Спустив девушку с небес на холодный пол, я отвернулся и стал собирать с пола одежду, делая вид, что потерял к ней всякий интерес. Я ждал, что Элина закатит истерику, начнет плакать, но она снова меня удивляла. Продолжая стоять возле трельяжа, девушка, молча, следила за моими движениями и за все то время, что я одевался, не проронила ни слова. — Позаботься об отце. Ты нужна ему… На этих словах я вышел из комнаты, преднамеренно хлопнув дверью, отчего внутри все подпрыгнуло, а руки, все еще хранящие тепло ее тела, предательски задрожали, выдавая напряжение, сковавшее все мое тело. Ее признание высекло на сердце рану, которая ещё долгое время будет причинять нестерпимую боль, уничтожая меня и губя. *** Элина Желание… Это всего лишь желание его тела. Его прихоть, которую он удовлетворил и ушёл, окончательно меня раздавив жестокой правдой, которую не хотело признавать моё глупое сердце. Я для него никто. Всего лишь очередная в его бесконечном вагоне, где каждую ночь — новая пассажирка. Где он король, а я марионетка. Поддавшаяся его игре. Потерявшая волю. Себя. Подчинившаяся его рукам, губам, телу. Всего одна фраза, брошенная в лицо холодным бесчувственным голосом, и я вновь опустошена. Разбита. Сломлена. Выпита до дна… На дрожащих ногах дохожу до ванной и встаю под горячую строю обжигающей воды. Хочу смыть с себя его прикосновения, поцелуи, запах… И даже память, которая, как никто другой, будет медленно убивать меня. Не по дням, а по часам. Превращая в призрака. В некое подобие человека, не способного радоваться простым вещам. Я — никто. Никто. Никто… А он… Он — смысл моей жизни. Так беспечно ворвавшийся в нее и так болезненно покинувший. Я сама не поняла, когда это случилось. Когда мой прежний мир пал, а на его развалинах стал выстраиваться новый: порочный, замкнутый и хрупкий. Который тоже рухнул в одночасье, причиняя нестерпимую жгучую боль, выжигающую меня изнутри. Я позволила Дмитрию завладеть своими мыслями. Украсть сон, покой и даже душу. Я готова была разжечь войну против всего мира. Изрешетить совесть, которая то и дело напоминала мне о Павле, чтобы, не смотря ни на что быть рядом. Быть одним целым. Только его. Его женщиной. Его счастьем. Его миром. Вот только ему это было не нужно. Он жаждал тела, и он его получил. Получил и ушел, оставив меня для другого: грязной, испорченной и брошенной… Прогнувшейся под обстоятельства. Разбитой. И потерянной. Я не нужна ему. Не нужна. Не нужна. И эта правда сделала меня заложницей боли. Отчаяния. И безысходности. Которые сковали мое сердце болезненными цепями, лишая свободы и права выбора. У меня теперь один путь: путь в пустоту. Туда, где не будет Димы, не будет Павла. Никого. Только я и мое нескончаемое одиночество, породнившееся со мной, ставшее другом. Там я обрету покой. Там я стану свободной от тех чувств, которые во мне проснулись. Вырвусь из оков пепла и, как возродившийся феникс, начну все с нуля. Сначала. С чистого листа. Где не будет места прошлому. Где буду я и мое настоящее, которое со временем заполнит пустоту внутри меня новыми эмоциями, впечатлениями и воспоминаниями и я снова почувствую себя живой и счастливой. Стоя под струями обжигающей воды и продолжая задыхаться от беззвучных рыданий, я окончательно для себя решила, что это все. Назад пути нет. Осталось пережить ночь. Чтобы на утро поговорить с Павлом. Объясниться с ним и попросить развод. Жестоко. Но это лучше, чем тот обман, в котором мы погрязли. Павел не заслужил такой любви. Такой женщины. Он будет счастлив. Но только без меня. Ритины слова заставили меня задуматься. Она словно открыла глаза на то, чего долгое время не хотело признавать мое сердце. Выходя замуж за Павла, я свято верила в то, что люблю его самой искренней любовью, на которую только способна женская душа, но я обманулась. Павел стал заменой отца. Я спутала дочернюю любовь с любовью настоящей. И теперь жестоко за это наказана. Из-за моего самообмана завтра разобьется сердце, которое в свое время спасло меня. Приютило. Обогрело. И пустило переночевать. Завтра я причиню боль Павлу. Такую же, с какой сегодня пытаюсь бороться сама. Завтра я соберу свои вещи и, спасаясь бегством от заполонивших меня