— Здорово, ты кто? — хрипло спросил он. — Артем. Я племянник Ольги Викторовны. — А Ольга Викторовна – это кто? Артем не удержался от смеха и пояснил: — Ты в ее квартире живешь. — А! Тетя Леля, что ли? А вы уже приехали, что ли? А сколько времени? — Часов восемь, наверное. — Утра? Интересно, он идиот или просто так сильно накидался? Елки-палки, кого тетка у себя поселила? — Слушай, а где кот? — Артем спрашивал без особой надежды на вменяемый ответ, но неожиданно получил объяснение, хотя и загадочное: — Сперли вашего кота! Во как! — Чего? — Видишь? — Нетвердой походкой парень подошел к Артему – в нос ударил резкий запах перегара, и ткнул пальцем себе под глаз. — Чуть не убили. — Андрюша? — В коридоре появилась тетя Оля. — Бог мой, что с тобой? Андрюша шмыгнул носом и просипел: — Покалечили меня, теть Лель. Если бы люди добрые не помогли… — И он безнадежно мотнул головой. — Так, Тёмыч, дуй ставить чайник, — распорядилась тетя Оля. — Андрей, а почему такой беспорядок? Там, между прочим, графин разбит. — Эх, что ж вы за люди… — заныл Андрей. — Я еле встал, я еле… Выжил! А вы про беспорядок. — Еле встал ты, потому что от тебя за версту несет. — Тетя Оля демонстративно помахала руками перед носом. — Значит, марш на кухню, будем разбираться. И, будь любезен, оденься. — Мерси, — кивнул Андрей. — То есть, пардон. Артем закусил губу, чтобы снова не заржать в голос, и тихонько обратился к тете: — Вы извините, пожалуйста, это не мое дело. Но нафига вы этого субъекта к себе пустили? Он кто такой вообще? Тетя Оля поморщилась и прошептала: — Тём, ну откуда я могла знать? Это Сонечкин сын, а мы с ней дружим столько лет, сколько ты еще не прожил. Да уж, аргумент. Вот почему есть пословица про грехи родителей, за которые дети не отвечают, или что-то типа того, но нет поговорки, согласно которой родственные связи – вообще ни разу не показатель чьей-то порядочности? — Что, лучше бы я чужого человека пустила? — Да лучше бы вы никого не пускали, — выпалил Артем и тут же осекся. — Извините. Кстати, он сказал, что Михал Михалыча сперли. — Что он сказал? — Сперли. — Тёма, я не понимаю… — В ванной чисто! — провозгласила мама. — Леля, где у тебя швабра? *** Если во время знакомства, в первый свой приезд, Миша показался дружелюбным и разговорчивым, то сейчас каждое слово из него приходилось тащить клещами. Да, они с Сашкой слегка повздорили. Из-за чего – не сказал, просто поссорились. Она ушла. В принципе, Жене легко было представить, как Сашка скандалит, театрально рыдает, а потом хлопает дверью так, что у соседей вылетают стекла. Ее фирменный стиль: никогда такого не было, чтобы она посчитала себя неправой. Даже если она скажет, что у тебя чудовищный прикус или отвратная прическа, и вы поссоритесь, виноват в итоге окажешься ты – можно же было промолчать в ответ! И вообще, нечего было провоцировать такую ранимую девушку своим внешним видом. Но остывала она так же быстро, как вспыхивала. Иногда говорила, что это типичная черта характера Близнецов – выходило, что она как бы ни при чем, просто родилась под таким знаком зодиака. Иногда важно выдавала: «мне некомфортно в конфликте». Короче, хватало ее запала часа на полтора. Если Миша говорит правду, и ушла Сашка вчерашним ранним вечером, то вернуться домой она должна была приблизительно раз двенадцать. Резкий запах валокордина, который выпила мама, заставлял Женю утыкаться в ворот пушистого свитера. Свитер пах Сашкиными духами – она их в прошлый раз оставила, потому что Миша на годовщину подарил другие. Менее сладкие. — Я был на квартире, которую они с девочками раньше снимали, — рассказывал Миша. — Там только одна из ее старых подруг сейчас живет. Нету. Телефоны взял, обзвонил. Тоже ни у кого нет. — А ты… Ну, в учреждения звонил? — вполголоса спросил папа. Понятно, что он не хотел произносить слов «больница» и «морг». — Звонил, по