— Ребята! Помолчите хоть секунду! — умоляла вся взмокшая от жары дама. Одной рукой полная, с виду неповоротливая женщина двигала столы, другой разливала эль. В промежутках она умудрялась делать сотни других дел: подсовывать салфетки, вытирать пролившиеся на пол напитки, раздавать горячие пончики. Лицо поварихи было сердито, однако, будучи добродушной от природы, она только делала вид, что недовольна. На самом деле ей очень нравилось, когда компании учеников заходили в ее питейное заведение — тогда оно наполнялось смехом и шутками. Под веселый шумок и еда быстрее отплясывает в шипящих сковородах, словно помогая самой себе приготовиться. Даму неспроста называли «Чайной». Внешне она была чем-то похожа на пузатый чайник — такая же толстенькая, пыхтящая, с маленьким смешным носиком. Недовольно попыхивая про себя, она втайне умилялась юношеским проказам и нисколечко не обижалась. Ей даже нравилось такое обращение, все-таки «дама» звучит солидно и основательно, это вам не ветреная девчонка! Когда Артур с друзьями пришли в «Уголок», тут уже вовсю шел пир. Приглашенные сидели на стульях, на полу и даже на самих столах, которые буквально дымились от жара и несметного количества вкуснейших блюд. Мерещилось, еще чуть-чуть тепла — и деревянные подносы вспыхнут огнем, окончательно поджарив еду, а вместе с тем и всех присутствующих. От эля и пунша исходил легкий парок — напитки, сдобренные чудодейственными лечебными пряностями, были горячими. Посреди единственного длинного стола стоял чугунный чан, наполовину прикрытый тарелкой. — Что это? — полюбопытствовал Артур, показав на чан. — А ты погляди, не бойся! — ехидно проговорили лекари Как и Гок. Артур приподнял крышку и невольно вздрогнул: прямо на него уставились вращающиеся глаза, которые плавали в красноватой густой жиже. — Надеюсь, это не именинник? — поморщился Артур, покосившись на покатывающихся со смеху ребят. — Это мармеладки с шоколадной фабрики. Подарочный суп Треверсу…. С сюрпризом. Все пятерки за него пришлось отдать! — заулыбались два неразлучных приятеля. — Кстати, о Треверсе. Что ж вы именинника не захватили с собой? — с неудовольствием поинтересовался Даниел, который во всем любил порядок и точность. Про себя он по старой привычке добавил: «Добром это не кончится». — Треверс? Мы думали, он здесь… — разочарованно протянула Диана. — Ничего, мы тут пока все подготовим к его приходу! — весело выкрикнул кто-то и начал горланить песню «Три всадника в трактире Пуганеля». Друзья с радостью присоединились к компании, где на время воцарилась самая безмятежная атмосфера. Ребята старались хоть сегодня забыть все неприятности, произошедшие с ними в горах, и хорошенько поздравить своего друга. Лекари, Морские львы и Энергетики веселились все вместе, и не было среди них никакой натянутости, как в первые недели пребывания в школе. Кстати, незадолго до начала мероприятия, Деджери помирился с Тодом. Энергетик сам подошел к Морскому льву и, слегка робея, высокопарно принес свои извинения, после чего они оба дружественно пожали друг другу руки. Деджери верил Даниелу, а тот, в свою очередь, считал Тода замечательным человеком и надежным другом. Постепенно эта убежденность передалась всем остальным, в том числе и особо близким друзьям Антуана Ричи. «Раз Дан с ним общается, значит, он и правда хороший парень», — подумали они, и в этом была своя правда. Деджери было ужасно стыдно от того, что он первым напал на Тода, напал со спины, в темноте, как мог сделать только самый подлый человек. Теперь, глядя в непроницаемое загорелое лицо своего бывшего врага, все еще украшенное черным синяком, Деджери испытывал самые неприятные эмоции. Однако Тод искренне простил его и, стараясь загладить неловкость, предложил Деджери сесть рядом; последний с удовольствием согласился. И сейчас