У Майте давно не было любовника, и она боялась, что забыла, как вести себя во время близости с мужчиной, но они нашли ритм, вдвоем исполняя мелодию, исполненную грусти и наслаждения. Майте почувствовала, как язык Рубена, влажный и теплый, заскользил по ее шее. Ей вспомнился Эмилио, красивый, утонченный Эмилио, и на минуту она вообразила, что это он сейчас с ней. Потом подумала, что это один из двух героев ее любимых комиксов, представила, как они по очереди ласкают ее. Рубен крякнул, поднял голову, Майте посмотрела на него, и фантазия рассеялась. Через несколько минут, сама того не ожидая, она достигла оргазма. На короткое мгновение ее охватила сладостная дрожь, словно бабочка крыльями соприкоснулась с ее кожей. Не бездна блаженства, но, по крайней мере, Рубен сумел дождаться ее. Некоторые мужчины думают лишь о собственном удовольствии. Еще толчок, другой, и парень затих на ней, а через пару минут скатился на ковер. Пластинка все играла, но песня уже звучала другая, в более быстром темпе. Майте смежила веки, а когда снова открыла глаза, то увидела, что Рубен смотрит в потолок. Она занервничала. О чем он думает? Чувствует ли себя виноватым? – Я в душ, – сказала Майте. Сняв иголку с пластинки, она направилась в ванную. Искупалась быстро, яростно мочалкой натирая живот и ноги, смывая с себя пот, сперму и косметику. Потом встала перед зеркалом, рассматривая свое лицо. Без макияжа, порозовевшее после секса и горячего душа, оно показалось ей вполне симпатичным, а под определенным углом, когда она склонила голову набок, даже прекрасным. Наверно, у Майте просто разыгралось воображение, ей хотелось почувствовать себя желанной, но это была приятная иллюзия. Надев свой потрепанный розовый халат, Майте вернулась в спальню. Рубен уже устроился на кровати. Приподнявшись на локте, он наблюдал за девушкой. Она высушила полотенцем волосы, затем провела ладонью по вещицам, выставленным на туалетном столике. Это были ее сокровища – драгоценности, спасенные с погибшего корабля. Майте погладила статуэтку святого Иуды Фаддея и флакончик духов, думая о безликих мужчинах, размахивающих ритуальными кинжалами, и связанных девушках, возлежащих на каменных жертвенниках. – Что-то не так? – спросил Рубен. – Хм? – отозвалась она. – Вид у тебя встревоженный. – А ты не встревожен? – Конечно же встревожен. Но предпочел бы не думать о плохом перед сном. Черт, как же я устал! – А я всегда о чем-нибудь думаю. Порой смотрю на какое-то слово в словаре и думаю, почему оно имеет такое значение… Почему «горячий» означает «горячий», а «холодный» – «холодный»? Почему некоторые слова одинаково звучат, но обозначают разные понятия? А еще я размышляю о том, почему что-то сложилось так, а не иначе… Рубен с удивлением посмотрел на Майте, словно она заговорила на незнакомом языке. – Ты не такой, – заметила она. – Не имеешь привычки предаваться долгим размышлениям. – Смотря о чем. – Леонора… что она сказала? Майте предположила, что Рубен расстроится, если она упомянет про девушку, но он просто пожал плечами. Она достала из комода ночную сорочку – спереди на пуговицах сверху донизу, с рюшечками на рукавах. Сорочка была страшненькая, в такой стыдно показываться перед парнем, но Майте все равно натянула ее на себя и скользнула под одеяло. Рубен снял с себя одежду, в которой он ходил целый день, но пижаму не надел. И душ не стал принимать. А взял ли он вообще с собой пижаму? Может, привык спать нагишом. Майте представила его вместе с Леонорой в квартире, пропитанной мускусным запахом их тел. – Я