Первый день был слишком уж насыщен событиями, в том числе и не самыми приятными. Тренеры до сих пор не могли прийти в себя — они чуть было не потеряли в горах целый отряд школьников! Более того, пострадал один из учеников. После всего произошедшего Тода охватила сильнейшая лихорадка. Он бредил и выкрикивал странные обрывочные фразы, бледнел и покрывался по́том. Мидий Варелли оставил его в своей палатке, дав выпить глоток рома с цифорией блестящей.[11] Пока никто, решительно никто не мог добиться от мальчика вразумительных объяснений по поводу того, что же с ним взаправду случилось. Испуганным ребятам пришлось довольствоваться весьма сбивчивым рассказом Даниела Фука, который, сильно смущаясь, поведал о том, как увидел Тода уже в море. — Как вам пришло в голову спускаться к Желтому морю?! Как Тод вообще мог там оказаться? — повторяла Дельфина, напрочь потерявшая свою обычную невозмутимость и выдержку. Никто из преподавателей так и не понял, да и не мог понять, почему ученики, вооруженные картой и стампосом, потерялись. Не смогли тренеры также осмыслить и разделение групп, в то время как им следовало, напротив, держаться вместе. Впрочем, и ребятам не удалось вразумительно объяснить что-либо. Теперь, когда они сидели вблизи согревающего и усыпляющего костра, им казалось, что все приключения на самом деле им приснились, только и всего. Лишь стенания Тода, лежавшего на отдалении в палатке, говорили о том, что все произошедшее действительно имело место быть. Профессор Каучук казался единственным среди всей компании, кого не покинуло самообладание. Блистательный преподаватель по перемещениям довольно быстро и методично осмотрел каждого ученика на предмет ран и царапин, а когда убедился, что все в порядке и пострадал единственно Тод, он удалился к нему в палатку и какое-то время находился рядом с больным. Ребятам было невдомек, почему среди них так неожиданно появился профессор, который, в силу своей занятости, просто никоим образом не мог бы заинтересоваться праздной прогулкой с школьниками по горам и долам. И правда, зачем он здесь? Впрочем, не только ученики задавались этим вопросом: Даг де Вайт и Мидий Варелли, равно как и Дельфина, изредка бросали смущенный взгляд в сторону Каучука, не решаясь, однако, перейти к беспокоившему их предмету. Ведь его присутствие для них могло значить только одно: по какой-то немыслимой причине Дейра Миноуг позволила себе подумать, что тренеры не справятся с группой ребят и направила им в помощь соглядатая. А самым неприятным во всей этой истории было то, что, в общем-то, директриса оказалась недалека от истины, так как они уже в первый день показали удивительнейший непрофессионализм, который мог стоить жизни кому-то из их подопечных. И только Артур, Диана, Триумфия и Тин могли подозревать об истинной причине появления среди них благообразного преподавателя. Неужели он прилетел сюда по велению Дейры Миноуг! Только вот зачем? Чтобы следить за ними? Этого они не знали, но страх и тревога уже успели поселиться в их сердцах. Не так давно между тренерами разгорелся жаркий спор из-за профессора Каучука, который настойчиво предлагал вернуться в Троссард-Холл. Достаточно уже было того, что один из студентов лежит весь мокрый на постели и корчится в судорогах. Но Даг де Вайт с жаром возражал почтенному преподавателю, так как считал, что нельзя лишать ребят спокойного отдыха на берегу Мраморного моря. Откровенно говоря, красавец армут, будучи гордецом и упрямцем, каких еще свет не видывал, не желал уступать Каучуку еще по одной причине. Ему хотелось показать, что он как-никак тренер, и именно Дейра наделила его этим званием на время их путешествия в Хвойную долину. А раз так, то и решать должен он, и никто другой. — Тоду будет лучше уже завтра. Скорее всего, он простыл из-за купания в холодной воде. Он не станет участвовать в последующих испытаниях, пока полностью не поправится. И это маленькое недоразумение… Право же, Суноири, вы ведь не хотите лишить детей отдыха? — убежденно говорил армут. Мидий Варелли поддержал его, и профессору Каучуку осталось только скептически поджать губы. Да, он не