– Куда теперь? – спросил Антилопа. – К нам на квартиру, потом – к дому девчонки. Антилопа развернул пластинку жвачки. – Ты это серьезно говорил… про то, что Гаспачо погиб? – Точно не знаю. – Магу будем звонить? Доложить ведь надо про все эти дела. – Позже, – пробормотал Элвис. – Сейчас главное – добраться до оружия. Глава 24 Майте не лгала, когда сказала Рубену, что склонна к чрезмерным размышлениям. Она немного подремала и проснулась. Рядом похрапывал Рубен. Майте сразу вспомнилось все, что с ними произошло. События последних часов кадр за кадром разворачивались перед глазами, словно она смотрела фильм. А потом, разумеется, ее охватила тревога. Ситуация складывалась не самая благоприятная. Как поступит с ними полиция, если установит их связь с парнем, которого они обнаружили мертвым в его квартире? Не в силах лежать спокойно, Майте выскользнула из постели и прошла в свой «кабинет». Музыку поставить она не могла, боялась разбудить Рубена – он спал безмятежным сном, – поэтому села в кресло и принялась листать старые выпуски «Тайного романа». Дочитав до того места, где Хорхе Луис впервые поцеловал героиню, Майте услышала покашливание. Она подняла голову и увидела в дверях Рубена. Одеться он не удосужился, стоял голый. Волосы были взлохмачены, глаза – сонные. Смутившись, Майте уткнулась взглядом в пол. Да, они занимались сексом, но тогда она почти на него не смотрела. – А мне почудилось, что ты ушла, – произнес Рубен. – Куда? – удивилась Майте. – Не знаю. Я подумал, может, ты все еще злишься на меня. Я ведь так и не извинился за то, что оттолкнул тебя. Но мне нужно было, чтобы ты положила трубку. Я плохо тогда соображал. Не хочу, чтобы Леонору убили. – От того, что она поговорила бы с нами, ее никто бы не убил. – Как знать… Нам с ней встречаться нельзя. Она должна затаиться, пока они не переключатся на кого-нибудь другого. И нам тоже надо залечь на дно. Майте поднялась с кресла и убрала на полку свои комиксы. Потом тронула манжеты сорочки, пригладила назад волосы и посмотрела на Рубена. Дурацкая сорочка ее не красила. Майте была уверена, что Рубен сравнивает ее с Леонорой. Как тут не сравнивать? Может, он смеется про себя над ее убогими потугами? В фантазиях Майте неожиданная близость со случайным знакомым всегда была овеяна ореолом чувственности и загадочности. Но, мысленно прокручивая сцену с Рубеном, Майте находила ей одно определение – кричащая безвкусица. Она боялась, что Рубен выразит недовольство по этому поводу, а он лишь зевнул. – Не хочешь пойти куда-нибудь перекусить? Я умираю с голоду, – заявил он, левой рукой почесывая поджарый, довольно мускулистый живот. Сам он был стройный, с жилистыми руками – должно быть, оттого, что на работе приходилось таскать тяжелые коробки. Или спортом занимался. – А это не… опасно? – спросила Майте. – Пожалуй, вне дома даже безопаснее, – рассудил Рубен. – Убить человека в ресторане гораздо сложнее. Но я возьму с собой пистолет на всякий случай. – Ты хоть стрелять-то умеешь? – Это не трудно. Они вернулись в спальню. Майте быстро выбрала синее платье с огуречным узором, которое, как она считала, было ей к лицу. По крайней мере, оно выгодно отличалось от ее повседневной офисной униформы. Рубен подобрал с пола свои джинсы и рубашку. – Так ты умеешь? – допытывалась Майте. Застегивая платье, она пряталась за дверцей шифоньера. Не хотела переодеваться у Рубена на глазах, а то он увидел бы изъяны ее фигуры: выпирающий живот, сухую кожу, растяжки на ягодицах, возникшие после пубертатного периода. У матери Майте были варикозные вены, и она боялась, что однажды такие и у нее появятся в довершение ко всем ее несовершенствам. – Что? – спросил Рубен. – Стрелять. – Конечно. – А где научился? – Джеки научила. Рубен сел, надевая джинсы. – За что тебя арестовали? Кого-то застрелил? Майте интересовалась из любопытства. Ее ничуть не пугало, что, возможно, она проводит время с убийцей. Рубен застегнул