единому номеру, — ответил Миша и отрицательно покачал головой. Папа облегченно вздохнул. Когда у тебя хорошая фантазия – это круто. Женя всегда гордилась, что может придумать любую байку, визуализировать любое описание, увидеть в любой истории что-то, что закрыто от других. Сейчас она с такой же легкостью выдумала несколько вариантов развития событий, при которых Сашка не могла быть обнаружена в больнице. Или… Или где-то еще. У нее могли украсть сумку, а сама она могла находиться без сознания. Или вообще потерять память. С ней могло что-то случиться вообще не в Москве – вдруг она действительно захотела поехать домой, а в поезде на нее напали? Ее, в конце концов, пока могли просто не найти. Часы на плите показывали 20:23. Посмотри Женя на них три минуты назад, и можно было бы загадать желание. Чтобы с Сашкой все было хорошо. Женя зажмурилась и представила, как раздается звонок в дверь, она бежит открывать, а на пороге – Сашка. Пусть зареванная и ищущая внимания. Пусть все опять занимаются только ее проблемами. Пусть она устроит своему Мише гнусную сцену у всех на глазах. Пусть она просто будет. — А почему ты не думаешь, что она в гостинице? — услышала Женя собственный голос. — В том-то и дело. Я залез в ее онлайн-банк. Короче, она вчера оплатила билет на поезд и сняла наличные. Куда она могла поехать, если не к вам? Никуда она не могла поехать. Голова работала плохо, вместо размеренного хода мыслей – какие-то обрывки. Так. Однажды Саша побывала в Барселоне. Там на нее запал испанец. Может, врала, и не запал, но они переписывались. Но на поезде до Барселоны не доберешься. Подружки. А что известно про ее подружек? Женя знала только тех, что были здесь. Кто его знает, с кем она успела сконтачиться за несколько лет. Но тогда бы это были московские друзья, и зачем нужен поезд? Что, на метро не добраться? Интернет-знакомства Сашка вообще презирала. Считала, что это для «непуганых идиотов». И что получается? — С ней что-то произошло по дороге. — Мама вряд ли умела читать мысли. Но все сейчас думали об одном и том же. — Я звоню в полицию. И в больницы. — Заявление не примут, трех дней не прошло, — сказал папа. — Куся, полежи. Я сам позвоню. — Ты же мне скажешь, если что-то… Узнаешь? — Конечно. Женя, проводи маму. Приобнявшись, Женя с мамой пошли в комнату. Медленно. Как будто у кого-то из них была травмирована нога или, например, одна была после тяжелой операции. В комнате по-прежнему горел свет, на диване валялось вязание, а телевизор показывал финальный эпизод фильма. — Мам, хочешь, я тебе подушку принесу? — Не надо. С ней все хорошо? Как ты думаешь? — Да, все хорошо. — А где она? Женя так напряженно думала, что на виске забилась жилка. — Мам, я не знаю. Но все хорошо. — Ты что, вообще ничего придумать не можешь? — разозлилась мама и на глазах у нее выступили слезы. — Зачем тогда врать?! — Я не вру. Может, она вообще от Миши сбежала, а нас просто расстраивать не хочет. Откуда мы знаем, какие у них там отношения… Идея была безнадежная. Если бы Сашке вздумалось бросить жениха накануне свадьбы, то об этом бы завтра говорил весь город и, возможно, передали бы экстренное сообщение в вечернем выпуске новостей. Но маме вариант понравился. Она недолго поругала Мишу – «какой безэмоциональный, какой сердитый», и улеглась головой на подлокотник. — Женька. — А? — Я тебя люблю. — И я тебя люблю, мам. Ты поспи. — Я не засну, — уверенно сказала мама. И через несколько минут задремала. На цыпочках Женя пробралась в кухню. Папа с Мишей курили, сбрасывая пепел в пустую чашку. Мама бы, конечно, сказала, что это свинство. И была бы права, но где взять пепельницу в доме для некурящих? Папа, когда бросил, расколошматил все три. Сказал, чтобы соблазна не было. — Пап, — шепотом произнесла Женя, — мне надо к Маркиной сбегать. — Ну, щас! Еще тебя потом искать! Ты время видела?