мог их насильно увезти отсюда, но как же он был недоволен. Вся его маленькая фигурка выражала возмущение происходящим, и, наверное, только его благородное происхождение и воспитание не позволяли ему сорваться и отчитать как следует легкомысленных преподавателей. Сейчас он, как и другие тренеры, находился с Тодом, предоставив ребятам полную свободу действий. Впрочем, уходить от костра никто не собирался, напротив, все как-то скучились, подобрались, стараясь держаться поближе друг к другу. Несостоявшиеся пока еще путешественники думали о прошедшем дне, и мысли эти были не из веселых. Артуру, смотревшему в этот момент на костер, представлялось, что время так же быстро расправляется с людьми, как огонь с поленцами, и только лишь краткий миг дается человеку, чтобы понять, зачем его кинули в костер. У кого-то мгновение чуть длиннее. У кого-то короче. Вот и у Тода этот миг чуть было не закончился, едва начавшись… Если бы Даниел вовремя не спохватился. Особенно переживал Киви Доджер. Не так давно мальчик испытывал к Тоду сильнейшую неприязнь, потому что считал, что этому высокомерному красавцу-Льву больше всех надо, и вообще он выскочка и зазнайка. Но сейчас, когда Тод лежал в палатке Мидия Варелли и в горячем бреду выкрикивал какую-то бессмыслицу, невольно нарушая тишину блаженной долины, Киви мучился тайком, переиначивая свои действия и так и сяк. Мальчик никогда не страдал особой мнительностью, но сейчас ему казалось, что все ребята осуждают его и винят в том, что случилось. Ведь это он в некотором роде позволил Тоду идти одному к Желтому морю. Ребята молчали, разговор не ладился. — Кто что будет пить? — спросила вдруг Диана, нарушив тишину. Впрочем, вопрос был риторический, так как перед каждым стояла кружка с тыквенным соком, приготовленным кулинаром Мидием Варелли. Не дождавшись ответа, девушка показала на увесистую сумку, лежавшую недалеко от костра. — Там наша провизия и еще кое-что, — загадочно сказала Диана. Затем она подошла к вьюку и ловко извлекла из него две огромные бутыли, на которых красивыми буквами на старинный манер было выведено: «Винотель, произведено в Беру, выдержано пять лет с момента производства на южной стороне дерева». — Я думаю, изначально это предназначалось не для нас. Но Даг де Вайт вряд ли все выпьет, ему еще за нами следить, не так ли? — Ого, — присвистнул Гок, с восхищением глядя на напиток. — Пятилетний! Мне кажется, нам здорово влетит, если дедушка Вайт заметит пропажу… — А я думаю, после всего, что сегодня произошло, хуже уже быть не может, — хитро улыбнулась Диана и вынула из своей прически шпильку. Затем она воткнула ее в пробку и умело откупорила бутыль. — Ты еще многого о ней не знаешь, — пошутил Тин, обращаясь к Артуру. — Мне нравятся непредсказуемые девушки, — улыбнулся тот. Триумфия чуть поморщила носик — она, конечно же, не одобряла подобные вещи, но и возражать не стала. Тин же, напротив, плеснув себе изрядную порцию в кружку, смачно отпил, пародируя одного из любителей выпить, каких, к слову, в Беру было предостаточно. Артур из любопытства тоже попробовал столь известный напиток, но больше одного глотка сделать не смог. — Что за мерзкая гадость! — воскликнул он. — Не понимаю, как это можно пить с удовольствием?! Некоторые из ребят пробовали винотель, «напиток Ваах-лаба», первый раз в жизни. В Беру, как в месте повышенной опасности, очень строго следили за употреблением этого напитка. Его разрешалось принимать только в специальных питейных заведениях или в гнездимах, и то потом нужно было подождать несколько часов, прежде чем выйти на ветки. Для детей и подростков винотель был под строжайшим запретом. Впрочем, в некоторых семьях этот напиток производили кустарным способом, и тогда вся семья могла безнаказанно полакомиться винотелем. — Ему лучше, — вдруг заметил Треверс, имея в виду, конечно, Тода. И действительно, стоны прекратились; видно, мальчик погрузился в лечебный сон. — Завтра он полностью выздоровеет, — убежденно сказал Даниел, и все как-то сразу ему поверили. Любопытно, но если раньше вообще никто не замечал присутствия пессимистичного мальчика, то сейчас, сидя