молнию на джинсах и взглянул на девушку. – Если бы! – весело хохотнул он. – Тогда за что? – Участвовал в одной акции протеста, а этого вполне достаточно, чтобы тебя причислили к преступникам. Именно так было три года назад, в Тлателолько. Президент тогда так и заявил, что все студенты, участвовавшие в демонстрации, – преступники и подстрекатели, подрывные элементы. Впрочем, как всегда. – Ты был там? В Тлателолько? – спросила Майте. Тогда переполох был будь здоров. Впоследствии некоторые активисты бежали из страны. Столь громкое событие не скроешь. Даже Майте видела фотографии танков, солдат и орущих от ужаса людей. И вот теперь история повторилась. – Нет, что ты! Иначе, скорей всего, меня бы уже не было в живых. Тогда я еще не созрел. А вот после того события включился в политическую борьбу. Нельзя было игнорировать то, что произошло, и я стал ходить на митинги, печатать листовки. Меня бросили в тюрьму на одну ночь за распространение листовок, а второй раз схватили во время митинга. – Почему же ты не перестал этим заниматься? – То есть? – Ну, если б меня дважды бросили за решетку, я больше не стала бы нарываться. – Да это ерунда. Посидел немного в камере, и все. Мне еще повезло. Майте, они ведь пытают людей. Убивают! Что произошло в Тлателолько, что произошло с «соколами»? И это дерьмо снова и снова будет повторяться, если мы не встанем на свою защиту. Этому надо положить конец. Мы должны взяться за оружие. – Наверно. Но тогда начнется война. – Война уже началась. Рубен смотрел на Майте. Она не знала, что сказать, и парень, тоже умолкнув, стал зашнуровывать ботинки. Они приехали в ресторан, где, по словам Рубена, делали вполне приличные молочные коктейли и готовили великолепные бургеры. Пока они ждали, когда им принесут заказ, Майте бросила монетку в музыкальный автомат, стоявший в пыльном углу. Заиграла песня «At Last»[93]. Майте с удовольствием стала бы раскачиваться в такт музыке. Если б она сейчас была дома, то так и поступила бы: босой стояла бы на полу и раскачивалась, расставив руки, будто обнимала незримого возлюбленного. Потому что настоящего возлюбленного – из плоти и крови – у Майте никогда не было. Правда, сейчас она была не одна: с ней в кабинке сидел мужчина. Майте притронулась к шее, пальцами коснулась верхней пуговицы платья. Официантка принесла им заказанные блюда, и Майте принялась за свой гамбургер. Она заказала то же, что и Рубен, сочтя, что это самый безопасный выбор. Однажды, ужиная в ресторане с Кристобалито, она заказала ананас, начиненный креветками, так Кристобалито упрекнул ее за то, что она выбрала самое дорогое блюдо в меню. Потягивая напиток, Майте поглядывала на Рубена. Судя по его поведению, он все еще любил Леонору, он фактически признался в том. Тем не менее он переспал с ней, и теперь они, будто добрые друзья, сидели за столиком вдвоем. Майте не хотела спрашивать, но и не спросить не могла: – Ты не жалеешь? – О чем? – Ну… сам знаешь. О том, что переспал со мной. Рубен заморгал в недоумении: – Почему я должен жалеть? Я же сказал, для меня это будет приятное воспоминание. – Не шути так, ладно? – Опять надумываешь себе бог весть что. Улыбаясь, Рубен указательным пальцем постучал себя по голове. Улыбка у него была добрая, от нее веяло теплом. Майте снова покраснела, подумав, что теперь уж он точно считает ее законченной дурой. С другой стороны, она ведь не каждый день занимается сексом. Майте злилась на себя за то, что ей не хватает самообладания, свойственного героиням историй, которые она читает, злилась, что она – не утонченная леди, а глупая, сентиментальная старая дева. Рубен вытащил сигарету, закурил, прислонившись рукой к стенке кабинки: – Сможешь завтра сказаться больной? – Зачем? – Во-первых, я до сих пор немного нервничаю и не хочу выпускать тебя из виду, а то вдруг тот агент ФУБ вновь попытается устроить тебе допрос. Во-вторых… – Я не могу из-за этого прогуливать работу.