– Выпей еще чаю. Кэт очень внимательно посмотрела на свою подругу. Она хорошо выглядела. Ее кожа сияла, волосы блестели, а глаза лучились здоровьем; она светилась изнутри – так, как никогда раньше, и Кэт ей честно об этом сказала. – Я чувствую себя фантастически, Кэт. Я просто не могу поверить, что со мной что-то не так. – Но правду ты знаешь. – Да. – Извини, если это прозвучало жестоко. – Это твоя работа – напоминать мне. Спасибо. – Ты уже ходила куда-нибудь? – К духовному целителю. Я нашла ее через одного человека в церкви. Общение с ней дает мне чудесное чувство умиротворения и… пожалуй, это можно назвать доверием. Я как будто полностью отдаюсь в руки кому-то, доверяюсь кому-то… но не целителю. Наверное, кто-нибудь сказал бы, что это Бог. – Я бы так сказала. – Я ходила к гомеопату. Кэт фыркнула. – Это шарлатанство. Это бесполезно, Карин. Это просто не работает, а если кому-то кажется, что работает, то это может быть только по двум причинам. Первое – проблема уходит сама по себе; второе – это эффект плацебо. Довольно мощная эта штука, плацебо. Без нее докторам пришлось бы туго. – Здесь надо различать. Она не пытается вылечить рак, она работает с моим организмом в целом. И, пожалуйста, не надо на меня так смотреть и говорить «ясно» с такой интонацией, с которой ты это обычно говоришь. – Я постараюсь. Еще что-то? – Я связалась с Клиникой Герсона, чтобы они предоставили мне информацию, и я два дня провела в Бристольском центре помощи больным раком. Помимо этого я много читаю. Размышляю. Меняю свою жизнь и обстановку вокруг себя. Продолжаю работать в саду у твоей матери. От остальной работы я отказалась, мне сейчас нужно сконцентрироваться на выздоровлении, но мне нравится бывать в Галлам-хаус, твоя мама действует на меня тонизирующе. Кэт состроила гримасу. – Есть, кстати, одна вещь, о которой тебе, по-моему, стоит знать. В Старли недавно начал практику некто называющий себя хилером. – Кем-кем? – Я посмотрела в интернете. Это довольно-таки жутко. Сейчас таких много в регионах типа Филиппин – понятно, все мошенники. Хилеры – это те, кто утверждает, что в них вселяется дух кого-то, кто в прошлых столетиях был хирургом. – Но это же не может подразумевать хирургию в смысле настоящей хирургии? – Я не уверена… насколько я поняла, там все скорее замешано на магии, но они уже обманули очень много беззащитных людей. Я слышала, как две женщины в Старли разговаривали о ком-то, кому такой парень удалил опухоль в горле. – Что? – Они говорили, что ему стало лучше, что это чудо, что доктор воскресил его из мертвых – ну ты знаешь, как это обычно бывает. – Боже мой. И как именно все это происходит? – По идее, это просто фокус… но судя по тому, что я видела, там участвуют и инструменты, и кровь. – Это нужно прекратить. – Но как? Это разве незаконно? – Я, черт возьми, обязательно это выясню. – Кэт в упор посмотрела на свою подругу. – Ты же не думаешь о том, чтобы туда пойти? – На самом деле я думала, что можно и сходить. Довольно интересно в этой области отделять овец от козлищ. – Слушай, ты знаешь мое отношение ко всему этому. Для меня совершенно очевидно, что хорошая диета, упражнения и позитивный настрой могут оказывать очень благотворное воздействие. Благотворное, но второстепенное, Карин. Все остальное – это чушь, и далеко не безобидная. – Я не купилась на всю эту психохирургию, ты же понимаешь? Не принимай меня совсем уже за дуру. Кэт посмотрела вокруг, на кухню Карин, на стеклянный купол над их головами, на растения и посевы, которые всходили под теплым солнцем на обширных террасах оранжереи – четко маркированные и ухоженные. Пол был выложен плиткой в стиле французского Прованса, столом служил крепкий массив из темного вяза, и комната была оборудована новейшей стереосистемой. Она подумала, что тут чувствуются деньги, деньги и вкус – этим Карин, безусловно, обладала, и еще очень многим, ради чего стоило жить: у нее был любящий муж, сложившаяся карьера и любимое дело, красота, друзья, ум. Как врач, она понимала, что Карин приняла неверное решение, и чувствовала своим долгом убедить ее передумать. Но как подруга… – Я даже не знаю, – наконец сказала она. – С одной стороны, я хочу выяснить как можно больше про этих хилеров, но я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности. – Брось, Кэт, я крепкая, я могу постоять за себя. Так, а твоя мать говорила тебе про новую теплицу, которую она думает оборудовать? Кэт прекрасно понимала, что не стоит и пытаться свернуть разговор обратно на тему здоровья Карин. Кроме того, ей действительно хотелось узнать о последних экстравагантных идеях своей матери по поводу сада, чтобы быть готовой к очередной вспышке ярости отца, которая обязательно последует за ними. Долгие годы Мэриэл Серрэйлер использовала свою работу и семью в качестве подушки безопасности, благодаря которой выживала в своем несчастливой браке с озлобленным и вечно недовольным мужчиной. Теперь, когда семья перестала занимать такую большую часть ее жизни и она ушла на пенсию с должности консультанта Национальной службы здравоохранения, она с головой погрузилась в перепланировку огромного сада Галлам-хаус, который раньше был не более чем семейной площадкой для игр. Она до сих пор состояла в нескольких лечебных и врачебных консультационных советах, но этого было недостаточно, чтобы исчерпать всю ее невероятную энергию