— Что, слабо́ тебе выполнить приказ, да, толстяк? — холодным голосом проговорил тренер. Старшекурсники при этом с удовольствием следили за происходящим. Они знали, что их самих никто не посмеет тронуть, а некоторым людям порою бывает весьма приятно наблюдать за унижениями других. — Если глупый приказ отказываются выполнять, это не вина исполнителя, а того, кто его отдал! — громким голосом сказал Артур, которому уже по горло надоело заносчивое поведение их тренера. Чак Милый перевел взгляд на другого своего ученика, и его голубые глаза злобно сверкнули. — Всаднику трухлявой клячи право голоса, кажется, не давали, — сквозь силу процедил он. Артур насмешливо улыбнулся. — Ты слышал, Тритон? — сказал он, как бы обращаясь к своему единорогу. — Господин тренер сегодня говорит о себе в третьем лице. Только где же его кляча, о которой он отозвался столь нелестным образом? Наверное, уже давно померла, пока он нас тренирует… Морские львы робко захихикали, впрочем, тут же испуганно замолчав. Воцарилась зловещая тишина, которая не предвещала ничего хорошего. — Ладно, умник, — процедил сквозь зубы Чак Милый. — Подтягивайся тогда ты вместо Треверса. И помни — за невыполненное задание ты вылетишь из команды. И мне плевать на просьбы старика взять тебя обратно. Игрокам, которые не подчиняются дисциплине и вносят раздоры, не место на поле. Артур невинно пожал плечами и с показным безразличием взял у тренера перчатки. И зачем, интересно, они понадобились? Юноша медленно приблизился к турнику. Ему, в отличие от неповоротливого Треверса, не составляло большого труда выполнить это упражнение. Мальчик с самого детства вынужден был заниматься, чтобы уметь постоять за себя. Левруда тоже нисколько не жалела своего подопечного, нагружая работой, порою слишком тяжелой даже для взрослых мужчин. Все ученики в ожидании замерли, с нескрываемым любопытством таращась на Артура. — А вы что уставились? Это вам не представление! Приседаем! — рявкнул Чак Милый, с неприязнью покосившись на своих подопечных. Треверс, невероятно счастливый от того, что его избавили от позорных унижений, принялся с удвоенным рвением приседать. Может, через какое-то время и ему удастся укрепить свое тело? Мальчик с заметным сожалением посмотрел на свои пухлые белые руки, которые отродясь не знали тяжелой работы. Между тем, Артур надел на себя перчатки, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, почувствовал такие знакомые и еще не вполне забытые им ощущения. Медленно подняв голову, он увидел, как на него, насмешливо ухмыляясь, в упор смотрит Чак Милый. Казалось, тренер в нетерпении ждет его реакции. Что ж, в таком случае вряд ли он ее дождется. Артур невозмутимо подошел к турнику и, подпрыгнув, ухватился за перекладину. Здесь ему пришлось призвать на помощь всю свою волю и самообладание, чтобы не испортить все дело. Все то время, что Артур выполнял упражнение, он чувствовал на своем лице въедливый взгляд холодных голубых глаз тренера, которые ни на секунду не выпускали его из своего плена. Мальчик постарался придать своему лицу безразличие, однако, как ему казалось, у него едва ли это вышло. От мучительного перенапряжения у юноши вздулись вены на шее, а с его побледневшего лица тонкими струйками стекал пот. По прошествии невыносимо долгих пяти минут, Чак Милый кивнул головой, милостиво разрешив ученику закончить упражнение. Занятие подошло к концу, и ребята стали расходиться. Тренер стремительно ушел с поля, не дожидаясь, когда все ученики разбредутся по своим делам. Казалось, белокурый юноша напрочь потерял интерес к своим подопечным. Радостные Тин с Треверсом подошли к Артуру. — Спасибо, дружище, — с чувством сказал Треверс. — Если бы не ты, меня бы уже сегодня выгнали из команды. А так, может, еще поборюсь немного… Эй, а ты чего? — неожиданно спросил он, с удивлением глядя на Артура. Лицо клипсянина исказила болезненная гримаса; только сейчас ребята заметили, каким бледным выглядит их друг. Недалеко от него валялись перчатки, которые Артур уже снял и отбросил в сторону. Треверс перевел взгляд на его руки и ужаснулся, ибо ладони клипсянина были целиком покрыты отвратительными красными волдырями. — Что еще за..? — в полном непонимании воскликнул Тин. — Похоже в этой школе Мандарина Канария является излюбленным средством учителей, — сквозь зубы проговорил Артур, согнувшись пополам от мучительной боли. Теперь, когда тренер ушел, ему уже не нужно было сдерживать