все равно считаю, что нужно известить Эмилио. – Майте повернула голову на подушке и посмотрела на Рубена. – Нехорошо это, если мы утаим от него, что она жива и здорова. – Эмилио – богатенький сынок, приспешник ИРП. Я же тебе говорил. И глубже копать незачем, – отмахнулся Рубен. – Какой же ты зануда, – проворчала Майте. – Кстати, где пистолет? А то вдруг сюда войдет убийца?! Он же тебя пристрелит. И ты умрешь в чем мать родила. – Ты и впрямь слишком много думаешь, – заметил Рубен, но при этом он улыбался. – Умереть в постели после отменного секса – это не самая ужасная смерть. Если я все-таки примкну к герилье и окажусь в тех проклятых горах, о тебе буду вспоминать с нежностью. Не сказать что Майте услышала признание в любви, но ей было приятно. Возможно, она ошибалась насчет Рубена и из него все-таки мог бы получиться герой комиксов. «Военный» – волнующий образ. Член герильи – это не совсем военный, рассудила Майте, но все же воин. Повстанец, сражающийся за правое дело. Глава 23 В понедельник в восемь часов утра Элвис и Антилопа припарковались перед домом, где жил Сократ. Ночью он спал мало, неспокойно, урывками. Поначалу убеждал себя, что Хусто солгал и Гаспачо жив. Но ближе к рассвету был вынужден признать, что Гаспачо все же погиб. Причастен ли к этому Маг – неизвестно. А позвонить ему и спросить, не он ли убил Гаспачо, Элвис, разумеется, не мог. Антилопа дремал, пережевывая жвачку. Элвис смотрел на кроссворд, лежавший у него на коленях, но ответы не шли на ум. Слово дня он выбрать не успел. В одном кармане куртки у него была отвертка, в другом – пачка сигарет, а вот зажигалку он забыл. Примерно в половине второго дня Антилопа пихнул его локтем: – Смотри, по-моему, это та девушка, за которой мы следим. Это действительно была Майте. Она шла со своим приятелем, тем самым парнем, с которым Элвис ее уже видел. В паре они смотрелись диковато. Длинноволосый парень был похож на студента, она – чопорная дама в строгом костюме. Интересно, что это за парень, что их привело сюда? Они вошли в дом и через пару минут выскочили как ошпаренные, будто за ними гнался сам дьявол. – Поезжай за ними, – приказал Элвис. – Я думал, мы ведем наблюдение за домом. – Планы поменялись. Раз они бегут как угорелые, значит, надо следовать за ними. Однако преследование ничего интересного не дало. Майте с парнем просто вернулись к ее дому. Элвис припарковался, и они нашли Блондина. Все это время он вел наблюдение. – Наконец-то! – воскликнул Блондин, закатив глаза. – Готовы меня сменить? – Еще нет, – ответил Элвис. – Что у тебя здесь? – Глухо как в танке. Девушка только что вернулась домой. – Да, мы сели им на хвост у другого объекта. – Что теперь? – спросил Антилопа. – Остаемся здесь? Элвис не был уверен в том, что это целесообразно, но озвучивать свои сомнения не хотел, иначе его сочтут нерешительным, слабым. Блондин, сам того не желая, его выручил. – Блин, я голодный как волк, – заявил он. – Пойдем сожрем что-нибудь приличное и вернемся. – Ладно. Антилопа, сиди в машине и жди. Мы вернемся через двадцать минут, – сказал Элвис. Заговорив о еде, Блондин напомнил ему, что и у него самого сосет под ложечкой. Да и голова раскалывается. Можно заодно и в аптеку зайти. В двух кварталах от дома Майте находился парк, а по его периметру раскинулся небольшой рынок с закусочными, где в обеденный перерыв подкреплялись тако с безалкогольными напитками клерки и государственные служащие мелкого пошиба. Все, конечно, предпочитали комплексные обеды с пивом в каком-нибудь уютном кафе, но те, кто с трудом сводил концы с концами, довольствовались тако. Элвис с Блондином остановились у одного из лотков, и женщина-продавец поставила перед ними две миски с мясом. Элвис посолил свое блюдо и стал медленно есть, сидя на перевернутом ведре, которое служило стулом. Из маленького радиоприемника звучала песня «Are You Lonesome Tonight?»