Глава 14 Элина Влетаю в спальню и с грохотом захлопываю дверь. Сползаю по ней спиной, зарываюсь лицом в ладони. Пытаюсь отдышаться, чувствуя отдышку, как после длительного бега. Каждый вдох подобен ядерной войне. Впиваюсь пальцами в виски и запрокидываю голову назад. Второе бегство за день. Вот только от себя не убежать. И это не самое страшное. Страшно то, что нет слез. Нет боли. Одна опустошенность. Я, как разлетевшиеся пазлы. Бегаю глазами по потолку и пытаюсь собрать себя воедино. Но целостной картинки не выходит. Разбита. Подавлена. Потеряна. Оглядываю спальню, останавливаю взгляд на постели, вспоминаю ночи, проведенные в объятиях Павла. Цепляюсь за мысль о нем, как за спасательный жилет. Пытаюсь вытеснить последние события из головы. Но все безрезультатно. Губы до сих пор горят, как от ожога. Провожу по ним указательным пальцем и чувствую странное тепло внизу живота. Что со мной не так? Откуда эта дрожь? Почему тело совсем меня не слушается, будто живет своей собственной жизнью. Ватные ноги отказываются меня держать. А руки… Ладони прижимаются к бешено колотящемуся сердцу, все сильнее сдавливая грудь. Эти непонятные ощущения пугают меня. Чувствую себя предательницей. Хотя так оно и есть. Я только что ответила на поцелуй другого мужчины. Ответила не потому, что заставили, а потому, что сама того захотела. Я открылась ему. И если бы не СМС, пришедшее на его телефон, кто знает, чем бы все это закончилось. Снова хватаюсь за виски и начинаю медленно раскачиваться. Не могу больше думать об этом. Это сведет меня с ума. *** Дмитрий Да, что, черт возьми, сегодня за день? Он решил окончательно меня добить? Сижу на полу, вцепившись в волосы руками, и стараюсь выровнять дыхание. То, что творится в груди, не передать словами. Сердце, как железный молот, барабанит по ее внутренним стенкам, отдаваясь звоном в ушах. По лбу стекают капли пота. Взгляд непроизвольно падает на принесённый Элиной поднос и чувствую новый прилив злости. Подскакиваю и в одну секунду подлетаю к прикроватной тумбочке, намереваясь разбить несчастный поднос об стену, но в последний момент передумываю. Отдергиваю руку, смотря на то, как дрожит вода в стакане, и снова вспоминаю ее податливость. Подушечки пальцев бьет мелкая дрожь. Кости ноют, будто их переломали, а кожа горит, словно прикасалась к раскаленному железу. Каждая клеточка тела изнывает от боли и хочется кричать. Заламываю руки, хрустя костяшками пальцев, и издаю хриплый стон. Сегодня я бесповоротно предал отца. И это рано или поздно меня убьет… *** Элина Второй час ночи, а сна ни в одном глазу. Сижу на постели и рассматриваю свадебную фотографию. Обвожу указательным пальцем лицо Павла, восстанавливая в памяти тот день. Тогда казалось, что все изменится. Не будет больше слез. А вместо прежней боли и одиночества придут счастье и любовь. Ведь рядом будет он… Павел. Тот человек, который стал для меня спасением, отдушиной, целым миром. Пленив своей искренностью, честностью, надежностью, он подарил мне новую жизнь. А я, обещавшая всегда быть верной и любящей женой, сегодня его предала. Исковеркала наши чувства, отношения. И теперь, бесконечное число раз обводя контур его взрослого красивого лица, пыталась найти себе оправдание. Но его не было. Я не знала, как это могло случиться. Что мною двигало в тот момент. И почему вместо того, чтобы поставить Дмитрия на место, я позволила ему себя поцеловать. Также я не понимала, зачем это понадобилось Дмитрию. Что он хотел этим доказать? Ведь получается, что мы вдвоем предали Павла. Этот поцелуй не был невинной шалостью двух подростков. Слишком сильные и противоречивые эмоции он во мне пробудил. Страшно было себе признаться, но никогда прежде я не испытывала такого наплыва страсти. Никогда прежде не теряла головы от обычного касания мужчины к моему телу. Порой даже казалось, что вся та сносящая все на своем пути страсть, бывает