Тяжело вздохнув и насухо вытерев руки, направилась на кухню, откуда к запаху оладий примешивался теперь аромат свежезаваренного зеленого чая с жасмином. А жизнь не такая уж плохая штука! Даже если ты Дуня… Даже если рыжая… И даже если у тебя нет нужных знакомств. Завтрак прошел тихо. Мама маленькими глоточками отпивала из красной чашки чай и время от времени бросала на меня задумчивые взгляды. Наконец, я не выдержала. – В чем дело, мам? – Все в порядке, – мама грустно улыбнулась и покачала головой. – Ты у меня так расцвела, Дуняша. И на папу все больше и больше похожа… Тут она осеклась, потому что тему «героя», с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, я попросила не поднимать. Мама честно старалась, но иногда случались вот такие неловкие моменты. – Извини, – тихо шепнула она и спряталась за чашкой. –Ничего, – попыталась я сгладить ситуацию, но, боюсь, у меня это плохо получилось. Обе мы желали разного. Она мечтала придаться воспоминаниям о прошедшей любви, а я – наотрез отказывалась слушать о человеке, бросившем мать своего ребенка. Какое-то время мы еще сидели на небольшой кухне, друг напротив друга, и молчали. Я размазывала ложкой по блюдцу варенье, а она просто держала пустую чашку и смотрела в окно, за которым шумело лето, и своим чередом шла жизнь. Жизнь… Для каждого она своя. Для кого-то добрая, а для кого-то – наоборот. Большой такой барабан с лотерейными билетами. Конечно, некоторые хитрецы знают, какой билет выигрышный, и тянут заранее помеченный листок, а вот я надеялась на удачу. Очень надеялась. Потому что не собиралась бросать маму, как тот герой с фотографии, а хотела сделать ее счастливой. – Ну, мне пора, – встав из-за стола, убрала в раковину чашку и блюдце. – Ты не поздно? Вопрос был риторический, ответа давно не требовал, но я по привычке тут же поделилась планами: – У меня собеседование. На работу устраиваюсь. Между прочим, почти не соврала. – Уже? Я думала, ты пару недель отдохнешь, погуляешь, позагораешь. Вон какая погода стоит. – Иногда удается совмещать полезное с приятным. Я с Зиминой, за компанию. – С Наташей? – оживилась мама. – Как там ее семейная жизнь? – У нее теперь просто жизнь, новая и как всегда удивительная. – Быстро, – не удержалась от комментария мама. – Непутевая она все-таки, хоть и добрая. Несется по жизни, сметая все на своем пути: и хорошее, и плохое. Ей бы притормозить немного. Хоть ты попробуй ее остановить. – Межпланетный экспресс по имени «Наталья Зимина»? Да еще на полном ходу? Нереально, – я рассмеялась, но в этот момент часы в комнате пробили восемь. – Опаздываю! – Ладно, беги уж… Только, пожалуйста, будь осторожна. Ты же знаешь, я всегда за тебя волнуюсь. Она вновь потянулась за чашкой, потом вспомнила, что та пуста, вздохнула и неловко потерла ладони. – Знаю, мамочка, – я чмокнула ее в щеку. – Все. Пока. *** Я стояла на остановке уже минут двадцать, а автобуса все не было. Народ прибывал, волновался, опаздывал. Припекающее не по-утреннему жаркое, ослепительно яркое солнце комфорта не добавляло. – Идет! – радостно воскликнула миниатюрная женщина, то и дело всматривающаяся вдаль. Люди оживились и оккупировали тротуар вдоль дороги. Час пик, ничего не поделаешь. Прорываться придется с боем. Но схватки не случилось. Стоило дверям раскрыться, как меня занесли внутрь на общей волне – я даже смогла ухватиться за поручень, – и тут же сдавили со всех сторон, удерживая даже на самых крутых виражах. О помявшейся одежде старалась не думать. Можно было с вечера и не гладить, все равно эффект тот же. Пару остановок ехала почти сносно, но затем везение закончилось. В проходе появилась старушка. Я даже сразу не поняла, что в ней показалось таким подозрительным и странным. Бабка, как бабка. Несмотря на жару, на голове – видавший виды шерстяной платок, из-под которого торчат растрепанные седые прядки волос. Вязаная кофта, темная синяя юбка и войлочные