они непринужденно вели беседу, будто всегда были закадычными друзьями. — Спорим, это Треверс! — вдруг воскликнула Эвридика, когда массивная входная дверь вздрогнула под тяжестью чьей-то руки. Так громыхать мог только их неуклюжий друг. Девочка оказалась права, и вскоре в помещение, бочком, вошел именинник, в одной руке неся огромный темно-синий торт с подтаявшей глазурью. Вместе с Треверсом в кабачок залетел свежий полузеньский ветерок, приправленный ароматами мокрой земли и зарождающихся цветов. Виновник торжества приоделся в яркий малиновый камзол, который довольно туго обтягивал его тучную фигуру. Щеки именинника лоснились от радости, поскольку он любил отмечать свой праздник. — За Треверса! — закричали хором ребята и чокнулись элем. Громче всех горланил Тин, который уже представлял себе, что прекрасный торт загадочного цвета ночного неба как бы случайно окажется у него в животе и вполне заменит ему тренировочный обед, а вместе с тем и тренировочный ужин. — Пусть каждый скажет по слову в честь именинника! Поздравление или похвала! — предложила Диана и сама начала игру: — Самый добродушный! — Веселый! — подхватил кто-то. — Милый! — Наш любимый толстячок! — Прекрасный кавалер! И так далее до тех пор, покуда и без того красное, разогретое от бега пухленькое лицо Треверса не окрасилось в цвет винотеля. — Будь счастлив, Треверс! — тихо и даже робко прозвучала последняя фраза, будто бы поставив точку в непрекращающемся потоке теплых слов. Все вдруг замолчали и с интересом посмотрели на Тода, отчего его вроде бы смуглое лицо сразу же явственно побледнело. Но мальчик старался не показывать, что смущен. Раньше, будучи балагуром и душой компаний, он любил всеобщее внимание. После встречи с Желтым морем даже мимолетный, ничего не значащий взгляд тяготил и раздражал его. Сейчас ему также не хотелось выделяться, но уже по иным причинам. Не раздражение и ненависть двигали им, просто он понял, что ничем не лучше других. Не лучше, но и не хуже, поэтому не стоит смотреть на собеседника сверху вниз, лучше начать снизу и остановиться на уровне глаз, как с равным. И если уж быть в центре внимания, то не стоит этим гордиться, но и бояться тоже не надо. Наверное, эту истину ему привил Даниел, его друг. — Я… Просто хотел пожелать тебе, Треверс, то, что я давно хотел бы пожелать самому себе. Будь счастлив независимо от того, устроен ли мир так, как хочешь ты, независимо от того, сбываются ли твои мечты и желания. Я всегда считал себя несчастным, так как в детстве потерял младшую сестру. Мне казалось несправедливым, что я живу свободным, в то время как она, возможно, находится в заточении. Это состояние вечно несчастного и жалеющего себя человека я тщательно скрывал, и никто, я уверен, никто не мог бы догадаться, какие мысли гложут мое сердце. Но вот, наконец, мне открылась удивительная истина: мы действительно можем изменить свое отношение к происходящему. Я вдруг понял, что счастлив. Счастлив, так как остался жив после встречи с Желтым морем. Счастлив, что у меня есть такой друг, который помог мне не только остаться в живых, но еще и осознать многое. Ведь если бы меня не было, то уже никто никогда не смог бы помочь моей сестре. И, да, я счастлив, так как верю, что мне по силам ее отыскать, и я также счастлив вдвойне, что Эвридика со мной. А ведь все могло быть совсем иначе… Дни унылого печальны, а у веселого сердца — вечный пир. Это все, что я хотел тебе сказать, — неловко закончил мальчик, глядя на Треверса. Именинник благодарно кивнул Тоду. — Я верю, что ты ее найдешь, — серьезно добавил он. — Ты найдешь свою сестру. Неловкое молчание воцарилось на секунду, затем Треверс продолжил: — Спасибо, ребята! Мне очень приятно, что все, кого я звал, пришли ко мне на праздник. Я рад, что у меня столько друзей. Но… Прежде чем