только в тех книгах, которые я так любила читать. А в жизни все более приземленное и естественное. Я не верила, что смогу когда-нибудь потерять над чувствами контроль. Моя любовь к Павлу была безусловна. Таковой и оставалась. Вот только этот поцелуй что-то надломил во мне. А что, для меня самой оставалось загадкой… Касаясь своих припухших губ, я понимала, что до сих пор думаю о нем. Смотрю на Павла, а в мыслях его сын. Я только сейчас поняла, как они не похожи. Ни внешне, ни внутренне. Совершенно разные. Полные противоположности друг другу. Если Павел — это идеал доброты и порядочности, то Дима — воля, гордость и сила. Именно эти качества читались в его непоколебимом взгляде, устремленном на меня. Я робела перед ним, ноги отказывались меня нести, внутри все кипело, и было готово в любой момент вырваться из груди раскаленной лавой, но каждый раз, оказываясь в поле его зрения, я старалась держаться из последних сил, выражая всем своим видом непринужденность, расслабленность и спокойствие. А сегодня… Сегодня все вышло из-под контроля. Я до сих пор помню его глубокий взгляд. В глубине которого затаилась настороженность и грусть. Сегодня он был иным. Другим. Не таким, как обычно. Казалось передо мной совсем незнакомый мне человек. Тот Дима, которого я знала прежде, исчез. Испарился. А на его смену пришел новый: ранимый, чувствительный и нежный. Он смотрел так, что невозможно было отвести взгляда. Гипнотизировал. И я поддалась. Падая в пропасть его океанов, я, затаив дыхание, забыла, кто он, кто я. Осторожное касание его пальцев к моим губам стало последней решающей каплей, после которой все полетело к чертям и я позволила случиться необратимому. Я ответила на его прикосновение, обхватив палец губами, а потом раскрылась для поцелуя. В тот момент я ни о чем не думала. А сейчас… Сейчас, вновь и вновь обдумывая случившееся, чувствовала, как вина перед Павлом съедает меня изнутри, как больно сжимается сердце. Я не представляла, как буду смотреть ему в глаза, как буду жить с этим. Этому не было оправдания. Я предала Павла. Предала себя. И это медленно, но верно убивало меня, причиняя невыносимо сильную боль. *** Дмитрий Все самое необходимое собрано. Осталось дождаться утра и оповестить ба о своем решение съехать к Ритке. Не могу больше оставаться в доме. Ее близость убивает. Шарахаюсь любого шороха, как пятилетний пацан. Кажется, что она сейчас войдет и все… Пиши: «пропало». Боюсь снова не сдержаться. Эта девчонка с самого начала сносила крышу, но сегодня все зашло слишком далеко. Настолько, что я зарекся больше никогда не оставаться с ней наедине, не подходить, не смотреть, не говорить… Избегать любого прямого контакта. Это не должно повториться. Она — жена моего отца. Моя мачеха. И все, что нас может связывать — это отец. Отец, которого я предал. Предал… Как же жестоко реальность бьет по сердцу. Сегодня я переступил черту. Я все это время ненавидел ее. А сейчас ненавижу нас двоих. Ее за то, что ответила. Не оттолкнула, хотя могла… Должна была. А себя за то, что рядом с ней терял самообладание. Забывал про все на свете. И мечтал прикоснуться к тому, что мне не принадлежало. О чем даже думать было неправильным. Запретным. Опасным. Она делала меня другим. И это злило. Злило и то, что я не мог оставаться рядом с ней равнодушным. Она вызывала во мне взрыв противоречивых чувств. От беспричинной ненависти до неконтролируемого желания прикоснуться к ее податливому телу. Я понимал, что так не может продолжаться. Это надо прекращать. Иначе ничего хорошего из этого не выйдет. Слишком много боли мы принесем тем, кто нам дорог и кому дороги мы. Поэтому, собрав вещи и закрыв дверь на замок, я стал ждать утра, неустанно проклиная тот день, когда впервые ее увидел. Глава 15 Дмитрий — Ты уверен, что это хорошая идея? Я утвердительно кивнул. Бабуля же развела руками, показывая свое недовольство. Она