– У магов от лунной пыли тоже временно сила увеличивается? – Конечно, временно. Пыль, она же как топливо. Израсходовал потенциал, и нет его, – подтвердила мою догадку Мура. А я вдруг вспомнила сегодняшнего эльфа. Если рассудить, то в его смерти есть доля и моей вины, хотя бы как носителя этой самой лунной пыли. – Проблема в том, что могущество высших не пошатнулось, хотя ввоз лунного «наркотика» из вашего мира давно запрещен. Варианта тут два: либо у родов большие запасы пыли скопились, либо есть неучтенный канал. Второе вероятнее, иначе твой оборотень так не прыгал бы, – подытожила собеседница. – Он не мой. – Ну, это пока. Жизнь коротка, хоть и кажется длинной. Спеши жить, а то не успеешь, – загадочно выдали мне в ответ. – Слушай, Мур, а почему магов, пользующихся лунной пылью, не могут вычислить по розовой радужке? – Так она у них и не розовеет. Цвет глаз меняется только у тех, кому пыль категорически не подходит. – И они об этом знают? – Разумеется, знают. Как не знать. – Зачем же продолжают употреблять эту дрянь, если рано или поздно умрут от нее? – Рано или поздно все умрут, – совершенно резонно парировала Мура. – Естественно, все хотят, чтоб поздно. Но вспышки могущества и эйфория столь высоки, что отказаться от пыли просто невозможно. Со временем организм привыкает, начинается физическая боль, которую не снять никакими заклинаниями, только новой дозой. Потом розовый оттенок радужки сменяется ярко-красным, а когда он становится бордовым, наступает смерть. – Но у эльфа радужка была розовой. Это ведь не последняя стадия, а он все равно погиб. – Вот и я говорю: замочили парнишку. – Ну что за жаргон у тебя, – покачала я головой. Ладно, бог с ними, со словами. Главное, к каким выводам мы пришли. – Значит, эльфа убили… – А то как же? Как есть, убили. Я даже знаю, почему, – проскрипела книга и загадочно притихла. – И почему же? – не стала я ее разочаровывать. – Евка, Евка… Давай рассуждать. Оборотень твой все каналы ввоза пыли перекрыл, так? – Он не мой, – повторила упрямо. – Хорошо. Не твой оборотень все каналы ввоза перекрыл. Но эльф перед смертью принял немалую дозу, судя по оттенку радужки, потому как, ежели долго не принимать, то цвет снова становится естественным. Когда магическая эйфория пропадает. Спрашивается, откуда он взял лунную пыль? – Откуда? – Да спер у того, у кого лунная пыль имелась. А это, наверняка, кто-то могущественный. Свидетелей криминал не любит, в каком бы мире это не происходило. Вот ушастого и грохнули… Жаль, улик не осталось. – Жаль, – согласилась я, тоже не очень надеясь, что после оперативников мы с Мурой хоть что-то найдем. – Но ты все же поищи, посмотри еще раз. Да повнимательней. Если верить в чудеса, они обязательно случаются. Я верила, поэтому и заметила на шляпке гвоздя, торчащего из деревянной спинки кровати, тонкую темно-синюю нитку. Видимо, кто-то зацепился краем одежды. Улика, конечно, так себе. Нитка могла принадлежать кому угодно, хоть предыдущему постояльцу. Поэтому, наверное, оперативники на нее внимания не обратили, понадеявшись больше на магический след и осмотр тела. С другой стороны, таверну тщательно убирали, значит, оставили «зацепку» не так давно. Таможенники одевались в темное, на эльфе была бесформенная зеленая хламида, платье служанки – серое, гном же… Он предпочитал кожу и холщовый передник. А вот в синем я что-то никого не видела. – Спрячь, – деловито посоветовала Мура. – Я тебя вечером заклинанию одному обучу, как в силу войдешь. Быстренько распознаем, кто оставил подарочек. – Предлагаешь, Марвеллу пока не говорить? – спросила я почему-то шепотом. Самой мне подобное в голову не пришло бы. – Ругаться ведь будет. – Победителей не судят, – хмыкнула подельница. – Да и не доступно им это заклятие. Наше оно, ведьминское. Я все еще колебалась и сунула нитку в карман как раз за секунду до появления в дверях лорда директора. – Больше нам здесь делать нечего, – заявил он. – Идем, Ева, я обещал угостить тебя обедом. И… должен извиниться перед тобой за свою несдержанность. – Ишь какой, – язвительно прокомментировала книга. Я же отметила, что его тигрейшество больше не обращался ко мне официально, а окончательно перешел на более приятное, дружеское «ты». Я вздохнула. Теперь многое становилось понятным. Многое. Но не все. Вот хотя бы… – А покойники-то откуда? – И до этого дойдем. Если, конечно, все время перебивать не будешь, – неодобрительно фыркнула Мура. – Извини. – Хм… На чем я остановилась? А… Маги опытным путем выяснил, что лунную пыль можно не искать, а полноценно «выращивать», получая урожай уже в следующем поколении. Всего-то и нужно, что завести потомство с какой-нибудь землянкой. И тогда на Землю хлынула вторая волна – сеятели. Учесть всех не представлялось возможным. Могу только сказать, что сегодня кровь мидгардцев течет в жилах большинства одаренных из вашего