— Теть Оль, поговорите лучше вы. — Да, Тёмочка, конечно, — закивала тетя Оля и ответила на вызов. — Здравствуйте, вы – Алиса? Извините… Что? — Какое-то время она молчала, а потом оглушительно расхохоталась. — Кушнир, ты? Это Оля! Подожди, а как… Алиса – твоя дочка? А откуда у вас мой Михал Михалыч? Тетя Оля удалилась в коридор, Артем удивленно посмотрел на маму, та пожала плечами. — А можно мне тоже водички? — жалобно попросил Андрей. — Ну встань и налей, — гаркнул Артем. — Артемушка, — с укоризной произнесла мама. Мама правда считает, что вежливым нужно быть даже с таким Андреем? Сколько бы они с ним промучились, если бы Артем не взял быка за рога? И, кстати, не факт, что он не слинял бы. И дело совсем не в физических возможностях: уж с этим покалеченным дрыщем они бы вдвоем справились. Но вряд ли стали бы. Оплакивали бы Михалыча, вдвоем драили квартиру и названивали подруге Соне, чтобы та как-то повлияла на сыночка. Первые минут пять сидели в полной тишине. Потом мама предложила перекусить, и Артем вспомнил, что ел еще в поезде и только шоколадку. Артем сунул нос в сумку с продуктами – о, целый пир можно закатить! Всю готовую и скоропортящуюся еду из дома забрали, так что через мгновение в четыре руки нарезались бутерброды с колбасой и сыром, на сковороде, аппетитно шкворча, грелись драники, а в центре стола расположилась миска с овощами. — Андрей, вы будете? — вежливо предложила мама. Артем глухо застонал. Конечно, он будет. Все сожрет, как саранча, и даже спасибо не скажет. — Не откажусь! — оживился Андрей. Тетя Оля вернулась, когда все расселись по местам. Безмятежно улыбаясь, она приблизилась к Андрею, схватила его за ухо – он издал похожий на писк звук, и поинтересовалась: — Ну что, козлина, встретимся в суде? *** — О, мелкая! Приве-е-ет! — Лара вышла на лестничную клетку и крепко обняла Женю. — Как твое ничего? — Нормально. — От холода у Жени зуб на зуб не попадал. Домашние рваные джинсы и не самый толстый свитер под курткой в зимний вечер – плохая идея. Не надо так. — К тебе можно? Лара посмотрела на свои длинные ногти с изящным рисунком и спросила: — А что такое? Домой не пускают? Все подруги Сашки нравились только Сашке. Она умела выбирать в приятельницы девиц громких, шумных (это не нравилось Жене), питающих слабость к яркой вызывающей одежде и такому же макияжу (это не нравилось маме), не обремененных амбициями и не заморачивающихся глобальными целями (можно сказать, что это не нравилось папе, но, скорее, это просто не совпадало с его жизненной позицией, а Сашкины подруги его не волновали вообще). — Лариса… — Лара. — Извини. Скажи, пожалуйста. Только честно. Саша не у тебя? — С чего бы? — Лара удивилась очень правдоподобно. — Она же в Москве? — Да, просто… Что нужно было сказать? Пожалуйста, впусти, я немного погреюсь и расскажу, что у моей сестры рухнула личная жизнь? И, кстати, нет уверенности, что ее жизнь продолжается, а не закончилась где-то в лесополосе от руки грабителя, убийцы, насильника? Женя внимательно посмотрела на Лару. Та невозмутимо продолжала изучать маникюр. — Знаешь что? — Женя повысила голос – достаточно для того, чтобы ее услышали во всех квартирах на площадке. — Ты, если будешь с ней говорить, передай, что приехал Миша, они там с отцом сидят и морги обзванивают, а маму еле успокоительным отпоили. И если ей плевать, то мне тоже. Держа подбородок вздернутым, а спину – прямо, Женя развернулась и начала спускаться по лестнице. Если ступеньки закончатся и ничего не произойдет, это будет означать, что Сашки нет. Вообще нет. Она – неизвестно где. А неизвестно – это хуже, чем в больнице. Это хуже, чем что угодно. Это будет означать, что Женя повела себя с папой ужасно. — Систер! — Я