приступить к торту, я хочу предложить вам кое-что… — Треверс немного замялся и продолжил: — Один из наших друзей сейчас в больнице. И вряд ли это осознает. Я хотел бы, чтобы мы пришли к нему, и все вместе съели этот торт. Ребята восторженно загомонили — всем без исключения понравилась эта идея. Энергетики захлопали Треверсу, а тот смущенно наклонил свою кудрявую голову. Роза с благодарностью посмотрела на Треверса — мальчика, на которого раньше она бы даже и не взглянула. — Ну пойдемте же! — пылко произнес Даниел, вставая. С недавних пор он стал поддерживать любую инициативу и всегда первым бросался на ее осуществление. Щуплый мальчик галантно протянул руку Лилетте, и они первыми покинули шумный «Уголок Билли Блейка». Больнице в Троссард-Холле отводился целый зал — огромный, с высокими колоннами и загадочными, будто бы живыми скульптурами. Тут сильно пахло лекарствами и травами. Артур вспомнил, что именно здесь началось его первое знакомство со школой. Сюда он попал после того, как упал с единорога. Больницей заведовала профессор Лист — нелюбимая всеми старая женщина, которая, впрочем, к своей работе относилась очень внимательно, если не сказать трепетно. Она сама подбирала лекарственные травы и варила отвары, необходимые для скорейшего выздоровления. Профессор признавалась, что ненавидит заболевших детей, но студенты подозревали, что она и здоровых-то не особенно жалует. Здесь было пустынно; как правило, больные быстро выздоравливали и почти никогда не задерживались в этом помещении, пропахшем лекарственными ароматами. Ребята шумно прошли через зал и очутились перед маленькими комнатками, в одной из которых слабо горел свет. Сейчас тут жил их друг. Артур, скрепя сердце, открыл дверь; он страшился увидеть Антуана не таким, каким он всегда его знал — немного задиристым, самоуверенным и нахальным, но в целом неплохим парнем. Из комнаты выглянула недовольная медсестра. Она покачала головой, давая понять, что визиты к больному пока не разрешены. Однако, увидев толпу понурых ребят с огромным тортом, она смилостивилась над ними и пропустила внутрь. Тут-то они его и увидели. Антуан сидел на кровати и рассеянно болтал ногами. Его жидкие черные волосы были аккуратно расчесаны, на нем была длинная пижама. Лицо его выглядело сосредоточенным, словно он обдумывал какую-то необычайно важную для себя мысль. Ребята застенчиво столпились вокруг кровати, не зная, что и сказать. Они даже сперва удивились, видя их друга в таком нормальном состоянии. Ведь после стольких разговоров о его сумасшествии и неизлечимости можно было ожидать чего угодно, но только не этого: больной выглядел абсолютно здоровым. Треверс растолкал всех и первым подошел к Антуану. — Сегодня мой д-день рождения, — тихо, заикаясь от волнения, проговорил он. — Этот день был бы не таким счастливым, если бы я решил праздновать его без тебя. Пациент внимательно выслушал приятеля, а под конец даже улыбнулся, сделавшись невероятно симпатичным. Его глаза на миг благодарно вспыхнули — как если бы он действительно понимал, о чем идет речь. Антуан чуть приподнялся и пристально оглядел каждого вошедшего. — Вот, держи, — сказал Треверс и неловко сунул ему в руку большой кусок торта. — Нас водят за нос, он вовсе не болен! — радостно воскликнул Деджери, когда увидел, что его друг осознанно взял торт и аккуратно начал есть. — А говорили, что он все забыл! Что же с тобой стряслось, Тан? — участливо продолжил он, глядя на больного. Но тот не отвечал, а только лишь едва заметно пожал плечами. Хотя, может, так всем только показалось, так как ребята очень уж хотели думать, что их друг в полном порядке. Студенты обступили кровать и в радостном упоении начали обниматься, поздравлять Треверса, друг друга и Антуана, который, по их мнению, просто симулянт, не более. Роза