мира. Такие вот дела… Что касается трупов, то тут все просто. Для одних лунная пыль – это могущество и власть, а для других – лишь иллюзия силы, привыкание и смерть. – Есть способ определить, для кого могущество, а кому смерть? – быстро уточнила я. Ну да, я обещала не прерывать, но спросить-то хочется. – И если лунная пыль такая опасная, наверное, имеет смысл запретить ее совсем? Это же, практически, наркотик. Только магический. – Опоздала ты, голуба моя, со своими предложениями. Пыль уже с сотню годочков, как в обоих мирах запрещена. А определить можно. Чего ж не определить? Расы, максимально схожие с вами, людьми, отличающиеся только наличием магии, обретают могущество. Остальные обречены на смерть, даже такие сильные, как оборотни, эльфы, гномы, драконы. Больше всего лунная пыль подходит ведьмам. Если бы они выжили, сейчас были бы самым влиятельным племенем. Но увы… К сожалению, выиграли от всей этой грязной истории только маги. Причем, высшие. «Подельница» замолчала, на этот раз давая мне возможность задать вопрос. Чем я и воспользовалась. – У магов от лунной пыли тоже временно сила увеличивается? – Конечно, временно. Пыль, она же как топливо. Израсходовал потенциал, и нет его, – подтвердила мою догадку Мура. А я вдруг вспомнила сегодняшнего эльфа. Если рассудить, то в его смерти есть доля и моей вины, хотя бы как носителя этой самой лунной пыли. – Проблема в том, что могущество высших не пошатнулось, хотя ввоз лунного «наркотика» из вашего мира давно запрещен. Варианта тут два: либо у родов большие запасы пыли скопились, либо есть неучтенный канал. Второе вероятнее, иначе твой оборотень так не прыгал бы, – подытожила собеседница. – Он не мой. – Ну, это пока. Жизнь коротка, хоть и кажется длинной. Спеши жить, а то не успеешь, – загадочно выдали мне в ответ. – Слушай, Мур, а почему магов, пользующихся лунной пылью, не могут вычислить по розовой радужке? – Так она у них и не розовеет. Цвет глаз меняется только у тех, кому пыль категорически не подходит. – И они об этом знают? – Разумеется, знают. Как не знать. – Зачем же продолжают употреблять эту дрянь, если рано или поздно умрут от нее? – Рано или поздно все умрут, – совершенно резонно парировала Мура. – Естественно, все хотят, чтоб поздно. Но вспышки могущества и эйфория столь высоки, что отказаться от пыли просто невозможно. Со временем организм привыкает, начинается физическая боль, которую не снять никакими заклинаниями, только новой дозой. Потом розовый оттенок радужки сменяется ярко-красным, а когда он становится бордовым, наступает смерть. – Но у эльфа радужка была розовой. Это ведь не последняя стадия, а он все равно погиб. – Вот и я говорю: замочили парнишку. – Ну что за жаргон у тебя, – покачала я головой. Ладно, бог с ними, со словами. Главное, к каким выводам мы пришли. – Значит, эльфа убили… – А то как же? Как есть, убили. Я даже знаю, почему, – проскрипела книга и загадочно притихла. – И почему же? – не стала я ее разочаровывать. – Евка, Евка… Давай рассуждать. Оборотень твой все каналы ввоза пыли перекрыл, так? – Он не мой, – повторила упрямо. – Хорошо. Не твой оборотень все каналы ввоза перекрыл. Но эльф перед смертью принял немалую дозу, судя по оттенку радужки, потому как, ежели долго не принимать, то цвет снова становится естественным. Когда магическая эйфория пропадает. Спрашивается, откуда он взял лунную пыль? – Откуда? – Да спер у того, у кого лунная пыль имелась. А это, наверняка, кто-то могущественный. Свидетелей криминал не любит, в каком бы мире это не происходило. Вот ушастого и грохнули… Жаль, улик не осталось. – Жаль, – согласилась я, тоже не очень надеясь, что после оперативников мы с Мурой хоть что-то найдем. – Но ты все же поищи, посмотри еще раз. Да повнимательней. Если верить в чудеса, они обязательно случаются. Я верила, поэтому и заметила на шляпке гвоздя, торчащего из деревянной спинки кровати, тонкую темно-синюю нитку. Видимо, кто-то зацепился краем одежды. Улика, конечно, так себе. Нитка могла принадлежать кому угодно, хоть предыдущему постояльцу. Поэтому, наверное, оперативники на нее внимания не обратили, понадеявшись больше на магический след и осмотр тела. С другой стороны, таверну тщательно убирали, значит, оставили «зацепку» не так давно. Таможенники одевались в темное, на эльфе была бесформенная зеленая хламида, платье служанки – серое, гном же… Он предпочитал кожу и холщовый передник. А вот в синем я что-то никого не видела. – Спрячь, – деловито посоветовала Мура. – Я тебя вечером заклинанию одному обучу, как в силу войдешь. Быстренько распознаем, кто оставил подарочек. – Предлагаешь, Марвеллу пока не говорить? – спросила я почему-то шепотом. Самой мне подобное в голову не пришло бы. – Ругаться ведь будет. – Победителей не судят, – хмыкнула подельница. – Да и не доступно им это заклятие. Наше оно, ведьминское.