кольцом вокруг костра, казалось, что все хотят поближе придвинуться к нему, а как только Дан открывал рот, чтобы что-то произнести, остальные замолкали и с уважением смотрели на своего друга. Вечно невезучий Даниел Фук, обладатель самой что ни на есть посредственной внешности, добытчик хороших оценок по всем предметам и неисправимый любитель занудствовать, даже в своих самых заветных фантазиях не мог представить, что будет когда-то так сидеть, окруженный своими друзьями, а по правую руку от него — прекрасная Лилетта, которая внимает каждому его слову. Впрочем, сейчас мысли новоиспеченного героя были совсем не об этом. Дан размышлял о том странном море, и ему все казалось, что есть какое-то противоречие во всем, что с ними произошло. Но пока ему не удавалось хорошенько выявить это противоречие. Мальчик только чувствовал нечто необычное во всей сегодняшней ситуации. Он отчетливо помнил свое отвращение, когда он приближался к желтым водам. Так почему же Тод полез туда? Неужели он не почувствовал того же? Каким образом безрассудный смельчак оказался в воде, в то время как Дан не смог к ней даже прикоснуться, и главное, что заставило его туда залезть? Эти вопросы были только одной стороной большой загадки, которая все никак не укладывалась и не упорядочивалась у него в голове. Между тем ребятам пришло в голову рассказывать страшные истории, чтобы хоть как-то отвлечься. Все понемногу развеселились — никому теперь не было страшно. К тому же их маленький лагерь охраняли единороги — неутомимые ночные стражи, которым не требовался ни сон, ни покой. Да и обстановка вокруг была умиротворяющей: теплая ночь освещалась луной, уютным костром, а также маленькими светлячками, которые были ужасно рады неожиданным гостям. Миролюбивые насекомые везде совали свои любопытные усики. Все небо было усеяно звездами, что тоже настраивало на романтический лад. Поэтому, когда Тин рассказал историю про нечто вроде всепожирающего куста-людоеда, который якобы водился именно в этих местах, ребята только прыснули со смеху. — Так что, Треверс, когда пойдешь ночью в кусты… Советую тебе внимательно смотреть по сторонам, — ужасающим шепотом добавил Тин, лукаво поглядев на своих приятелей. Треверс нервно сглотнул слюну и сильнее поджал под себя пухлые ножки. Забавно, что такая нелепица смогла действительно испугать мальчика, но Треверс всегда был отменным фантазером, и именно поэтому он представлял себе картину настолько живописной и реалистичной, какой она ни за что не могла быть в действительности. — Что за чепуху вы болтаете, господа! Говорить без дела — что на воде писать! — хрипло засмеялся Даг де Вайт, сверкая в темноте своими зелеными глазами, словно кошка. Оказывается, он уже давно незаметно подкрался к ученикам и спокойно наблюдал, как они бессовестно поглощают его запасы винотеля. Впрочем, профессор по единологии сделал вид, что он только что подошел. В конце концов, он и сам не далее, как несколько часов назад выпил напиток куда более крепкий, и сейчас, в общем-то, находился в самом приятном и благожелательном настроении. И немудрено — ведь с профессором Каучуком удалось договориться, Тоду стало лучше, все сидят на полянке в Хвойной долине, здоровые и без единой царапины. Тренер бесцеремонно подвинул Диву с Деджери и уселся рядом с ними на бревно. Ребята сразу замолчали и с любопытством стали смотреть на него. — Разве это страшилки? Это просто детский лепет какой-то… В наше время совсем другое рассказывали… — таинственным голосом заговорил Даг де Вайт. — Что же? — с вызовом спросила Роза. Армут неопределенно пожал широкими плечами. — Ну, мы любили правдивые истории… — Расскажите, — попросила его Милли, но тот только рассмеялся. — Страшилку я вам, пожалуй, не расскажу, но вот один загадочный случай… Когда припоминаю все обстоятельства, мне, честное слово, самому становится не по себе. История эта своего рода семейная, и вряд ли кто из моих близких одобрил бы тот факт, что я сейчас выкладываю тут все людям, в общем-то, посторонним, никак не причастным к моей родне. Но… — Армут замолк, задумавшись. Его загорелое лицо будто бы погрустнело, зеленые