Если бы кто-то привез меня сюда, ничего не сказав, я бы даже не поняла, что это Неблагой, а не Благой двор. Пейзаж тут такой же, как и там, как и фахверковые дома и существа, которые ходят по улицам. Мне почему-то кажется печальным, что два королевства, у которых так много общего, стали врагами. Когда мы добираемся до лазарета, я настолько очарована этим маленьким городом, что мне хочется побродить по рынку, впитывая детали и изучая прилавки торговцев. Но я этого не делаю. Я ныряю в лазарет, где я ничего не могу исправить и, вероятно, даже не нужна. Я помогаю Лете мыть лица детей, их руки и кисти. Мы заворачиваем их в чистые одеяла и переворачиваем, чтобы у них не было пролежней. Мне нравится помогать, но это не сильно облегчает мою вину. Я знаю, что источник проблемы – я, а это значит, что что бы я ни делала, этого никогда не будет достаточно. Когда дети все вымыты и переодеты и делать больше нечего, я сажусь на стул и рассказываю им историю о девушке-простолюдинке, которая убила злого короля, чтобы спасти свою сестру. Я понятия не имею, слышат ли они меня, но если бы я была поймана в ловушку бесконечного сна, я бы хотела, чтобы кто-нибудь рассказывал мне сказки. Когда я заканчиваю сказку, которая наполовину быль, я вижу, что Миша сидит у окна и наблюдает за мной. Когда я встречаюсь с ним взглядом, он смотрит на меня с грустной улыбкой. – Если бы любви и преданности было достаточно, чтобы исцелить этих детей и этот двор, ты была бы их спасителем, который им так нужен. Я вздрагиваю, затем склоняю голову. Я знаю, что он хотел сделать мне комплимент. – Но на деле я – нечто прямо противоположное. – Ты все время твердишь себе, что если бы ты была мертва, с двором все было бы в порядке. Но ты забываешь, с какой опаской они относятся к правителю с Благой кровью. – Он поднимает голову и делает глубокий вдох. – Не вини себя за трещины в мире, который был разрушен задолго до твоего рождения. Я склоняю голову набок, пытаясь понять его настроение. – Почему ты сегодня такой мрачный, дружище? Кроме нас в комнате только дети, но Миша все равно внимательно оглядывает ее со всех сторон, прежде чем подойти ко мне. – Что-то не так. – Он качает головой. – Ларк в Замке Гор с Амирой, но она послала гоблина с сообщением, когда вы только прибыли в лазарет. Она предупредила, что видела огонь. Я отправил Кейна и Тайнана патрулировать город, но они ничего не нашли. Я с трудом сглатываю. В последний раз, когда Ларк предупреждала об огне, я чуть не умерла. – Она сказала, где? Он ухмыляется: – Ты же знаешь мою племянницу. Ее пророчества звучат как полубред. И все же она так часто бывает права. – Что именно она сказала? – Огонь не из разума Абриеллы, но из их… Раздался грохот. Лазарет заходил ходуном от мощного толчка. Потом раздался еще один. Как будто упало дерево? Мы с Мишей смотрим друг на друга. Лета вбегает обратно в комнату с широко распахнутыми глазами. – Что это было? – спрашивает она, направляясь к окну. Следом за ней вбегает мальчик, его глаза блестят, острые уши торчат из копны вьющихся черных волос. Он может быть двоюродным братом Финна или даже родным братом, и мне интересно, знает ли он, как сильно похож на своего принца. – Что происходит? – спрашиваю я. У Миши очень отстраненный вид, и я понимаю, что он уже переместился в сознания наших друзей и союзников и зовет на помощь. – Илай велел мне прийти и сказать вам, что идет огненный дождь, – говорит он. Лета оглядывается на него и хмурится: – То есть идет… Следующий взрыв такой громкий, что у меня, кажется, из ушей течет кровь. Прежде чем я успеваю сделать вдох, раздается еще один взрыв – прямо над нами – и потолок обрушивается, а вместе с ним и языки пламени. – Уходи отсюда! – кричу я мальчику. Затем я поворачиваюсь к Лете: – Нам нужно перевезти детей. – Абриелла, иди. Ларк сказала, что тебе нужно бежать. Я качаю головой: – Без детей я никуда не пойду. Комната нагревается быстро, как духовка, по потолку пляшут языки пламени. Сколько раз я буду переживать этот кошмар – огонь, падающие балки, удушливый дым, который слишком быстро проникает в комнату? Я подхватываю ближайшего ребенка, прижимаю его к груди и высвобождаю свою силу, окутывая остальных невинных детей в кокон тени, чтобы защитить их от пламени. – Нужно вытащить их отсюда. Миша закидывает по ребенку на каждое плечо, а Лета хватает маленькую