себя. — Тебе нужно срочно в лечебный корпус! — встревоженно воскликнул Тин. — А зачем? — криво усмехнулся мальчик. — Пока будем идти, уже все пройдет. Лучше я подожду… Здесь. С этими словами юноша в полном бессилии сел на землю. — Невероятно! Давай расскажем об этом ребятам и устроим нашему тренеру взбучку! Он же не профессор, в конце концов! Этому набитому короедами, самодовольному, наглому, смазливому… — от возмущения Тин запнулся, не зная, как еще можно обозвать Чака Милого. — Нет, Тин, — тихо возразил Артур. — Не нужно никому говорить. Это мое дело. — Ты что, хочешь ему в одиночку мстить? — несказанно удивился его друг, но Артур только безразлично пожал плечами. — За что мне ему мстить? В конце концов, я сам напросился. — Ну знаешь… — только и проговорил Тин. Во время этого разговора Треверс молча стоял и с каким-то трепетным ужасом взирал на руки Артура. Растрепанный после тренировки, замученный от невероятных физических усилий, которые ему приходилось прилагать во время занятия, красный и испуганный, Треверс и впрямь выглядел жалко. Мальчик уже во всех красках представил себе, какая участь ждала его сегодня. Также он думал о своей реакции в тот момент, когда он надел бы перчатки. Вряд ли он смог бы вообще в этом случае подойти к перекладине. Скорее всего заверещал бы как недорезанный поросенок, которого повара стали начинять короедами. — Но… Как ты смог выполнить задание? — с каким-то благоговейным трепетом проговорил, наконец, Треверс, с безмерным уважением глядя на своего приятеля. — В перчатках было меньше яда. Думаю, госпожа Лист смогла неплохо натренировать меня, — усмехнулся Артур. В этот момент к ним приблизился Тритон с двумя другими единорогами, которые принадлежали Тину и Треверсу. Дряхлый единорог, не мигая посмотрел на Артура и, неожиданно вытащив свой длинный синий язык, начал старательно облизывать красные волдыри, которые, как по волшебству, тут же с шипением испарялись. Мальчик с благодарностью улыбнулся животному. — Ну что, Тритон, теперь мы друзья? Старый единорог чуть наклонил голову, словно соглашаясь со своим всадником. С этого дня все изменилось. И если раньше Артур хуже всех выполнял упражнения на единороге, то теперь, напротив, ему не было равных. Даже старшекурсники не могли так ловко маневрировать в воздухе на своих животных, как Артур на старом Тритоне. Отношение Чака Милого тоже переменилось. Отчего-то он больше не издевался над учениками, а, напротив, стал давать дельные советы, которые могли пригодиться для победы в игре. Сложно сказать, что стало причиной такой внезапной и удивительной метаморфозы. Может, тренер струхнул, что Артур захочет наябедничать преподавателям, либо же неминуемое приближение игры заставило его наконец-то подумать о деле. Однако сам Артур подозревал, что, возможно, некую роль в этом деле играл тот факт, что на последние тренировки перед пробным матчем стала приходить Диана. Неожиданно выяснилось, что она заинтересована едингболом в не меньшей степени, чем научной литературой. Прекрасная девушка приходила задолго до начала тренировок и внимательно следила за всем процессом подготовки. Только заприметив ее в первых рядах амфитеатра, Чак Милый сразу же, будто по волшебству, превращался в совершенно другого человека. С его лица сходила вечно недовольная пренебрежительная ухмылка, уступая место самой сладкой и доброжелательной улыбке, в которой он изгибал свои тонкие губы по делу и без. Тренер был приятен в обращении, постоянно хвалил всех учеников, а больше всего, как это ни парадоксально — неуклюжего Треверса. Из толстого, неповоротливого и в общем-то бесполезного игрока кудрявый мальчик вдруг превратился в ловкого и невероятно одаренного ученика, не сделав при этом ни малейшего усилия для столь разительной перемены. — Каждый раз, когда вижу его, мне хочется облить его мерзкую лицемерную физиономию коктейлем из Канарии! — пожаловался как-то Тин Артуру после тренировки. Юноша улыбался другу, однако ему самому было совсем невесело. В сердце Артура уже закралась крамольная мысль о том, что Диана приходит на тренировки только лишь оттого, что хочет чаще видеть слащавого Чака Милого. Франтоватый тренер постоянно заговаривал с красивой девушкой, а она что-то весело отвечала ему, напоминая со стороны беззаботно щебечущую птичку. В эти моменты ревнивому мальчику казалось, что он готов наброситься на ненавистного тренера, забыв про команду, едингбол и даже долгожданную