глаза заволокла дымка воспоминаний. — Что «но»? — в нетерпении спросил Тин. Мальчик хоть и был немного недоволен, что Дага де Вайта слушают с куда бо́льшим вниманием, чем его самого, но в то же время интерес и любопытство к новой, действительно произошедшей истории возобладали над всеми остальными эмоциями. Армут вздрогнул, словно испугался вопроса. Потом, помолчав, продолжил: — Начну я с предыстории. Наверняка кто-то из вас слышал про Беруанское географическое общество? — Мой папа частенько говорил, что там одни пустаки работают! — засмеялся Антуан. — Ну, уж кто там сейчас работает, я не знаю. Это общество занимается организацией экспедиций в отдаленные от дерева края. Все из вас наверняка прекрасно понимают, что найти желающих отправиться неизвестно куда очень сложно. Но таковые все же находятся. У кого-то семьи в Полидексе или Гераклионе, кто-то просто грезит открытиями и новыми землями… Причины различны, но так или иначе, общество существует и по сей день. Корнелий де Вайт был одним из его почетных членов. — Это ваш родственник? — воскликнула экспрессивная Милли Троуд. Девочка с обожанием смотрела на благообразного тренера, не пропуская ни одного его слова. Даг де Вайт кивнул, и в его глазах мелькнула печаль. — Мой дед был действительно великим первооткрывателем. Но сейчас я расскажу вам не о том, как он жил. А о его последней, роковой экспедиции. — Неужели он умер? — спросил кто-то из девчонок. Но армут предпочел не отвечать на этот вопрос. — Впрочем, истоки этого рокового путешествия стоит искать гораздо раньше… Во время одного из своих посещений портового города Гераклион, Корнелий случайно наткнулся на весьма любопытные записки одного моряка, в которых тот свидетельствует о существовании некой таинственной долины с озером, якобы исцеляющим болезни и дарующим бессмертие. Для многих эта история может показаться пустой болтовней, но мой дед воспринял дневники моряка излишне серьезно. О, у него были на то свои причины. Одна из его дочерей была неизлечимо больна. В конечном счете, Корнелий так загорелся идеей найти чудодейственное озеро, что, не раздумывая, начал поиск финансирования новой экспедиции… Мой дед был отличным оратором, он умел убеждать людей, развеивать все сомнения. Необходимую сумму нашли в кратчайшие сроки, равно как и добровольцев. Организатором экспедиции стал сам Корнелий. Мой дед грезил этим путешествием, был им одержим. Он мечтал отыскать долину с озером, «долину Ха», как он ее называл. Почему так? Никто не знает. Вероятно, ему хотелось дать более определенное наименование впоследствии, когда она уже будет открыта. Насколько мне известно, он также мечтал назвать исцеляющее озеро в честь своей больной дочери. Словом, путешествие началось. Сначала группа переправилась на единорогах в Гераклион. В портовом городе Корнелий оставил первую часть путевого журнала. Там он довольно подробно описывал предстоящий маршрут, состояние каждого члена экспедиции, погоду (а это был теплый оюнь), количество припасов. Мне помнится, впрочем, довольно смутно, как бабушка читала мне эти записи. Они были оптимистичны, полны надежд и красочных описаний. Прочитав их, можно было подумать, что чудесное озеро уже почти найдено, осталось только рассказать об этом остальным… «Не идем, плывем к своей мечте, летим подобно единорогам… И… Поверьте, мы счастливы». Даг де Вайт ненадолго замолчал, прикрыв глаза. Казалось, он вспоминает эти строчки, пытается воскресить в памяти свои эмоции. — Потом группе предстояло длительное морское путешествие, ибо она направлялась в еще одно необычное людское поселение, Тимпатру, город, сокрытый в пустыне. Гераклионский моряк также упоминал Тимпатру в своих дневниках, как одну из точек маршрута. Здесь, однако, следует понимать, что сей таинственный город принадлежит армутам. Это своеобразная столица кочевников, о местонахождении которой сами жители не особенно любят распространяться. Более того, город закрыт для чужеземцев и попасть туда может лишь коренной армут. Для Корнелия это не было препятствием, ведь он и сам был представителем этого славного кочевого народа. Кстати, мой дед