Глава двадцатая Наши дни Мэл Обнаружить на пороге своего дома Дебби Дженкинс – все равно что найти на крыльце горящее собачье дерьмо, прикрепленное к бомбе с часовым механизмом, которая привязана к полному детей школьному автобусу. Эта женщина, как никто другой, испортила мне жизнь, но я все равно пригласил ее в свой дом, понимая, что она нужна Рори. Чтобы спасти ее отношения с дочерью, я купил ей билет на самолет, первым классом, если вам так интересно. Я себе-то такой роскоши никогда не позволял. Когда я открываю дверь, она хмуро смотрит на свои остроносые сверкающие ковбойские сапоги, правой ногой вычерчивая круги. Рори не преувеличивала насчет лака для волос, мелирования и наряда в стиле «Гадкий койот». Ее мать похожа на танцовщицу из Вегаса, которая случайно уснула под палящим солнцем и проснулась двадцать лет спустя. Рори в спальне, спит мертвым сном после той суматохи, что царила несколько дней. Мне хочется, чтобы встреча прошла для моей жены как можно безболезненнее. – Дебби, – открываю я дверь и освобождаю ей проход. – Помочь вам с сумкой? – Я не взяла никаких вещей. Не ожидала, что она… – Простит вас? Я тоже. Но Рори выше этого. Лучше нас. Дебби по-прежнему старается на меня не смотреть. Во всяком случае, ее стыд доказывает, что у нее есть душа. Это хорошо. Души подвижны, органичны и бессмертны. А вот тела рождаются, умирают и разлагаются. Дебби робко заходит. Не спросив, я наливаю ей чай, пока она взбирается на стул у барной стойки. Я протягиваю ей чашку и жду, встав напротив. Она по-прежнему втягивает шею и всячески старается не встречаться со мной взглядом. – Я не… – начинает Дебби и резко осекается. Снова открывает рот: – Дочь всегда была моим главным приоритетом. И есть. Ты должен это знать. – Забавно, что она и моим приоритетом была, – совершенно спокойно отвечаю я. – Не смей винить меня за то, что я не хотела, чтобы она повторяла мои ошибки, – говорит мать Рори, глядя вниз. – Ты знаешь, что произошло, когда я жила здесь. Вся деревня в курсе. – Нет, но я виню вас за то, как легко и просто вы предположили, что я так же безнадежен, как и Глен. Дебби наконец поднимает на меня взгляд, глаза у нее большие и зеленые, как у Рори. Отличие в том, что они грустные, налитые кровью, а кожа вокруг подернута морщинами. Эти глаза видели то, что никогда бы видеть не хотели. В этом мы похожи. – Ты был юнцом, пьяницей, певцом и бесстыдным бабником. – Она качает головой. – Слушай, я приехала сюда не ссориться. Спасибо за билет, но я хочу повидаться с дочерью и уехать. И я заберу ее с собой. Я зеваю и, прикрыв рот ладошкой, демонстрирую обручальное кольцо. – Еще чего. Сразу хочу прояснить: это не то кольцо, которое я носил в браке с Кэт. Я не хотел сглазить союз с Рори кольцом, которое стало бы извечным напоминанием о величайшей трагедии в моей жизни. Дебби таращит глаза и снова открывает рот, собираясь что-то сказать, когда из коридора раздается усталый голос: – Мама? Что ты тут делаешь? Рори со сна потирает глаза, и знаете что? Ее кольцо сверкает. Дебби смотрит на нас, разинув от удивления рот. Наверное, стоило предупредить до того, как купил ей билет. Упс. Я встаю и стучу по столешнице. – По-моему, вам есть что обсудить. Развлекайтесь, дамы. Рори хватает меня за рукав, когда я иду к двери. – Мэл! Какого черта? Мне нужно навестить Тэмсин и объяснить с привычной для меня утонченностью танка, что в нашей жизни появился еще один человек. Человек, которого я нежно люблю. Я целую жену в шею. – У Тэмсин всего две бабушки. Не думаешь, что она заслужила трех? Вот и все, что мне понадобилось сказать, чтобы она растаяла и хитро улыбнулась. – Ну ты и свинья, – шепчет Рори. Я целую ее еще раз и, посмеиваясь, шагаю к двери. – Которая нашла свою грязь. Рори – Объяснись, – говорю я ей. Я включаю чайник и стараюсь унять свое сердце. Меньше всего я хочу сейчас разговора с матерью, но его не избежать. С одной стороны, я благодарна и удивлена, что всю мою жизнь она разыгрывала спектакль и кормила меня сладкой ложью в попытках уберечь. Это мило в дурацком и совершенно неадекватном смысле. С другой, мать разлучила нас с Мэлом на несколько лет. Если бы она просто передала его письма, наша жизнь сложилась бы совсем по-другому. Но, опять же, тогда на свет бы не появилась Тэмсин. У Мэла бы не было дочки. Я так бы и не узнала, что Саммер – вероломная подруга, которая спала с моим парнем. И мне бы не удалось поработать с Райнером и узнать, что на самом деле я человек искусства. – Нет, Рори, это ты передо мной объяснись. Что за чепуха насчет брака? Ты едва знаешь этого мужчину! К тому же у тебя есть парень. Мама вскакивает, размахивает рукой, отчего ее браслеты стучат друг о друга, напоминая музыку ветра. Мысленно переношусь в свои юные годы и ловлю себя на том, что, сжав зубы, касаюсь кольца в носу. – С Кэлламом мы расстались. – Что? Почему? – Потому что я ему изменила. И прежде, чем ты что-то скажешь, вспомни, что и сама изменила своему парню с Гленом. У мамы вытягивается лицо. Она поднимает палец, собираясь броситься на свою защиту, но я перебиваю ее: – Кроме того, позже я узнала, что он первым мне изменил, и, между прочим, с Саммер. Хотя, если честно, я всегда подозревала. Кэллам постоянно пытался меня изменить, незаметно, исподтишка обрезать мне крылья. Да и все-таки мы с Мэлом теперь женаты. А из-за того фарса, что устроил Райнер после смерти Эштона Ричардса, я не горю желанием возвращаться в этот пафосный и гламурный бизнес. Я даже не подозревала, что это правда, пока не произнесла вслух. Но теперь все мне стало кристально ясно. Мне нужно заняться другим делом. Меня не вдохновляют люди вроде Райнера. Я фотограф. Я делаю снимки. Мне и другим это доставляет радость. Я могу быть фотографом везде. Могу делать фотографии гораздо интереснее, чем снимки привередливых, оторванных от реальности поддельных поп-принцесс и эгоистичных рок-звезд, которым кажется, что из анального отверстия у них солнышко сияет. Мэл продал душу дьяволу и стал торговать песнями, потому что ему пришлось. А я не обязана это делать. Мне не нужно дорогостоящее лечение. Я полностью удовлетворена тем, что зарабатываю гроши. – Рори! Господи боже! И какой реакции ты от меня ожидала? Ты даже не пригласила меня на свадьбу! Мама хлопает себя по лбу. – Мам, мы поженились один на один. Только мы и свидетели. – Типа в Вегасе?