встречу с Леврудой. Юноша стал замыкаться в себе, на тренировках был мрачен, как дождевая туча, а на занятиях в школе рассеян. Однажды во время урока кулинарии преподаватель задал Артуру вопрос, на который тот не смог ответить, так как напрочь забыл подготовиться. На следующий вопрос: «Что же с вами, мой юный друг?» мальчик смог только пожать плечами и промямлить нечто невразумительное. Однако в этот момент в разговор встряла энергетик Роза Мидельстоун, которая не преминула его уколоть. — А у него все мысли только о Диане! — язвительно, насколько только позволял ее мерзкий голосок, пропела она, и Артур мучительно покраснел, отгоняя от себя навязчивое желание кинуть в ее сторону тяжелый учебник. Удивительное дело, но проницательная девушка абсолютно точно отгадала его состояние! Диана, кажется, только презрительно покосилась в сторону Розы, всем своим видом показывая, что не намерена принимать всерьез эту легкомысленную фразу. Однажды Артур не выдержал и сам решил поговорить с предметом своего безмолвного обожания. — Почему это вдруг ты променяла библиотеку на тренировки? — поинтересовался он с шутливой полуулыбкой, за которой, впрочем, мальчик прятал мучительные волнения. Диана в ответ как-то насмешливо посмотрела на Артура, и мальчик был готов поклясться, что проницательная девушка догадалась, чем именно был вызван этот вопрос. — Ты знаешь, я неожиданно поняла, что страстно увлечена едингболом, — весело протянула она, лукаво глядя на юношу. — Пожалуй, это даже интереснее учебы… — Конечно, ведь в учебниках ты не имеешь удовольствие постоянно лицезреть голубоглазых блондинов в обтянутых штанишках, — подколол ее Артур, внимательно наблюдая за реакцией. Диана в ответ только загадочно улыбнулась, оставляя бедного юношу в полном неведении. Так и проходили день за днем, пока, наконец, не пришло время пробного турнира. Как и следовало ожидать, все новички ужасно волновались. Для Артура вообще эта игра была в каком-то смысле решающей, поскольку за несколько минут до начала действия к нему подошел Даг де Вайт и в довольно жесткой форме пояснил, что тот сможет остаться в команде только в том случае, если принесет победу Морским львам. — Я должен видеть, что ты действительно хорош, чтобы взять тебя вместо другого скорохода. Он тоже способный мальчик, но очень часто болеет, — последнюю фразу Даг де Вайт произнес так, как будто его в действительности заботило не состояние ученика, а скорее тот факт, что Эйвери не может участвовать в играх так часто, как ему хотелось бы. Артур кивнул головой, хоть в глубине души и не был согласен с профессором, который, по его мнению, требовал от него невозможного. Он посещал тренировки всего несколько недель, в отличие от других ребят, помимо этого, его единорог, который в целом хоть и находился в неплохой физической форме, все же был старше, наверное, всех учителей Троссард-Холла вместе взятых, и глупо было бы слишком надеяться на его силы. После даже непродолжительных полетов у Тритона неизменно появлялась одышка. Не слишком ли сложной окажется для него игра? При этом для мальчика очень важно было победить, так как он хотел, чтобы ему отдали Тритона. Артур, конечно, не был уверен в том, что сможет склонить занудного старика на свою сторону, чтобы предпринять авантюрное путешествие на поиски Клипса, — ведь оно явно шло вразрез со всеми правилами, существовавшими в школе. Но все же это был шанс, который юноша не хотел упускать. Справедливости ради надо отметить, что не только Артур волновался перед игрой. У каждого имелись свои страхи, которые так или иначе давали о себе знать. Например, Антуан Ричи, любивший всеобщее внимание, боялся ненароком упасть с единорога или уронить копье, подав таким образом повод для насмешек. Толстяк Треверс приходил в ужас от мысли, что через несколько мгновений сотни дотошных глаз будут пристально следить за каждым его движением, созерцая некрасивые складки на его толстом теле, неуклюжие движения и трясущиеся от напряжения руки. Вечно рассеянный и витающий в облаках Тин попросту боялся перепутать что-нибудь или забыть правила. Таким образом, это утро для ребят было настолько волнительно, что бедолагам так и не удалось нормально выспаться из-за предстоящего испытания. Игроки встали раньше обычного и еще задолго до утренней зарядки собрались на огромном поле. Союз Всадников тоже присутствовал на пробном турнире. Хоть они и не играли вместе со всеми, но тем не