чувств, уйду. Сбегу. Исчезну. Предоставив Дмитрию возможность отпраздновать свою победу. Он выиграл. Победил. А победителей, как известно, не судят. *** Накинув на плечи теплый махровый халат, я вышла из ванной комнаты и, окинув взглядом спальню, подошла к окну. Тело противилось ложиться в кровать, где полчаса назад чуть не произошло то, что трудно было назвать «любовью». От этих мыслей меня передернуло, и я непроизвольно взглянула на трельяж, который по сравнению с постелью успел запечатлеть силу страсти, на которую способны человеческие тела. Как я не старалась смыть с себя прикосновения Дмитрия, опечатки его пальцев клеймили меня, присвоив себе каждый миллиметр моего тела, которое на вряд ли когда-нибудь сможет откликнуться на прикосновения других мужчин. Ведь нет ничего сильнее, чем руки любимого мужчины. Столько власти в их небрежных движениях, когда они подчиняет тебя своей напористостью и страстью, а ты, как обезумевшая, сходишь с ума от их нескончаемых ласк, тая в руках любимого мужчины, как маленький кусочек льда, проживая эти минуты, как последние. Обернувшись назад, я поняла, что если бы было возможно повернуть время вспять, я ничего бы не изменила и прожила эти минуты заново, даже зная заранее, что после придёт раскаяние и боль, которая вывернет душу наизнанку. Просто эти моменты счастья стоили того. Стоили, чтобы ради них мы переступали черту дозволенного и сгорали в пламени наших чувств. От накатившей усталости, я ощутила легкое головокружение и, чтобы не упасть, прижалась лбом к холодному стеклу, всматриваясь в пустоту двора. У самого крыльца стояла машина, явно дожидающаяся кого-то, и я поймала себя на мысли, что хочу знать, уехал Дмитрий или нет. Сколько прошло времени с того, как он покинул спальню, я не знала. Но каким-то шестым чувством ощущала его присутствие в доме. Его близость. Ударив кулаком по стеклу, я хотела было отпрянуть от окна, когда моё внимание привлек свет. Резко включённые фонари вещали о том, что из дома должен кто-то выйти и я вместо того, чтобы отойти, наоборот, ещё плотнее прижилась к стеклу, где-то глубоко внутри надеясь, что это не Дмитрий. Но мои надежды разбились об асфальт, когда я увидела, как по ступенькам спускается Дима, прижимающий к себе блондинку. Он открыл перед девушкой дверь и в этот момент его глаза резко поднялись вверх и наши взгляды пронзили друг друга невидимыми стрелами. Внутри меня все вспыхнуло, колени задрожали, а пальцы, сжимающие подоконник, впились в него так, что я почувствовала лёгкое онемение конечностей. Дмитрий, наблюдая за мной исподлобья, одним властным движением притянул к себе Риту и, усмехнувшись, впился к её губы голодным поцелуем. Отшатнувшись от окна, я отбежала к двери и, спустившись по ней спиной, обхватила колени руками, а потом резко и что есть силы закричала, впиваясь в своё запястье зубами, в попытке заглушить крик израненной души. Этой ночью я дала отчаянью взять над собой вверх. Я металась по комнате, как ненормальная, швыряя об стены все, что попадало под руку. Валялась на полу, корчась от боли и ревела в голос, наплевав на то, что меня могут услышать. Внутри бушевал ураган чувств от прожигающей ревности до нескончаемого отчаяния. И с каждой новой секундой я все больше понимала, что люблю Дмитрия той самой настоящей любовью, которая способна не только спасти, но и сгубить тебя в одночасье. Спалить дотла. Уничтожить. Ведь, когда любимый человек рядом, любовь дарит тебе крылья, возносит к небесам от счастья, так как вы вместе. Но когда тот, кого ты любишь, уходит, меняя тебя на другую, которая никогда не сможет дать и половины той любви, которая живет в тебе, ты в один миг ощущаешь, как живьем отрываются крылья, которые тут же падают вниз, унося за собой тебя и твои разбившиеся надежды. Когда-нибудь он ощутит такую же пустоту, которую поселил во мне. И захочет вернуть то, что однажды расколол на части. Вот только я буду уже не той, которую он узнал прежде. От меня не останется и следа. Там его встретит новая бесчувственная Элина, не способная больше любить, доверять и ждать. Она никогда не обернется назад и не раскроет свое сердце для новых (когда-то вырванных с корнем) чувств… Глава 22 Элина — Моя крошка