девочку с ближайшей к двери кровати. Вместе мы бежим к выходу. Снаружи творится самый настоящий хаос. В небе летают пылающие огненные шары, превращающие соломенные крыши в щепки. Люди кричат и разбегаются во все стороны, пытаясь спастись от пожаров, которые, кажется, разгорелись повсюду. Белотелые водяные фейри выходят из реки и перенаправляют воду, обрушивая потоки на горящие дома. Один из них останавливается, чтобы потушить платье молодой торговки. Она начинает рыдать и падает на колени. – Лазарет! – кричу я водяной фейри, которая вышла из своего водяного дома. Ее радужная чешуя блестит в лучах пламени. – Ты сможешь сдержать огонь, пока мы вытаскиваем детей? Она не отвечает и сразу бежит к зданию на перепончатых лапах, свистом призывая других следовать за ней. – Сюда! – кричит женщина, раскидывая руки. Вокруг нее возникает мерцающий купол размером с небольшой дом. – Огонь не сможет пробить этот щит. Я перекладываю ребенка, которого держу на руках, и направляюсь к куполу. – Сможешь его удержать? – спрашиваю я фейри, находящуюся внутри щита. – Попытаюсь. Я опускаю ребенка на землю внутри ее щита и поворачиваюсь за другим. Неожиданно меня обхватывают сильные мужские руки. – Не возвращайся туда, – кричит Миша. – Ты нужна этому двору! Я рычу и растворяюсь в тени – в пустоте – и бросаюсь обратно в огонь. Я как туман просачиваюсь между паникующими людьми и возвращаюсь к детям. В комнате стало еще жарче, в воздухе стоит густой дым. Я не позволяю себе думать о том, насколько беспомощны эти дети, сколько дыма они, сами того не подозревая, втянули в свои легкие. Я не позволяю себе вспоминать, каково это – оказаться в огненной ловушке без возможности что-либо сделать. Я возвращаюсь в твердую форму так быстро, что у меня сводит живот, но я не замедляюсь. На этот раз я хватаю двух детей – малышей-близнецов, которые погружены в мертвый неестественный сон, – и, затаив дыхание, мчусь обратно сквозь дым к безопасности щита. С каждым вдохом я черпаю из этого, казалось бы, бесконечного источника силы, укрепляя прохладный кокон тени, которым я окутала детей, молясь, чтобы он выдержал, когда пламя станет слишком жарким. Когда я возвращаюсь, к выходу неуклюже идет мальчик, через каждое плечо перекинуто по ребенку, Миша прямо за ним. Мальчик, спотыкаясь, выходит на улицу и судорожно кашляет от дыма. – Тебе нельзя туда возвращаться, – говорит он, стараясь удержаться на ногах. – Там уже слишком тяжело, – соглашается Миша. – Дай водяной фейри заглушить пламя и только потом иди внутрь. Я качаю головой: – Я их не брошу. Глаза Миши сверкают. – Если ты войдешь туда, ты можешь не выйти обратно. Я протискиваюсь мимо него в густой дым. Миша прав. Здание рушится. Стены охвачены ярким пламенем, каждый миллиметр воздуха наполнен дымом. Снаружи кричат люди. Все вокруг затихает, пока я осматриваю лазарет. Здесь слышно только треск, шипение огня и скрип ослабевающих потолочных балок. Я прокладываю себе путь сквозь пламя, стискивая зубы от боли, когда оно лижет мою кожу. Осталось всего двое детей – маленькая девочка и ее старший брат. Они держатся за руки во сне. В другое время я могла бы вынести их обоих, но сейчас, когда от дыма у меня уже кружится голова, а легкие горят, я понимаю, что у нас очень мало шансов. Я беру сначала одного ребенка, потом другого. Моя сила колеблется, щит, которым я окружила их, вот-вот рассеется, но мне нужно больше. Еще совсем чуть-чуть. Я сосредотачиваюсь на тени, темноте и прохладной, успокаивающей ночи, пока от задней стены не остается ничего, кроме тени и пламени. Затем я поднимаю детей и из последних сил проталкиваю их на другую сторону. Как перетянутая тетива лука, моя сила обрывается и отступает за пределы моей досягаемости. Я падаю, пламя лижет мои ноги. «Принцесса, я иду за тобой. Не сдавайся». Голос Миши заставляет меня открыть глаза. Пламя повсюду вокруг меня, оно слишком близко. «Нет!» – мысленно выкрикиваю я. Я не могу допустить, чтобы мой друг пошел сюда. Не могу допустить, чтобы он оказался в ловушке, не могу рисковать еще большими разрушениями ради спасения моей жизни. Я снова тянусь к своей силе. Это все равно что плыть по песку, но я тянусь, собирая все, что могу, пока стена передо мной не уступает место тени и я не проползаю на другую сторону. Я глубоко вдыхаю благословенно прохладный воздух. Это бальзам на мои легкие.