оказался одним из немногих путешественников, который смог хоть как-то описать быт жителей Тимпатру, ибо до него ни один беруанец не знал, чем живет древняя столица. Город-ярмарка, город-базар, где каждый житель — путешественник, купец и мудрец… Впрочем, эти отступления никак не относятся к нашему делу. — Но ведь вы тоже армут? — заинтересованно спросила Милли Троуд. Несмотря на то, что любопытная девочка уже не раз слышала историю его происхождения, ей все равно очень хотелось добиться признания самого тренера. — Хм, отрицать не буду… В Тимпатру Корнелий оставил вторую часть своих записок, адресованных географическому обществу. Из них мы узнаем много нового о флоре и фауне пустыни, о жизни и традициях армутов… Состояние группы оставалось неизменным, только его друг и напарник — Ракис Лот долго не мог оправиться от морской болезни. Это несколько увеличивало сроки их экспедиции. Отдохнув в городе-ярмарке, группа, наконец, на лошадях направилась в неизведанные земли. Те, которые еще не были отмечены на карте Королевства. Прошел месяц, два, три… На дереве с нетерпением ждали известий о храбрых первооткрывателях. Затем председатель географического общества не выдержал и, посредством знакомых армутов, сделал запрос в Тимпатру на предмет каких-либо новостей о потерянной экспедиции. Ответ шел очень долго, а, может, просто армуты не хотели ничего говорить. Потом стало известно, что пропавшие путники в Тимпатру не возвращались. За этим последовала длительная череда бюрократической волокиты, когда беруанцы принялись официально просить у властей Тимпатру организовать поиски Корнелия по его дневникам. Долгое время никто не желал этим заниматься, слишком уж рискованное и недешевое предприятие; поиски все откладывались, а родственникам и друзьям оставалось только ждать и верить в невозможное. Спустя еще один долгий месяц наконец-то собрали группу добровольцев, опытных и подготовленных людей, которые отлично знали пустыню. Вновь были перечитаны дневники Корнелия, просмотрены записки гераклионского моряка, подробно изучены карты. Вооружившись этими последними, если не сказать предсмертными, записями без вести пропавших и рассказами армутов, спасатели направились по следам группы Корнелия. Нашли ли они что-то? Несомненно. Прекрасную, необыкновенную долину. Может быть, вы догадываетесь, а может быть и нет — но то место, где мы сейчас находимся и преспокойно беседуем — это и есть та «долина Ха», которую мечтал отыскать мой дед. Сейчас она называется «Хвойная», и я вижу в том страшную несправедливость по отношению к моему предку. Итак… Корнелий верил, что существует исцеляющее озеро… Так вот, озеро — это миф. Но есть море, Мраморное море. И пусть оно лечит не так быстро, как нам хотелось бы, но воды его, несомненно, целебны. Так что рассказы гераклионского каторжника в какой-то степени оказались правдой. — А что же сталось с группой? — тихо спросил Даниел. Но почему-то он уже наверняка знал ответ. — Группа бесстрашного Корнелия все-таки достигла цели. Здесь, в Хвойной долине, нашли место их стоянки. Последней. Но то, что в действительности произошло с теми храбрыми людьми, никто не знает. Много гипотез об их судьбе появилось с тех пор — одна чуднее другой. Но поверьте мне, мои дорогие, факты, с которыми столкнулись спасатели, были действительно загадочными, если не сказать жутковатыми. Сначала обнаружили палатку, которая практически не повредилась за все время. Она стояла, чуть накренившись на бок, будто приглашая войти. Что чувствовали спасатели, найдя этот последний приют бедных путешественников? Страх или, быть может, почтение перед усопшими? Но тогда никто ничего не знал о судьбе троих, вероятно, они и не погибли, а просто в спешке оставили палатку вместе с едой, одеждой и лекарствами? Так или иначе, сразу бросался в глаза один странный факт. Палатка была аккуратно разрезана ножом изнутри. Со стороны, прямо противоположной от входа. Будто бы люди, находившиеся в ней, позабыли, что можно воспользоваться выходом. Внутри никого не было, только одежда, пачки сушеных короедов, и… О чудо! Третья часть дневника! Спасатели не могли