Мидельстоун тоже робко подошла к своему приятелю. Тан мельком посмотрел на нее, и в его глазах отчего-то промелькнула жалость. Затем он педантично доел свой кусок торта, аккуратно смахнул с пижамы крошки и еще раз обвел глазами всех присутствующих. Вдруг, совершенно неожиданно он закинул голову назад и истерично захохотал, брызжа слюной. Ребята в ужасе притихли, с трепетом взирая на эту жуткую картину. Антуан смеялся так неестественно громко, так противно и надрывно, что в конечном итоге госпожа Бинт это услышала и как вихрь ворвалась в комнату. — Посмотрите, что вы наделали! — С укором всплеснув руками, медсестра кинулась к больному. Однако, не найдя нужного лекарства, она снова выбежала из комнаты, не забыв сперва выпроводить непрошенных гостей. — Его положение очень шатко! Я ведь вам говорила, очень шатко… — все повторяла она без умолку, словно ее собственное душевное равновесие тоже было весьма нестабильно. — Ладно. Пока, Тан. Выздоравливай! — через спину проговорил Треверс и, расстроенный, вышел из комнаты. Артур тоже последовал за остальными, однако в последний момент почувствовал, как кто-то схватил его за край рубашки. Мальчик с недоумением оглянулся и встретился с совершенно спокойным и осознанным взглядом голубых глаз. Антуан прекратил свой ужасающий смех, и теперь по-прежнему болтал свешенными с кровати ногами. Артур на секунду задержался в палате. — Прости меня. Я не смог тебе помочь, — проговорил он тихо. — Тогда ты хотел сказать мне что-то важное, и вот что из этого вышло… Мне так жаль, Тан, — продолжил Артур. О, как бы он хотел использовать сейчас силу естествознателей, чтобы исцелить своего друга! Только она, увы, проявлялась совсем в других ситуациях. Артур рассеянно пошел к двери, уже готовый последовать за своими друзьями. — Кто же это с тобой сделал… — продолжил он, шепча себе под нос. Но вот в последний раз его взгляд остановился на лице Антуана. Какое же оно было осмысленное — как если бы тот был совершенно здоров! Бедняга с пониманием смотрел на Артура, словно желая сказать, что тот ни в чем не виноват. Потом неожиданно он свернул пальцы кружочками и приставил к глазам. Сделав так один раз, он положил руки на колени. А затем опять повторил странный жест. Артур поспешил выйти из палаты. Перед его глазами еще долго стояла картина — осмысленное лицо его друга и совершенно бессмысленный жест руками. Глава 28. Или «Все книги позволительны, но не все полезны» День рождения Треверса отмечали до утра следующего дня, и никто не препятствовал этому веселью, даже строгие единороги. Дейра спустя рукава смотрела на безобидные проделки студентов, чтобы дать ребятам возможность отвлечься от неприятных воспоминаний о поездке в Хвойную долину. Впрочем, у хозяйки Троссард-Холла были другие заботы. Еще вчера вернулись старшекурсники из Гераклиона, а вслед за ними и Всадники. Дейре надо было написать родителям, что с их детьми все в порядке. После происшествия с Антуаном бедной женщине приходилось тоннами строчить письма, закрывшись в своем кабинете. Тем временем Морские львы, веселые и ничуть не уставшие, возвращались в свое шале, чтобы немного поспать. Артур тоже пошел вместе со всеми, однако, дождавшись момента, когда ребята разойдутся по своим комнатам, он тихо поднялся и пошел к выходу. Мальчик ощутил странное желание незамедлительно навестить единорога, будто он не мог сделать этого чуть попозже. Артуру хотелось рассказать об отце и услышать мнение своего друга. Когда мальчик уже подходил к двери, он почувствовал чью-то руку на своем плече. Артур резко вздрогнул, хоть и понимал, что это кто-то из ребят. Обернувшись, он столкнулся с внимательным взглядом красивых серых глаз. — Куда это ты собрался? — весело поинтересовалась Диана. — Я… — начал Артур и сбился, так как решительно не знал, что