ботинки на ногах. Впереди, перед собой, бабуля толкала хозяйственную сумку на колесиках, набитую каким-то барахлом. Причем, делала это так ловко, словно вокруг никого не было. Каждый ее шаг сопровождался ворчанием или оскорблением в адрес попавшего под колеса пассажира. – Фу-у-у, набилися, как селедки в бочку… Все едут куда-то, едут… – шипела она. – А ну, клешни с дороги убрал, интеллигенция, тоже мне… Каждый день столько народу подыхает, а в автобусах все одно толпа... Тележка приближалась с неумолимой скоростью. Я попыталась еще теснее прижаться к сиденьям, но тут автобус качнуло, и кто-то выбил у меня из рук сумочку. Она упала на грязный пол, прямо под колеса бабкиного «транспорта». – Постойте! – крикнула я, но было поздно. Раздался подозрительный хруст, и у меня сердце сжалось от недоброго предчувствия. Мой единственный флакончик с хорошими духами! Мама подарила их на Новый год, и я берегла каждую капельку, используя лишь в особых случаях. Как же так?.. Старуха начала протискиваться мимо и вдруг резко остановилась. Повернула ко мне голову, оскалилась. Именно оскалилась, потому что никто на свете не принял бы кривую ухмылку за улыбку. Удивительно, но у мерзкой бабки оказались на редкость неплохие зубы с хищными, выпирающими резцами – идеально белые и здоровые, что для ее возраста большая редкость. Она принюхалась и чихнула. – «Постойте» мужу кричать будешь, когда он тебя… – тут бабуля еще раз втянула носом воздух, внимательно меня осмотрела и закончила: – Инициировать станет. Наши взгляды встретились, и я замерла, потрясенная. Радужка ее глаз была светящейся и розовой, совсем, как у вчерашнего официанта. Эпидемия? А вдруг это заразно? – Что с вами? – выпалила я, но странная бабка оттолкнула меня и прытко рванула к выходу, на ходу выкрикнув: – Меньше знаешь, крепче спишь. Дуракам везет, девка, дурой и оставайся! Ну вот, ни за что, ни про что оскорбили. Автобус как раз подъехал к очередной остановке, двери открылись, и большинство пассажиров, включая сумасшедшую больную старуху, вышли. Я смогла, наконец, выдохнуть, поднять многострадальную сумку и опуститься на одно из освободившихся сидений. Я оказалась права. Флакон действительно разбился, и теперь из швов на юбку просачивалась маслянистая жидкость, наполняя автобус непередаваемым ароматом хороших духов, кожи и подкладочной ткани. Вот тебе и сходила на собеседование. С другой стороны, если люди верят в самое невероятное, то должны понять и простить. Тем более, в случившемся не было моей вины, да и проехать оставалось несколько остановок… Судя по всему, Зимина меня сначала учуяла и только потом увидела. – Дусь, в твоем возрасте девочки уже умеют пользоваться духами. Никогда не замечала за тобой склонности к излишествам, – скривилась она. Понизила голос до громкого доверительного шепота, и поинтересовалась: – Неужели весь флакон на себя вылила? Шутница… – Пошли уже… – буркнула без всяких объяснений, окинула ее хмурым взглядом и двинулась вперед. Наташка не отставала, на ходу рассказывая о своих приключениях. – Представь, только мы с тобой расстались, как ко мне подкатил какой-то хлыщ и начал клеить. Мол, девушка, а давайте вместе поболеем, мундиаль посмотрим! Ты слышишь, Воронцова? Мундиаль! Как будто я мундиалей в жизни не видела! Хам! Я даже остановилась, а потом расхохоталась так, что даже слезы на глазах выступили. – И чего ты, спрашивается, ржешь? – забеспокоилась подруга. – Зимина, парень просто звал тебя посмотреть футбол. Мундиаль – чемпионат мира. Наверное, в спортивное кафе приглашал, – пояснила я, когда перестала всхлипывать. – Ага, кафе, как же! Да у него глаза странные были, радужка розовая и светилась в темноте! – выпалила Наташка. – Розовая, говоришь?.. Точно эпидемия. Вернусь домой, нужно будет сразу в интернете посмотреть, что за болезнь такая непонятная. – Да бог с ним, – отмахнулась Зимина. – Дусь, мы пришли, кажется. Глава 3