поверить такой удаче. Но когда они прочли все от первой до последней строчки, то поняли, что находка только усложняет задачу. Не было уже того оптимистичного Корнелия, который начинал писать этот дневник. С пожелтевших страниц на нас смотрел безумец. Много было странного в тех записях сумасшедшего, много подозрений и самокопаний. Я не упомнил всего, но последняя строка, написанная моим дедом, поразила меня особенно. «Не думал я, что мне придется столько времени проводить с Каритой Мэнсис… С каждым прошедшим днем я ненавижу ее все больше. О, как она отвратительна! Никогда бы не подумал, что за столь миловидной внешностью способно скрываться чудовище. Впрочем, внешность и не важна, но душа… Ее душа одержима болезнью! Может, было правильнее не выходить? Я все же вышел… Но право же, как такое возможно? О рок! Занимательно, но я ненавижу ее еще больше, чем прежде… Завтра опять иду к воде!» — вот дословно последние слова великого Корнелия, путешественника и исследователя. Что это такое? Болезнь? Галлюцинации? Всегда такой методичный и последовательный в своих описаниях деталей путешествия, мой дед вдруг пишет о какой-то неизвестной женщине! К слову, имя которой так и не нашли ни в картотеке Беру, ни Тимпатру, ни тем паче Полидексы… Спасатели просмотрели тут все, каждый единометр. Конечно же, никаких следов Кариты Мэнсис. А потом нашли Ракиса Лота, или, вернее, то, что от него осталось. Он неестественно лежал на берегу Мраморного моря. Кожи на лице уже почти не было, остался один скелет, обтянутый полусгнившей одеждой. Лучшие врачи Тимпатру так и не смогли установить причину его смерти. Армут умолк, и ребята испуганно затихли. Хоть никто и не желал того, но всем, абсолютно всем без исключения, сейчас представлялся этот человек, сидящий на берегу моря, уже полуразложившийся и от того еще более страшный. — Третьего члена экспедиции — Нахима Шота — так и не нашли, он сгинул бесследно. Его также признали погибшим, но родственники и друзья Шота до нелепости неистово верят в версию его спасения. Что ж… Это их право. А что до Корнелия… Самое странное во всем этом… Он остался жив. — Но что же он тогда рассказал? — в нетерпении спросил Тин. Армут пожал плечами. — Ничего. Совсем ничего. И поверьте мне, смерть в его случае была бы лучшим избавлением. Корнелий де Вайт позабыл ровным счетом всё — вплоть до того, как держать вилку в руке. У него начисто стерлась память. Я видел его после всего… Жутковатая картина. Ползал как младенец, не в силах вспомнить, как надо ходить на ногах. Как сейчас вижу перед собой его довольно моложавое лицо, волосы, почти не тронутые сединой, и это выражение… Такой детской беспомощности, которая если еще и простительна детям в силу их возраста, но, безусловно, непозволительна лицам уже пожилым. Удивительно, как ему удалось выжить здесь. Ведь прошло столько времени до того, как спасатели прибыли в Хвойную долину… По этому поводу тоже очень много гипотез и предположений. Но моей семье, к сожалению, они уже не принесут пользы. Армут откашлялся и замолчал, глядя на огонь. В его суровых глазах отражались языки пламени. Ребята переглянулись. Наконец Антуан решился спросить: — Но как же… Я хочу сказать, если тут так опасно… Почему сюда возят студентов? Даг де Вайт помолчал, а потом вдруг хитро улыбнулся. — Может, чтобы закалить ваш дух? — А может, чтобы заморочить вам голову, — язвительно добавил профессор Каучук. Оказывается, преподаватель по перемещениям тоже успел послушать историю. — Я не понимаю! — разочарованно воскликнула Роза. — Так это все было взаправду или нет? Ей никто не ответил. А армут, ужасно оскорбленный, хлебнул винотеля из чьего-то стакана, а затем сказал: — Пожалуй, вы, прославленный магистр, тоже порадуете нас своими историями? — Я предпочитаю промолчать. А на вашем месте я перестал бы, — тихо, чтобы не услышали ребята, произнес Каучук, многозначительно посмотрев на полупустой стакан. Вдруг Милли Троуд, ко всеобщему удивлению, захныкала. — Мне так жаль вашего дедушку! — с трудом проговорила она, обращаясь к Дагу де Вайту, но тот лишь удивленно покосился на нее и промолчал. Ответила Дельфина.