— Еще ч-чего! Она же в-все равно б-будет пытать! А Федьку н-не жалко – он д-дебил. Вот почему с каким-то людьми просто, а с другими – все равно что кросс бежать? Одинцова бы, конечно, отправила их с Лерой решение в раздел «неправильно». Как можно быть такой… Нет, не дурой, не глупой… Окей, как можно быть ТАКОЙ? Она бы всех проштамповала – хороший, плохой, нечто среднее. Митя вспомнил умную фразу «в жизни есть не только черное и белое, но и полутона», и собой загордился. Кажется, Лера ясно дала ему все понять, но он зачем-то уточнил: — Так я еду? — Конечно! И п-поскорее! А то В-викуська дома т-торчит. У нее то ли с н-ногой, то ли с рукой что-то. Я т-так и не п-поняла. — Мы к Викуське пойдем? — З-зачем? — удивилась Лера. — Мы с ней вчера виделись. — Но у нее же… Ты же говоришь, с ногой что-то. Или с рукой. — И что? Митя растерялся. Действительно, и что? Одинцова в образе ангелочка могла бы сидеть сейчас на его правом плече и нашептывать прописные истины. Типа, не убий, не укради. Не соври про бабочек. Не брось безногую подругу. — Ну, фиг знает, — сказал Митя. — Может, ей нужно что-то. — Да т-ты что! У нее там б-бабуля, собака классная. Все б-будет хорошо! И это н-нечестно – я сама т-только что из больницы! Все, я устала г-говорить. Жду. П-пока. Вскоре на экране телефона появилось уведомление о новом сообщении – Лера прислала адрес. После названия улицы, номера дома и номера квартиры она ставила разноцветные сердечки. Митя постоял с телефоном в руке, открыл контакт «Одинцова» и набрал сообщение: что ты там хотела Лере передать? Подумал и добавил: кстати как твоя нога? III — Да че ты орешь на меня?! — Я не ору, я спрашиваю! — Ты орешь! — Да где мои деньги, блин?! — Фу, какая ты меркантильная. От бешенства Маша аж подпрыгнула на месте и метнула в Вадима, как ей показалось, убийственный взгляд. На него, впрочем, впечатления не произвело – стоял, засунув руки в карманы, и ухмылялся. Правду говорят: хочешь потерять друга – дай ему в долг. Хотя, Вадима и другом-то сложно назвать – так, встречались пару месяцев, а теперь просто вежливо здоровались. Маша решила сменить тактику и заговорила гораздо тише: — Вадя, мне просто очень нужны деньги. Прямо сейчас. — Ну нету у меня! Митька обещал принести, но вообще сегодня не пришел! — Честно говоря, плевала я на твоего Витьку. — Вообще-то, Митьку. — Ага. Мне что делать? Вадим задумался, прищурился и ответил: — Не знаю. Микрозайм возьми. Хочешь, телефон подскажу? — Да пошел ты. Маша лихо развернулась на высоких шпильках и, стараясь не вслушиваться в несущийся в спину поток возмущения, смешанного с матом, направилась к выходу. Худшее, что можно придумать – возвращаться домой. Маша оценила свое отражение в запыленном боковом зеркале машины – все-таки не зря покрасила волосы в этот чудный светло-розовый – и набрала номер Верки. — Каретникова, май дарлинг! — У Верки был невероятно красивый низкий голос. Она им гордилась и даже подумывала бросить курить, чтобы его не испортить. — Рассказывай. — К тебе можно? — Не, зай, у меня две бо̀шки подряд. А что случилось? Ничего не случилось, Маше просто не хотелось идти домой. Но не говорить же Вере, что гулять по улицам в такую холодину – тупо. — Да Вадик… Козел. — А я тебе говорила: спорт и мозг – вещи несовместимые. И с малолетками не надо тусоваться. — Да. — Зай, только не ной! Хочешь, после десяти сходим куда-нибудь? Раньше не успею – тут колорирование, стрижка… — У меня денег по нолям. — Блин. Маша знала, что у Веры – принцип: в долг не давать, только если речь не идет о жизни и смерти или спасении морских котиков. Верка была весьма сентиментальной, но справедливо считала, что денежный вопрос портит любые отношения. В чем, собственно, Маша и убедилась буквально несколько минут назад. Ладно, было бы что портить. Посмотрев, сколько осталось процентов заряда, Маша поспешила свернуть диалог: — Вер, я на улице, а тут холодно и телефон садится… — Беги-беги! Если хочешь, заходи вечером. Просто так посидим, поболтаем. Как у Верки все просто: приходи – поболтаем, и никто ей не скажет слова, потому что она абсолютно взрослый человек. А в квартире, между прочим, живут еще четверо – мама с папой и бабка с дедом. Но право на свою самостоятельность, на возможность делать то, что ей нужно, Верка отстояла давно. Маша жила только с мамой, но ей бы в голову не приглашать друзей в гости без долгих предварительных уговоров. Вот где что-то пошло не так? Они же похожи! Ну, Верка на год старше – ей уже восемнадцать, но это не сумасшедшая разница. Обе учатся в педагогическом колледже, обе работают. Верка – стрижет, красит, укладывает на дому, при посторонних хвастается «клиентской базой», а в дружеском разговоре называет своих дамочек просто – «бо̀шки». Маша – официантка в сетевой кофейне, и тут, конечно, хвастаться нечем, хотя Верка часто говорит: — У меня – одни бабы, а у тебя есть шанс познакомиться с клевым мужиком. Они западают на девчонок в форме. Доля правды в этом была, но знаки внимания, в основном, оказывали либо не слишком трезвые (к счастью, их было мало – кофейня, а не кабак), либо такие, как Вадик. Но Верке она после каждого рабочего дня выдавала по парочке классных историй о том, как к ней подкатывал какой-нибудь симпатичный чувак. Все же, марку держать надо. *** — Муся, ты внесла деньги? Отлично. Нет бы спросить – «дочка, как дела?». Или «а ты чего такая грустная?». Маша дважды оценивала в зеркале свое выражение лица – грустное. Нет! Заплатила ли она! Вот что важно! — Нет. Лицо мамы вытянулось: — Почему? — Потому что у меня нет денег. — Но мы же договаривались? — Мне сегодня обещали вернуть долг! — Маша повысила голос, хотя ссора еще и не началась. — Не вернули! Еще два дня, мне зарплату перечислят – я заплачу. — Муся. Ты опять врешь? — Да почему я вру-то?! — взвилась Маша. — А что, у меня нет повода так думать?