ответить. — Мне тоже не спится, — серьезно произнесла Диана и добавила: — Как представлю Тана, так сон сразу уходит… — Да, — согласился с ней Артур. — Триумфия услышала, что ты куда-то идешь. Она просила тебя, если будешь проходить мимо библиотеки, взять ей книгу. Она решила провести весь день за своим любимым занятием… — Пусть сама сходит, — невежливо буркнул Артур. Диана с удивлением посмотрела на своего друга, будто не узнавая. — Как хочешь. Книга довольно забавная, я бы тоже ее почитала. «История возникновения Беру: нравы и обычаи первых беруанцев». — Да уж, очень забавно, — насмешливо улыбнулся Артур, не в силах сдержать иронии. — Триумфия в своем репертуаре. Выбрала, наверное, самую скучную книгу из всех, что есть в библиотеке. — А тебе что было бы интересно прочитать? — поддела мальчика Диана. — Ну, может, про путешествия что-нибудь. Я очень люблю книги про путешествия, — не в силах сдержать раздражение в голосе, сказал Артур. Юноша желал уже, наконец, закончить разговор. Ему надо было как можно быстрее увидеть Баклажанчика, а не беседовать о книгах. Диана почувствовала его сильное желание улизнуть. Девушка нахмурилась, проницательно посмотрев мальчику в глаза. Потом она сказала нечто странное, чем несказанно удивила Артура: — Куриный бульон, — произнесла она отчетливо. — Прости, что? — Нет, нет, ничего… Я просто вдруг вспомнила, чем кормили Тана в палате, — грустно ответила Диана и, не сказав более ни слова, пошла к себе в комнату. Артур пожал плечами и стремительно вышел из спального домика. Ему не хотелось сейчас решать загадки, тем более что у него их и так было предостаточно. Быстрым шагом мальчик пошел по направлению к Троссард-Холлу и, только уже подойдя к замку, понял, что оказался совсем не там, где планировал. Ему ведь надо было поговорить с Баклажанчиком. Зачем тогда он пришел сюда? С ним творилось что-то странное. Однако, отбросив все сомнения, Артур подумал, что единорог никуда не денется; с ним он может побеседовать в любой момент. Сейчас важнее было посмотреть, не оставил ли ему отец послание в книге. Только как бы ему не попасться на глаза карлику-библиотекарю? Тут же мальчику пришла в голову блестящая идея. Он скажет Дрейворду Клинчу, что ему нужна книга «История возникновения Беру…», а пока карлик будет ее искать, он быстренько проверит, нет ли для него вестей. С этой мыслью Артур зашел в библиотеку. Тут было тихо и пусто — в это раннее утро не нашлось ни одного студента, который бы корпел спозаранку над какой-нибудь книгой. Что, впрочем, неудивительно. Карлик, казалось, безмятежно спал на высоком стуле и его короткие ноги болтались в воздухе в такт его мерному дыханию. Однако стоило Артуру только переступить порог библиотеки, как он ловко спрыгнул со своей неудобной постели, готовый немедленно услужить раннему гостю. — Так рано-с? — проговорил он, впрочем, не испытывая недовольства. Казалось, карлик мог проникнуться симпатией к любому, кто интересовался книгами — самыми дорогими богатствами его пыльной сокровищницы. — Захотелось почитать, — невинно пожал плечами Артур и протянул карлику листик, где заблаговременно написал: «История возникновения Беру: нравы и обычаи первых беруанцев». Библиотекарь начал читать вслух название книги, и Артур отметил про себя правоту Ирионуса, когда тот рассказывал о неспособности карликов к языкам. Длинная фраза с трудом далась Дрейворду Клинчу, и он почти минуту глупо таращился на нее, пытаясь понять смысл. — Вы любите свою работу? — каким-то не своим, противным голосом поинтересовался вдруг Артур. Карлик с недовольством оторвался от листка и внимательно посмотрел на мальчика. — Я люблю книги, — глухо ответил он. — Особенно с хорошим содержанием. Книги подобны людям — обложка треплется со временем, а содержание остается, и в нем вся прелесть.