[91], и несколько минут Элвис был абсолютно доволен жизнью, хоть его и зажимали с двух сторон Блондин и какой-то незнакомец, а рядом крутилась тощая собака, ожидавшая, что ей кинут объедки. На мгновение музыка сгладила очертания всего вокруг, как в фильмах, когда пропадает резкость, картинка расплывается, возникает ореол (это слово Элвис нашел в своем настольном словаре) и свет распадается на цветовые полосы. Потом какой-то придурок поймал другую радиостанцию, которая передавала композицию «Surf n’ Bird»[92]. Нахмурившись, Элвис глотнул содовой. И обратил внимание на четырех типов, стоявших по другую сторону от лотка. Они были в костюмах и галстуках, но Элвис сразу понял, что это отнюдь не банковские клерки и не конторские служащие: опасность он всегда чувствовал. Он локтем толкнул Блондина и попросил у него огоньку. Тот вытащил зажигалку. Элвис склонил голову, прикуривая сигарету, и, глядя в миску с мясом, тихо сказал: – Четыре урода напротив справа. Блондин убрал зажигалку и прижал к лицу салфетку: – Крайнего справа я уже видел. Он вел наблюдение за домом. Эти сволочи, должно быть, из ФУБ. – Похоже. – Что им надо, черт возьми? – Наверно, метят территорию, как собаки, что гадят на тротуар. – Пушка с собой? – спросил Блондин. – Доставай! – Нет, – покачал головой Элвис. – Что у тебя? – Перочинный нож. – Та-ак, валим отсюда. Давай за мной. Парни медленно встали и пошли между лотками. Агенты следовали за ними в том же темпе. Добравшись до края парка, Элвис резко повернул вправо, и оперативники метнулись через улицу. Трюк, достойный марафонцев, ничего не дал: оторваться от преследователей не удалось. Элвис нырнул в переулок за прачечной, где стоял едкий запах моющих средств, вырывавшийся из вытяжной трубы. Взглянул на дверь, прикидывая, сумеет ли быстро открыть замок. Но преследователи были уже совсем близко, они перегораживали Элвису и Блондину пути отступления. Четверо – на одном конце переулка, двое – на другом. Блондин вытащил перочинный нож. Элвис нагнулся и подобрал деревянную доску, что валялась на земле: отвертка сейчас не поможет. Ладони у него стали влажными. Шестеро против двоих! «Соколы» драться умели, но обычно они избивали беззащитных студентов, а не подготовленных агентов. Жаль, что нет настоящего оружия. Один из агентов ринулся на Элвиса. Он со всего размаху огрел нападавшего доской, так что тот отлетел назад. К Элвису бросились с кулаками еще двое. Одного он хлестнул доской по лицу, но второй гад, словно ниндзя, в два счета скрутил ему руку и вырвал из нее доску. Элвис упал на колени, но тут же бросился вперед, повалив агента на землю. Колотя его по лицу, с минуту он думал, что одержал верх над обидчиком, но ублюдок, которого он треснул доской, решил взять реванш и ногой ударил Элвиса по ребрам. Чертов ниндзя, не теряя времени, прижал его к земле и принялся душить. Элвис исхитрился поднять руку и локтем отпихнуть урода, что сидел на нем верхом. Тот на секунду оторопел. Откашливаясь, хватая ртом воздух, Элвис оперся на груду ящиков и поднялся на ноги. Тем временем Блондин, даром что здоровый как бык, да еще с ножом, тоже терпел поражение. Один из нападавших бил его рукояткой пистолета по лицу.