все такая же маленькая ранимая девочка, какой была несколько лет назад, — голос папы, прозвучавший над самым ухом, был настолько родным и близким, что я с неприкрытым удовольствием замурлыкала у него на коленях, продолжая наслаждаться тем, как его шершавые пальцы поправляют выбившиеся пряди волос, убирая их за ушко. Я хотела возразить, сказать, что уже выросла, но язык словно окаменел. А тело, свёрнутое в калачик, будто приросло к мягкому дивану, на котором лежало. Все мои попытки подскочить не увенчались успехом. Единственное, что получилось сделать — это немного пошевелиться, издав звук подобный мычанию. На что папа снова погладил меня по голове, пригладив непослушные волосы, и издал такой родной и до боли любимый смешок, которым одаривал меня каждый раз, когда я напористо пыталась чего-то добиться, но все мои попытки были неудачными и очень смешными со стороны. — Крошка, моя милая крошка. Не ищи меня в других. Я навсегда останусь здесь, в твоём сердце. А в жизни тебе нужен твой мужчина, который сможет заполнить пустоту внутри тебя и показать, что не обязательно со всем справляться в одиночку. Отпусти меня, моя девочка, отпусти… Я не понимала, что происходит. Что он такое говорит? Зачем просит отпустить? Ведь прекрасно знает, как привязана к нему. И почему его голос с каждым новым словом кажется все тише, словно отдаляется. Я же отчётливо чувствую его ладонь на своих волосах. Что же тогда происходит? — Не держи меня, Эль, не держи… Хочу закричать, но получается лишь замычать. Извиваюсь, как заведенная, совсем не обращая внимание на то, как его горячие пальцы впиваются в плечи и начинают меня трясти. Как сквозь вату слышу еле различимое «Элина» и понимаю, что кто-то пытается до меня докричаться. Пытаюсь собраться с мыслями. Понять, кому принадлежит голос. Потом резко застываю, и наконец-то мое тело поддается мне: распахиваю широко глаза и ловлю на себя обеспокоенный взгляд Павла. — Милая, это был кошмар. Все позади. Успокойся. Я здесь. Рядом. С тобой. Павел притягивает меня к груди и крепко обнимает. Я же, вдыхая запах его парфюма, чувствую, как к горлу подступает ком. В одну секунду на меня обрушиваются воспоминания вчерашнего вечера и я, отстраняясь от мужа, пытаюсь подобрать слова, с чего начать наш разговор. — Паш, нам надо поговорить, — мой тон непроницаем. Я не смотрю на него. Просто не могу. Мне больно от того, что еще каких-то пару минут и от его участия в глазах не останется и следа. Павел отходит к окну. Он стоит ко мне в пол оборота и смотрит, как по стеклу стекают капли летнего дождя. Его руки скрещены на груди. Тело напряжено, а взгляд не выражает никаких эмоций. Он словно ощущает, что разговор будет не из приятных. Меня и саму начинает бить мелкая дрожь. На ватных ногах поднимаюсь с кресла и подхожу к нему, останавливаясь за его спиной. — Я долго думала о том, как тебе все рассказать. Подбирала слова, способные выразить глубину моих чувств. Но сейчас поняла одну простую вещь: слова от сердца должны исходить здесь и сейчас. А не по расписанию. Они, как человеческие чувства, имеют свою особенную силу, способную не только излечить человека, но и сломать его волю. Поэтому, Паш, выслушай меня. Я не прошу понять или простить. Но очень надеюсь, хотя бы на попытку это сделать. В этот момент Павел обернулся, и все слова разом застряли в горле. Его глаза смотрели так, что сердце по инерции сжималось от боли. Такой близкий и такой далекий одновременно. Могли ли мы избежать всего, что произошло? Наверное, да… И это означало, что вина за все произошедшее лежала на мне. Я своим самообманом, своей псевдолюбовью довела нас до этого разговора, после которого каждый из нас никогда не будет прежним. И на вряд ли получится сохранить тепло былых отношений. — Паш, чтобы я сейчас не сказала, знай одно — ты навсегда останешься моим близким и родным человеком, который изменил мой мир и помог поверить в то, что я не одна в нем. Что рядом есть ты, твое плечо, на которое я всегда могу положиться. — Я взяла ладонь мужа в свою и, прижав ее к губам, поцеловала. — Я благодарна тебе за подаренное счастье. Но, как и все в этом мире, оно не может длиться вечно. И, наверное, я самая худшая в мире жена, раз