беспокойно замахала перед лицом ладошкой и на выдохе произнесла: — А мне кажется, что это не лучшая идея. Где оно видано, чтобы парень жил у девушки, а не наоборот? — Ба, не начинай, — попытался отмахнуться я, — мы живем в современном мире. Сейчас на такое никто не обращает внимания. Но бабуля не собиралась униматься. — А об отце ты подумал. Ты же знаешь, как он привязан к тебе. Мало того, что в течение года отсутствовал. Так еще на каникулах решил уйти из дома. Я прекрасно понимал, что дело было не в отце. Маловероятно, чтобы он сейчас думал обо мне. У него теперь на первом месте молодая жена-вертихвостка, которая только кажется тихоней, а на деле… Прошедший вечер доказал мне, что Элина, куда опасней, чем кажется. Мало ей отца, она решила и меня обвести вокруг пальца. Вскружить голову, а потом… Да. С каждой секундой я все больше убеждался, что мое решение съехать было единственным верным в этой ситуации. И никакие бабулины уговоры не смогут его изменить. — Ну, если не об отце. Обо мне то хоть подумай… — Ба обреченно опустила плечи, ссутулившись, а печальный взгляд любимых глаз мучительно больно резанул по сердцу. Я подошел к ней и, присев рядом, обнял, прижимая к груди. Ее сложенные на коленях ладошки немного задрожали, а потом нежно обвили мои руки, поглаживая пальцами грубую кожу. Бабуля облокотилась щекой о мою грудь, и я прильнул губами к ее седой макушке. — Хорошо, поезжай, поживи у Риты, но с одним условием. — С каким? — Я не смог сдержать улыбки. В этом была вся ба: как бы сильно она не злилась на меня, была со мною не согласна, она всегда быстро остывала, прощала, шла на уступки. В подростковом возрасте я не раз этим пользовался, когда нужно было скрыть от отца порой не детские шалости или уговорить его на какую-нибудь авантюру. Ба с неохотой, но все-таки помогала мне, правда при этом всегда выдвигала какое-нибудь хитрое условие, от которого мы оба оставались в шоколаде. — Сразу по возращению отца ты знакомишь нас с Ритой. И никаких возражений я не принимаю. — Я еще сильнее прижал ба к груди и, скрыв улыбку в ее волосах, ответил. — А никаких возражений и нет. Особенно, если ты пообещаешь, что ужин приготовишь сама. Ба похлопала меня по колену. Она знала, что я шучу, а я знал, что семейный ужин бабуля готовила всегда сама, никому это не доверяя. *** Элина Заснув только под утро, я еле заставила себя открыть глаза и поднять с подушки тяжелую голову. На сегодня было запланировано много дел, которые должны были спасти меня от встречи с Дмитрием. Сначала я думала отправиться к Антону, чтобы уже точно убедиться, что с парнем все в порядке, а потом, забрать машину и наведаться к тете, узнав, как ее дела. Затем я хотела сходить на могилку к отцу, чтобы поделиться с ним о наболевшем. Но все мои планы нарушил один неожиданно громкий звонок. Звонили с незнакомого номера. — Да, — ответила я, чувствуя, как внутри закипает тревога. — Алло. Здравствуйте. Это Элина Эдуардовна? — Да, это я. Я вас слушаю. — Вам звонят с центральной больницы. Мы не смогли дозвониться до Антона Игоревича, поэтому позвонили вам… — а дальше все, как в тумане. Я с трудом различала то, что тараторит эта женщина своим безучастным голосом, пытаясь хоть что-то понять. В голове трепетной венкой билась единственная мысль: «Это все… Все… Ее больше нет…», а сердце сжималось от нестерпимой боли и тоски. — Элина Эдуардовна, вы меня слышите? — Женщина повысила голос и только благодаря этому я опомнилась. — Да… — растерянно произнесла я, понимая, что все прослушала. — Я говорю, что Ирине Михайловне резко стало плохо. Ее готовят к срочной операции. Вы не могли бы сейчас подъехать? — Операция? — Значит тетя Ира жива. Жива. Она жива. Глотая слезы и превозмогая дрожь в коленях, я сказала, что скоро буду и, сбросив звонок, бросилась к шкафу. Достав первый попавшийся сарафан, я быстро оделась и, не разбирая дороги, побежала вниз.