тебя ненавижу! — завопила Женя. Теперь ее могли услышать не только соседи Лары, но и весь многоквартирный дом. — Дура! Сашка, босая, в длинной футболке, на которой было изображено целое стадо уродливых, активно спаривающихся кроликов, – очень в стиле Лары – подбежала к Жене и сгребла ее в охапку: — Ты чего? Чего нос такой холодный? Ты как меня нашла? Пошли, скорее! У Лары дома стоял приторно-сладкий запах. В гостиной, куда Сашка привела Женю, на полу лежала коробка с пиццей, пирамидка с конфетами, а чуть поодаль стояли две бутылки вина. — А давай мелкой глинтвейн сварим? — предложила Лара. — Заболеет еще. — Ага, иди, вари, — закивала Сашка. — Систер, ты откуда узнала? Лара хмыкнула, забрала одну бутылку – ту, что была раскупорена, и удалилась. — От верблюда, — угрюмо проговорила Женя. В детстве, если на вопрос «откуда?» говорили «от верблюда», Женя воображала себе меланхоличного верблюжонка, который, пережевывая траву, телепатически посылает тебе ответ. Мудрое всезнающее животное. Позже верблюд стал чем-то вроде внутреннего голоса: не знаешь, что делать – спроси у него. — И что тебе верблюд подсказал? — Помнишь свои экзамены? — Помню. — Ты перед математикой точно так же пропала. — Перед английским. — Нет, перед математикой. Весь день тебя не было, а вечером позвонила, сказала, что будешь ночевать у Лары, что тебя все задолбало, и только тут, — Женя обвела комнату взглядом, — ты можешь успокоиться. — Откуда ты это помнишь? Тебе же было-то, господи… — Ну, мама так орала – такое не забывается. Я подумала, что сейчас тебя тоже могло все задолбать, и ты опять только тут почувствовала себя нормально. — Я прусь, какая мелкая умная! — крикнула Лара. — У меня завязки в Следственном комитете – может, устроить? Сашка напряженно рассмеялась, Женя даже не улыбнулась. Какой нафиг комитет? Какая она умная? Нет, история с экзаменами действительно всплыла в памяти, но пошла-то она сюда от отчаяния, а не из-за фантастической интуиции или непробиваемой логики. И у подъезда она топталась минут пять – пыталась вспомнить номер квартиры или хотя бы этаж. И звонить в дверь боялась – вдруг Лара уже сто лет там не живет? Или хуже – живет, но Сашку не видела долгие годы? — Что, дома армагеддон? — Сашка спрятала глаза. — А ты как думаешь? — Блин, я взрослый человек! Я могу просто взять и съездить к подружке в гости, а? Я что, пятилетняя – отпрашиваться? — Ну и съездила бы, — пожала плечами Женя. — Нафига телефон-то выключать? — Да блин! Потому что… Ай, ты все равно не поймешь. — Да, наверное. — Женя встала, потерла ладошки одна о другую и спросила: — А можно в туалет сходить? — Можно… А ты куда? — Я же говорю – в туалет. — Ты уходить собираешься? — Ну да. А что мне тут делать? Саша схватила круглую подушечку и швырнула ее в Женю: — Офигеть! То есть ты просто возьмешь и бросишь меня здесь, одну? А дома пусть все на ушах стоят? Подушку Жене удалось поймать. Она недолго покрутила ее в руках и метко отбросила обратно – точно в цель. — Ты не одна, ты с подружкой. А дома все будет в порядке. Я же расскажу, где ты. — А Мишка давно приехал? — Где-то час назад. — Маме правда плохо? — Да. — Блин! Да что же вы такие бестолковые? Почему никто не додумался знакомым позвонить? Я смотрю, вы капец оптимисты – сразу с моргов начали! Вот так всегда! А виновата – я! Вот бы разораться, переколотить все стеклянное и поломать остальное. И Сашке бы что-нибудь поломать. — Надо подумать, что сказать, — натягивая шерстяное платье, говорила Сашка. — Так, телефон я как будто потеряла. Нет! У меня украли сумку! Типа, билет и паспорт были в кармане, а все деньги, мобильник, вещи – в сумке. И я провела полдня в отделении, потому что писала заявление и все такое… Годится?