говорю такое, но я не могу продолжать тебя обманывать. — Я честно пыталась держать себя в руках, но предательские слезы заполонили собой мир. А голос задрожал, как гитарная струна. Не было сил смотреть на откровенную грусть, которая притаилась на дне Пашиных зрачков, вытесняя собой все остальные чувства. Схватив его вторую руку, я прижала их к груди и запальчиво сказала то, что давно не давало покоя. — Паш… Я всем сердцем умоляю простить меня… За то, что смогла полюбить другого… За то, что предала тебя… Кусая солёные от слез губы, я смотрела на то, как муж меняется в лице. Как на долю секунды его лоб морщинится от удивления, а потом возвращается в прежнее состояние обреченности и грусти. Павел ответил не сразу. Сначала он обошел по периметру комнату и только потом, вернувшись ко мне, просто притянул меня к себе и, пригладив волосы, медленно выдохнул. В этот момент я почувствовала себя в отчих объятиях, защищенной от всего мира. — Я не сержусь. Уже на протяжении нескольких недель я чувствовал, как мы отдаляемся друг от друга. И это меня очень пугало. Я честно не хотел тебя потерять. Но у меня было время все обдумать. И я решил, что если все-таки этот разговор состоится, то он ни в коем разе не изменит моего к тебе отношения. — Павел немного отстранился, но лишь для того, чтобы в очередной раз заглянуть в мои глаза и увидеть в них то, что нельзя было выразить словами — благодарность и любовь к мужчине, который заменил мне отца, став прекрасным его продолжением. — Ты не худшая жена. О такой жене может мечтать каждый мужчина. Ты не виновата, в том, что случилось. Сердцу не прикажешь, кого любить… Уж, если кого и винить, то меня. Я знал, на что шёл, предлагая тебе стать моей женой. Именно поэтому ещё с самого начала наших отношений, подсознательно ждал этого дня. И, наверное, сам навлек на нас беду. Ведь всем известно, что мысли материальны. Мы сами притягивает то, о чем позволяем себе думать. Я, уже не сдерживая слез и рыдая в голос, замотала головой из стороны в сторону, давая понять, что он не прав: — Нет, Паш. Не вини себя. Во всем случившемся нет твоей вины. Ты единственный, кто не заслуживает быть виновным. Поэтому прошу тебя, не говори так. Это рвет мне сердце. Вытирая с моих щек слезы, Павел смотрел мне в глаза, и я видела в них то, чего никак не ожидала увидеть. Это было прощение. Он простил мне все. Вот так вот просто. Без лишних объяснений взял и простил, словно отец, прощающий дочь за очередную провинность. — Как бы там ни было, нам не вернуть назад того, что ушло. Но мы должны постараться сохранить нашу дружбу. Я хотел бы помогать тебе в дальнейшем, чтобы знать, что у тебя все хорошо. Не знаю, как это объяснить, но где-то на подсознательном уровне, я чувствую за тебя ответственность. Чувствую, что должен быть рядом. Даже если нам суждено расстаться. Слушая его слова, я ощущала, как с души спадает камень. Как легко становится дышать. Мир снова приобретал цвета. Сегодня я еще раз убедилась в том, что Павел — лучший из мужчин. И в моем сердце всегда найдется уголок для его дружбы. *** Оставшись в своей комнате одна, я без замедления кинулась собирать вещи в надежде покинуть дом раньше, чем вернется Дима. Я, конечно, знала, что сегодня он навряд ли покажется на пороге дома, вот только сердце, клокочущее в груди, умоляло меня поторопится. Собрав все необходимое на первое время, я поставила сумки около двери и, присев на дорожку, задумалась. Все мои мысли вернулись к вчерашнему вечеру. Прикрыв глаза, я вспомнила пленительный вкус Диминых губ и почувствовала, как кровь приливает к лицу. Нет. Я не должна больше о нем думать. Сегодня у меня начинается новая жизнь. Подскочив с постели, я намеревалась отправиться в кабинет Павла, чтобы еще раз попрощаться, но уже в дверях была встречена Мариной Андреевной, которая смотрела на сумки удивленным и растерянным взглядом. — Это еще что такое? Зачем они здесь? — задала женщина свой вопрос и перевела взгляд на меня. Я, не была готова к такому разговору. Надеялась, что его получится избежать. И Павел сам расскажет матери о нашем решении развестись. Но Марина Андреевна стояла уже на пороге нашей комнаты и ждала моего ответа. — Я уезжаю, мам.