– Нет… то есть да. Да, я встречалась с Рубеном. – Значит, вы знакомы с господином Моралесом? А на господина Моралеса, между прочим, есть досье. И на вас тоже скоро дело заведут. Если не будете дружелюбны по отношению к нам. Мне нравятся дружелюбные люди. Я и сам дружелюбный человек. Люблю поболтать. Так говорят мои коллеги. А ваши друзья что говорят? Леонора ведь ваша подруга, да? А Моралес? – Нет! Я едва знакома с ним… с ней… С обоими. – Сестра Леоноры утверждает, что вы ее знаете. – Она ошибается. – В самом деле? Анайя смотрел на Майте, держа сигарету между большим и средним пальцами. Как-то в одном женском журнале, подумалось вдруг Майте, причем совершенно не к месту, она читала статью, в которой говорилось, что о характере человека можно судить по тому, как он держит сигарету. Но сами типы личности она не запомнила. Майте заметила желтые никотиновые пятна на кончиках пальцев Анайи. Может, в них тоже содержится некий скрытый смысл, как в знаках зодиака? Анайя сигаретой очертил полукруг в воздухе: – Значит, вы утверждаете, что Леонора – ваша случайная знакомая, но вы обе знаете господина Моралеса? Странное совпадение, не находите? – Это все из-за кота. – При чем тут кот? – спросил Анайя. Он по-прежнему улыбался, но это уже была пародия на улыбку. Внезапно он подался вперед и схватил Майте за запястье, крепко обхватив его пальцами. Может, Анайя и любил поболтать, но, видимо, невразумительные ответы девушки стали его утомлять. – Я ведь уже объясняла, – залепетала Майте, – что я присматриваю за котом Леоноры. Она сказала, что уезжает ненадолго, и попросила за ним приглядеть. Я и приглядываю… за котом… Все дело в нем, ни о чем другом мы не говорили. Я живу в том же доме, что и она. Я понятия не имею, чем она занимается. Майте действительно ничего не знала про Леонору. Под пристальным взглядом Анайи разум ее цепенел, те немногие детали, что были ей известны о соседке, стерлись из памяти. Майте смотрела на гостя. Раздраженный ее молчанием, он вывернул ей запястье. Девушка поморщилась, но не издала ни звука. Анайя ждал. Снедаемый нетерпением, он пальцами все сильнее впивался в ее руку. – Вы точно не знаете ее лучше, чем говорите? Майте покачала головой. В офис, смеясь, вошли Диана и еще два секретаря. Анайя выпустил руку Майте, встал, взял свой пиджак и зажал его под мышкой. – Надеюсь, вы не лжете, – сказал он. – Если что-то утаиваете от меня, я это узнаю. До встречи, Майте. И мужчина вышел из офиса. Диана и другие секретари с любопытством посмотрели на него. Майте встала из-за стола и на подкашивающихся ногах сумела дойти до туалета, где села на опущенную крышку унитаза и прождала добрых десять минут. Вернувшись на свое рабочее место, она стала перебирать бумажки на столе, но сосредоточиться не могла. Умирала от голода и беспокойства. – Что-то мне нездоровится, – сказала она Диане после того, как собрала свои вещи. – Пойду домой. – Что случилось? – Живот болит, – солгала Майте. – Прикрой меня, пожалуйста, а? На случай, если Коста вдруг позвонит и попросит что-то сделать. До понедельника. – Конечно. Майте улыбнулась и поспешила из офиса, не дожидаясь, когда Диана спросит у нее про мужчину, который беседовал с ней. В понедельник, если Диана про него еще не забудет, Майте что-нибудь придумает. Выйдя на улицу, Майте огляделась. Боялась, что Анайя где-то поблизости наблюдает за ней. Но она не увидела никого подозрительного. Разумеется, это ничего не значило. Тайные агенты не ходят в смокингах, как в фильмах про Джеймса Бонда. Да и Анайя не очень-то был похож на Шона Коннери. Любой человек на улице мог оказаться агентом, который шпионил за ней. «В какую дрянь вляпалась Леонора?» – недоумевала Майте. Наверно, во что-то очень плохое, раз ее ищут сотрудники ФУБ. Майте требовалось где-то спрятаться на тот случай, если за ней следят. Ей нужно было подумать. Она зашла в китайское кафе и заказала бифштекс и бутылку содовой. Потерла запястье, до сих пор ощущая, как пальцы Анайи впиваются в ее кожу. Вдруг утром на этом месте появятся синяки? Сидя за столиком, Майте слушала мелодию «Bésame Mucho»[50], что лилась из радиоприемника, и постепенно она успокоилась. Девушка вытащила выпуск «Тайного романа», который носила с собой в сумке, и принялась листать его, глядя на чудесные лица и читая предложения, подвешенные в «пузырях». Она уже прочитала этот номер, но теперь перечитывала заново. Рассматривая лицо Пабло, плейбоя с разбитым сердцем, Майте с рассеянным видом десятки раз складывала и разворачивала бумажную салфетку. Ей требовалось чем-то занять руки, когда она пребывала в таком состоянии, как сейчас. Прошло много времени, прежде чем Майте убрала комиксы в сумку и оплатила счет. Открыв дверь своей квартиры, она услышала, что надрывается телефон. И, схватив трубку, громко произнесла: – Да? Слушаю. – Мисс Харамильо? – Кто это? – Эмилио Ломели. Простите, что побеспокоил вас дома, но я звонил вам в офис, и мне сказали, что сегодня на работе вас уже не будет. Майте бухнула сумку на кухонный стол и открыла рот, не зная, что ответить. Это же он! Приход Анайи настолько взволновал Майте, что Эмилио вообще вылетел у нее из головы. Она