менее переоделись в парадные костюмы, чтобы лишний раз покрасоваться на публике. Впереди них стоял дядюшка Жером, их тренер, довольный и приосанившийся. Он краснел каждый раз, когда внимание зрителей в амфитеатре обращалось на его команду. Все комплименты Всадникам старик наивно принимал на свой счет, но, являясь по своей природе скромным человеком, смущался, и его пухлые щеки то и дело по-девичьи розовели. Зрители также удостаивали своим вниманием нового скорохода Морских львов, который был, на их взгляд, слишком молодым и неопытным для того, чтобы участвовать в игре в качестве добытчика яиц. Амфитеатр был переполнен — некоторые опоздавшие и не успевшие занять себе вовремя достойное место локтями и ногами пробивались в толпе, порою даже пытаясь сесть на других, более прилежных зрителей. Парочка предприимчивых Лекарей даже придумали брать венгерики за такие «посадочные места». Посмотреть на игру с колен другого можно было всего за один венгерик. Платить, конечно, никто не хотел, но зрелище стоило того. И неспроста — ведь сегодня была не просто тренировка, проходившая под четким контролем заносчивого Чака Милого. Это уже настоящая игра, пусть даже и репетиционная. Перед началом все команды встали друг напротив друга, и прозвучало три гимна, к которым добавились громкие поощрительные хлопки со стороны многочисленных зрителей. — Не подведи нас, скороход, — суровым голосом проговорил Дэлгх, один из нападающих Морских львов, обращаясь к Артуру. Тот немного смущенно кивнул головой. Он был бы рад никого не подводить, однако это зависело не только от него. Если он сделает промашку сейчас, то не видать ему игры как собственных ушей. Артур скосил глаза в сторону трибун — Даг де Вайт восседал в амфитеатре на камнях, словно король на троне, и на его худощавом остром лице то и дело появлялась длинная, хитроватая улыбка. Он с удовольствием оценивал игроков и сравнивал их между собой, будто рассматривал орехи и пытался найти среди них один гнилой. Где-то там же сидели девчонки из группы Львов — Диана, Триумфия и Милли Троуд. Последняя пришла исключительно из-за Чака Милого. Артур очень надеялся, что Диана все-таки появилась на пробной игре по другим причинам, однако, увы, надежда эта была весьма слабой. Наконец птички каждой команды озвучили свои голоса, и по звуку горна началась игра. Перемещаться по воздуху, петляя вокруг крутой башни, оказалось гораздо сложнее, чем ожидал Артур. На каждое гнездо игрокам давалось по десять минут — совсем немного. По крайней мере, для старого Тритона, который только и успевал, что подняться наверх к птичке с яйцом. Артуру еще нужно было время на то, чтобы справиться с одним из защитников — троих других сдерживали его напарники-нападающие. Команда Морских львов сперва устремилась к башне лекарей — Артур взмыл в воздух, стараясь как можно быстрее набрать высоту. Тритон сразу же покрылся испариной и стал тяжело дышать. — Артур! — крикнул ему Дориус, еще один нападающий Морских львов. Этот парень обожал всякие розыгрыши. Достаточно было вспомнить, какую шутку они с Помпилиусом провернули над бедным Тодом. Однако сейчас его голос отнюдь не звучал шутливо, скорее осуждающе. — Ты как, можешь лететь быстрее? — Я… постараюсь! — в ответ крикнул Артур и в отчаянии сжал бока старого Тритона. В этот момент чья-то птичка закричала о том, что у нее уже успели утащить яйцо. Невезучей командой, первой лишившейся одного из яиц, оказался союз Энергетиков. Антуан Ричи пропустил скорохода, недостаточно хорошо справившись со своей ролью защитника. Десять минут прошли так быстро, что Артур так и не успел ничего предпринять. Снова прозвучал горн, что означало не что иное, как команду перелетать к следующей башне. — Ну-у-у! — послышался недовольный вопль с трибун, где сидели болельщики Морских львов. А у некоторых зрителей из Энергетиков появились в руках плакаты со следующим содержанием: «Артур, ты на кляче подведешь всех — не иначе!» Следующей на пути клипсянина оказалась башня Энергетиков. Они уже оправились от своих потерь и теперь воинственно поглядывали вокруг, не подпуская широкими щитами ни одного из нападающих. Антуан Ричи и Деджери держались довольно неуверенно — за них отдувались старшекурсники. Артур сразу устремился к заветному гнезду, где призывно блестели на солнце красивые позолоченные яйца. Мальчик уверенно пробирался к ним, пока не почувствовал сильный удар в бок. Кто-то из Энергетиков сделал вид, что