и обезопасить ее жизнь от столкновений с Ричардом. То, что она нашла Карин, с которой смогла вместе заниматься садом, было большой удачей. Они были нужны друг другу. Восемнадцать Ей хотелось хорошо выглядеть для Гарри. Он всегда делал ей комплименты, всегда замечал, когда она покупала новое платье или делала прическу, и теперь она хотела показать ему, что для нее до сих пор важно его мнение и что она все еще хочет, чтобы он ею восхищался. Это было одно из обещаний, которые она дала ему, да и себе, сразу после того, как его не стало. Некоторые себя запускают, не утруждаясь делать макияж или прическу, обходятся старой одеждой, которую можно просто надеть с утра, ни о чем не думая, но она поклялась, что никогда не позволит себе стать такой. Каждое утро она выбирала что надеть даже более тщательно, чем раньше, подбирала бусы или брошь, обязательно надевала симпатичный шарфик к пальто и чистила обувь, прежде чем выйти на улицу. Она всегда пользовалась только помадой и пудрой, но за кожей тщательно ухаживала и перед сном увлажняла ее кремом. Но сегодня все было иначе. Это был особенный день. Она рылась в своем гардеробе две ночи подряд, по ходу выкидывая старые вещи, а остальные откладывая для химчистки или для ателье. Она остановилась на шерстяном бежевом костюме, который она покупала к одной из их годовщин, но с тех пор почти не надевала, к которому подобрала коричневые полуботинки и шарфик карамельного цвета с узором из ромбиков. Без шляпы она решила обойтись. Теперь никто не носил шляпы, только на свадьбы и на похороны, ну и еще шерстяные шапки зимой от ветра. Она несколько вечеров просидела в одиночестве, пытаясь решить, записываться ей на встречу с медиумом или нет, рассматривая эту идею со всех сторон, решаясь, а потом снова передумывая, спрашивая об этом у Гарри, не в состоянии определить, отвечает он ей или нет. Ни с кем другим она об этом не говорила, даже с Полин. Это было слишком личное, только между ней и Гарри. Однажды вечером, через пару дней после того, как она ходила к доктору Дирбон, она лежала на диване и отдыхала после тяжелого дня. У нее на коленях лежал журнал, огонь тихо шумел на газовой плите, а она скучала по Гарри, скучала по его лицу, его голосу, его шуткам, его забавным привычкам, по его ботинкам, которые он всегда прислонял перевернутыми к решетке очага, его хриплому дыханию, скучала сильнее, чем она скучала по нему с тех пор, когда он умер, ужасно сильно. Тогда она расплакалась, отчаянными, безутешными слезами, и через рыдания громко вскрикнула вслух: – Гарри, что мне делать? Ну что же мне делать? – Иди и поговори со мной. Это был голос Гарри, звучавший в ее ушах четко и ясно. «Иди и поговори со мной». Она задержала дыхание и стала ждать, прислушиваясь, надеясь, что он продолжит, скажет что-то еще, объяснит ей. – Мне пойти к медиуму, Гарри? Ты хочешь, чтобы я это сделала? Почему ты не можешь просто поговорить со мной сейчас, я здесь, тут так хорошо и спокойно, почему мы не можем побыть вместе сейчас? Голубое газовое пламя заискрилось. – Гарри? Но больше ничего не произошло. «Иди и поговори со мной». Ей это не послышалось, она ведь не принимала желаемое за действительное, этого не могло быть. Он проник в ее мысли и сказал ей это. «Иди и поговори со мной». Следующим утром она, набравшись храбрости, позвонила по номеру Шейлы Иннис и, услышав автоответчик, испытала такое разочарование, что поспешила сразу бросить трубку. Только через пару часов, после прогулки к газетному киоску, где она расплатилась за подписку на журнал, получения пенсии на почте и целого чайника чая, она решилась позвонить снова. Она поняла, что толком не расслышала, что говорилось в сообщении. «Здравствуйте. Это Шейла Иннис. Мне очень жаль, что я не могу лично ответить на ваш звонок, но уверена, вы понимаете, что во время работы меня нельзя беспокоить. Если вы хотите записаться на прием, позвоните, пожалуйста, между пятью и семью вечера. В ином случае оставьте сообщение после сигнала. Спасибо». Ее голос был успокаивающим, чистым, приятным, довольно приветливым, но без ложной доверительности. Айрис Чатер прослушала сообщение полностью, положила трубку и отметила у себя, что нужно будет перезвонить вечером. Она поняла, что ей было гораздо спокойнее теперь, когда она приняла решение и услышала голос медиума. В ней не было ничего пугающего или странного. Но в десять минут шестого ее руки начали трястись, и она оказалась настолько не уверена, что сможет сказать вообще что-нибудь, что налила себе стакан воды и поставила его рядом с телефоном. «Что я делаю? Это неправильно, я не знаю, на что подписываюсь, я должна оставить Гарри покоиться с миром, не тревожить его душу». – Шейла Иннис, чем я могу вам помочь? Каким-то чудом Айрис удалось заставить себя ответить: – Я… Я хотела бы записаться на прием, если можно. Я звонила ранее и прослушала ваше сообщение. – Конечно. Не могли бы вы назвать свое имя? – Чатер. Миссис Айрис Чатер. Она также сказала ей свой адрес, номер телефона и дату рождения. Больше ничего не требовалось. – Я провожу индивидуальные встречи каждый день с двух часов до половины шестого, миссис Чатер, а также групповые сессии по вечерам. – Ой, нет, я не хочу, чтобы был еще кто-то. Я… Я бы хотела прийти к вам одна. – Я понимаю. У меня только что отменилась встреча на три часа шестого февраля. Вам это подойдет?