потом упал на дорогу лицом вниз. Затем наступила тишина. Пока не начали раздаваться крики. Он был так неподвижен, его тело неловко согнулось, а рука вытянулась. В тот момент все, кто был рядом, подумали, что он мертв. Я знаю это. Я чувствовал запах крови. Его крови. Я заметил красные следы на лице парня в тот момент, когда охранники потащили нас прочь. Джон пытался бороться с ними, пытался остаться рядом с Энджелом, но у него не было сил. Я просто пошел за ними. Я слишком устал, чтобы сопротивляться. Может быть, мне и следовало. Может быть, я бы теперь не чувствовал себя так паршиво, а Энджел не был бы одинок. Прижимаю кончики пальцев к уголкам глаз, чтобы остановить слезы. Я не стыжусь того, что плачу, просто мне это надоело. Не могу отделаться от мысли, что мне следовало быть более внимательным. Я должен был предвидеть это. Я должен был быть рядом с Энджелом и остановить его. Захожу в ванную и прислоняюсь к раковине. Отражение в зеркале не очень-то похоже на меня. Во всяком случае, сейчас. Глаза красные, а под ними залегли глубокие тени. Я брызгаю на лицо водой, затем выхожу и осматриваю пустую комнату. Там темно и грязно. Мне больно. Мне нужно быть рядом с остальными. Может быть, я не могу увидеться с Энджелом, но я могу быть рядом с Рубеном и Джоном. В коридоре целая армия охранников из Chase: больше, чем я когда-либо видел. Они перекрыли все выходы. Охранники глядят на меня холодными, безэмоциональными глазами. Я уверен, что у них есть приказ остановить нас любой ценой, если мы вдруг попытаемся улизнуть. Я стучусь в номер Рубена, и Джон впускает меня. – Не можешь заснуть? – спрашивает Рубен. – Нет. – Я сажусь рядом с ним на край кровати. Он кладет руку мне на ногу, его прикосновение успокаивает. – Есть новости? Он качает головой. – Я не могу дозвониться до папы, – отвечает Джон. – Мне кажется, он меня игнорирует. Я кривлюсь. Джон только что стал свидетелем, как его лучший друг попал в ужасную аварию, а Джефф его игнорирует. Мне интересно, волнуется ли он вообще об Энджеле. Или о ком-то из нас? Если не брать во внимание нашу ценность для его компании. Хотел бы я ответить на этот вопрос утвердительно. Но я уже не уверен, что могу это сделать. Проходит еще пять часов, прежде чем Джефф вызывает нас на встречу, чтобы рассказать последние новости об Энджеле. Восемь часов с тех пор, как с парнем произошел несчастный случай. Восемь. Чертовых. Часов. Честно говоря, за это время мне начало казаться, что мы четверо – самые маловажные члены Saturday. Просто реквизит, которым большие шишки из Chorus распоряжаются, как им заблагорассудится. Они могут наряжать или раздевать нас до трусов, если захотят, лишь бы удовлетворить желания публики. Нас продают как мальчиков мечты. Все человеческое, что есть в каждом из нас, только добавляет сложности в их глазах. Все, что реально, – уродливо и разрушает искусно созданную иллюзию. Мы входим в комнату Эрин. На столе стоит ноутбук с онлайн-трансляцией Джеффа из его офиса в штаб-квартире Chorus. В кабинете уже собрался совет директоров, журналисты и другие люди, с которыми я обычно не имею ничего общего. – Ну, – говорит Джефф. Очевидно, мы присоединились к трансляции в середине встречи, поэтому он лишь одаривает нас взглядом, а затем продолжает. – Мы пока не знаем, когда он сможет вернуться на сцену, но есть некоторые варианты. Мы можем внести правки в хореографию с учетом его травм. – Подождите, – говорит Джон, еще не успев даже сесть. Его грудь вздымается. – Вы же не хотите продолжить тур с Энджелом? Это наконец-то привлекло внимание Джеффа. – Со всем уважением, Джон, но это не твое решение. Просто сосредоточьтесь на том, чтобы помочь друг другу пережить это трудное время, а логистику предоставьте нам. А теперь присаживайтесь. Джон вздыхает, его глаза горят. Он направляется к свободному креслу, но затем останавливается и продолжает настаивать на своем. – Знаешь что? Нет. Энджелу нужна помощь. Ты ведь знаешь, что он почти каждый день под кайфом? Он не справляется. Папа, он чуть не погиб! – Мы прекрасно понимаем тяжесть его несчастного случая, но нас заверили, что он может выступать, как только оправится… – Что должно произойти, чтобы вам перестало быть все равно? Этот тур не может продолжаться. Энджел сейчас должен делать только одно – получать лучшую помощь, которую только можно. Иначе прежняя Saturday просто перестанет существовать, и вам не за что будет ухватиться. В комнате воцаряется тишина. PR-менеджер поправляет воротник рубашки. – Хорошо, – говорит Джефф. – Мы хотели пригласить вас к обсуждению ближайшего будущего, но ваши эмоции бьют через край. Мы можем поговорить об этом позже. Джефф тянется к мышке, чтобы завершить разговор. – А как же турне? – спрашивает Рубен. – Шоу через два дня. – Мы это обсудим и скоро вернемся к вам с готовым планом. Экран гаснет. Думаю, на этом все. Я смотрю на Эрин в поисках утешения или хотя бы ответов. – Так что же будет дальше? – спрашиваю я. – Они заставят нас выступать без Энджела? – Мне очень жаль, Зак, – отвечает она, нахмурившись. – Но я не могу говорить об этом. Ого. Ладно. Ее позиция абсолютно ясна. Мы с Рубеном возвращаемся в его комнату. – Это полная задница, – произносит он. Я киваю. Потому что так и есть. Членам нашей группы, может, и не разрешается использовать это слово на публике, но лишь оно уместно в этой ситуации. – Хочешь побыть один? – спрашиваю я. – Если хочешь, я могу пойти к себе. Парень качает головой. – Останься. Мы перебираемся на кровать. Я прислоняюсь спиной к изголовью, а Рубен сидит у меня в ногах, подогнув под себя ноги. Я смотрю ему в глаза и поправляю прядь волос. Он мягко улыбается, и от этого у меня в животе порхают бабочки. Интересно, знает ли он, как мило выглядит, когда его волосы немного растрепаны? Или насколько красивым он мне кажется? – Ты в порядке? – спрашиваю я. – Не совсем. А ты? – То же самое. – Я продолжаю думать о прошлой ночи. Те страшные моменты раз за разом пролетают у меня перед глазами, словно заевшая кинопленка. Не могу выкинуть из головы то, что он сказал. – Что именно? Я кладу руки Рубену на бедра, прижимая его к себе. Может быть, мне не всегда удается рассказать о своих желаниях, но я надеюсь, что рядом с Рубеном у меня все получится. Может быть, этого будет достаточно, чтобы он все понял. Я начинаю поглаживать его большим пальцем, ощущая его тепло под тонкой тканью рубашки. – Все, думаю, – отвечает он. – Мне безумно жаль, что они ведут себя так дерьмово. Я меняю положение, ложусь и кладу руку за голову. Рубен начинает теребить мою подвеску, как будто это все, что ему сейчас хочется сделать. По его нахмуренным бровям я понимаю, что парень собирается задать мне один из тех вопросов, которые он хотел задать уже давно, но сдерживался, ожидая идеального момента. – Зак, как ты на самом деле относишься к тому, чтобы совершить каминг-аут после тура по России? – Почему ты спрашиваешь?