это было нечаянное столкновение. Ухмыляясь, нагловатый парнишка лицемерно извинился перед Артуром, чтобы не нарушать кодекс чести игры. — Прошу прощения! — хитро мигая темными глазками, прокричал он. Исходя из кодекса вежливости, Артур должен был остановиться и принять извинение, но он этого не сделал, не считая нужным соблюдать правила, являвшиеся по сути лишь формальностью. Вместо этого юноша ловко проскочил прямо под своим обидчиком, выхватив при этом яйцо из гнезда. Именно в эту секунду послышался звук горна и сразу за ним писклявый голос птички Энергетиков. Морские львы приободрились. Плакаты как-то незаметно убрали. «Молодец, Тритон!» — подумал про себя Артур и почувствовал, как животное под ним млеет от восторга и гордости. Наверняка Тритон списал подобную удачу на свою бороду, которая, по его мнению, служила отличным отвлекающим средством. Игра длилась еще тридцать минут. За это время многое произошло. Во-первых, Морские львы тоже потеряли яйцо. А во-вторых, Артур с успехом добыл еще одно — на этот раз у Лекарей. Здесь уже ликовали все без исключения, с удивлением глядя на крошечную фигурку, с такой уверенностью державшуюся на спине комичного животного с длинной развевающейся на ветру бородой. Правда, к огромному огорчению Львов, на этой счастливой ноте везение Артура закончилось. То ли Тритон устал, то ли игроки соперников стали ожесточеннее отбиваться щитами — но ему не удавалось подлететь даже на единометр к гнезду. А в самом конце состязания и вовсе случилась неприятность. Неожиданно Артур почувствовал себя нехорошо. У него сильно закружилась голова, и ему вдруг отчаянно захотелось оставить Тритона и сбежать туда, где находится более близкое ему существо, с которым его уже связали, по словам Тина, таинственные узы кадоросамы. Горечь утраты, которую может ощутить только всадник, желание увидеть Баклажанчика и страх — все это слилось в едином порыве, чего не мог не ощутить и сам Тритон. Старый единорог, надо отметить, ужасно возмутился, ибо гордому животному уже начало казаться, что Артур готов всецело стать его всадником и забыть своего прошлого единорога. Однако, как оказалось, он ошибся, и вся его недоброжелательность к неблагодарному мальчишке воспылала с новой силой. Артур перестал ощущать над ним контроль, и та тонкая нить, которая связывала их на протяжении всей игры, вдруг оборвалась. Казалось, всадник и единорог живут отдельной жизнью, и каждый делает то, что считает нужным в данной ситуации. Артур умудрился случайно задеть своего же игрока, при этом, чуть не свалив его с седла. Тритон не только не подлетал к гнезду, но и мешал всем остальным играть. Впрочем, этот позор длился не так долго, поскольку последнее яйцо забрали из гнезда Энергетиков, и игра закончилась. Энергетики проиграли, Лекари потеряли лишь одно яйцо, равно как и Морские львы. Артур сыграл свою партию весьма скверно, как ему казалось, и, если бы у зрителей были в руках помидоры, они, наверное, закидали бы ими сейчас незадачливого скорохода. Последние аккорды прозвучали, и занавес опустился. То есть разумеется, ничего не опускалось, просто все разошлись по домам после игры. Обсуждения были отложены на завтра, так как игроки были слишком измотаны, а особенно — новички. «Не расстраивайся, Тритон. Может, еще поиграем с тобой», — мысленно обратился Артур к старому единорогу. Тот, с чрезвычайной для его возраста мнительностью, вероятно, подумал, что мальчишка его осуждает. Поэтому он сердито мотнул бородой и побрел восвояси, не удостоив своего всадника даже взглядом. Артур с грустью смотрел ему вслед. Вот и закончилась его игра. И он сам во всем виноват. Не надо было вспоминать Баклажанчика. В этот момент юноша отчетливо понял одну из причин, почему Даг де Вайт не хотел брать его в команду. Слишком сильная привязанность к Баклажанчику мешала ему соединиться с другими единорогами и управлять ими. За исключением этого досадного факта все остальное было практически безупречным. Техника полета, манера держаться в седле, маневрирование — мальчику даже порой казалось, что он был рожден всадником. Однако к чему все эти достоинства, когда в конечном итоге он сыграл отвратительно? Артур живо представил себе осуждающее лицо профессора и наглую усмешку на лице Чака Милого. Идти в шале ему не хотелось. Диана с Триумфией уже успели покинуть арену. Тин тоже куда-то запропастился. Наверное, воображает перед девчонками, рассказывая всякие небылицы.