надеялась, что он позвонит, и не напрасно. Восхитительное мгновение! Майте закрыла глаза: – Вы ничуть меня не побеспокоили, господин Ломели. – Вы очень любезны. Я получил ваше сообщение и теперь вот перезваниваю. Вы хотели о чем-то поговорить? – Да. Я надеялась, что это будет при личной встрече, но, если вы заняты, я пойму. Не сомневаюсь, что вы… – Это не проблема, – перебил Эмилио, и Майте почувствовала, что молодой человек улыбается в трубку. – Может, заглянете ко мне завтра? Скажем, в полдень. У Майте сдавило горло, словно в нем застрял огненный шар. – Да-да, конечно, – произнесла она, горячим дыханием обжигая язык. – У вас есть ручка? Майте схватила блокнот и ручку, лежавшие у холодильника, и записала адрес. Эмилио вежливо попрощался и повесил трубку. Дрожащей рукой девушка медленно положила трубку на рычаг. Глава 12 Блондин и Антилопа не пришли в восторг, узнав, что им придется следить за какой-то там женщиной. Они наслаждались временным бездельем в квартире, а теперь их вдруг заставляли работать, причем задание давали дурацкое: велели не кости ломать, а поручали нуднятину – вести наблюдение и докладывать. – У меня зуб болит, мне надо к врачу, – заныл Антилопа. – Я надеялся, что скоро удастся к нему сходить. – У тебя вечно зуб болит, когда нужно вести слежку, – пробурчал Блондин. – Прими аспирин, и дело с концом. – И он повернулся к Элвису: – Что за сучка? – Не знаю, – ответил Элвис. – Это как-то связано с той женщиной, у которой должны быть фотографии, что нужны Магу. – И ты предлагаешь нам пасти ее? – Приказ Мага. – Слежка – вшивая работа, – хмуро протянул Антилопа, потирая щеку с той стороны, где находился больной зуб. Элвис не мог бы с этим поспорить. Часами сидишь в машине, наблюдая за чьей-то дверью. Отлучиться нельзя ни на секунду, даже мочиться приходится в бутылку из-под кока-колы. В общем, приятного мало. Но тут уж ничего не поделаешь. – Ты заступаешь первым, Антилопа тебя сменит, – распорядился Элвис, пожимая плечами. – А ты куда? – У меня другие дела. Машина нужна была Блондину и Антилопе, поэтому Элвис поймал такси и попросил водителя высадить его за несколько кварталов от кафе «Гавана». Оно располагалось на углу улиц Букарели и Обрегон и, соответственно, обеспечивало себе стабильный приток журналистов из близлежащих редакций газет. Все они были мутными типами, но мнили себя хемингуэями, в день зарплаты упивались пивом и потом тащились домой, чтобы хорошенько отоспаться. Среди завсегдатаев также числились испанские беженцы, залечивавшие старые раны, графоманы, мечтавшие о славе великих прозаиков и поэтов, и множество красных, которых манил в кафе призрак Че Гевары: некогда тот сидел здесь в углу с Фиделем Кастро и планировал революцию. Элвис обошел «Гавану», обращая внимание на агентов, что вели наблюдение за зданием. За этим заведением всегда кто-то следил, за что благодарить надо было его клиентуру. Элвис подозревал, что это была своего рода игра: каждый посетитель знал, что за ним наблюдают, но постоянный надзор был в каком-то смысле залогом безопасности. Пусть лучше следят здесь, чем, вооружившись биноклем, пытаются заглянуть в окно жилища. Возможно, это делалось в силу привычки. Кто-то должен был за кем-нибудь шпионить. В кафе «Гавана» Элвис раньше не бывал. Он предпочитал заведения другого типа. Да и Маг требовал, чтобы оперативники особо не высовывались. И вот теперь довелось. Оказалось, что это большое кафе с высокими потолками и маленькими столиками. Черно-белые фотографии на стенах напоминали об очаровании Гаваны прежних времен, где витал дух дешевых сигарет и давно устаревших мечтаний. В одном углу взволнованно обсуждали Альенде[51], который, как поговаривали, преобразовывал Чили. В другом углу почтительно отзывались о Хосе Ревуэльтасе[52]: тот в недавнем прошлом отбывал заключение в Лекумберри и вообще слыл героем! Но атмосфера в зале была невеселая, и стук костяшек домино по столу не скрывал простой истины: многие все еще были напуганы событиями десятого июня. Однако всеобщий страх не сказался на посещаемости: народу в зале было полным-полно. Какие бы страсти ни кипели на улицах, людям хотелось выпить, и красные пили не меньше остальных. Парня, которого Элвис искал, он увидел сразу. Как и говорил Маг, за ухо у него была заложена сигарета, на столе перед ним лежал блокнот. Рядом с блокнотом – пачка «Фаритос», стеклянная пепельница и чашка кофе. Элвис представлял себе этого осведомителя одним из тех ископаемых, что постоянно бродят вокруг университетов: для студентов они были староваты и поступали в университет лишь с одной целью – чтобы выявлять и избивать активистов. Однако этот парень не выглядел ископаемым. Детское лицо, очки в роговой оправе, не броский, но щегольской бархатный пиджак сливового цвета. В отличие от других осведомителей у него хотя бы был неплохой вкус, и Элвис, в старой кожаной куртке, с напомаженными волосами, даже устыдился своего внешнего вида. – Ты Хусто? – обратился он к парню. Тот, что-то черкая в своем блокноте, поднял глаза: – Да. А ты? – Элвис. Соратник Мага. – Я его знаю. И что? – Я также знаю Гаспачо, – продолжил Элвис, попробовав зайти с другого бока.