Я встал с кровати и пошел на кухню. Я не знал, что мне делать. Эта стерва изменяла отцу, наставляла ему рога. А я вместо того, чтобы все ему рассказать, приехал сюда. Просто сбежал. Будто чего-то испугавшись. Вот только чего, не знал сам. Я налил себе виски и, подойдя к окну, закурил. На дворе была ночь. Город спал. Часы показывали четверть третьего часа. В голове вдруг мелькнула мысль, что ночь — это время любви. Время, когда влюбленные пары дарят друг другу себя. А они же муж и жена… Дьявол. Выругавшись, я залпом осушил бокал и, прислонившись к стене, пропустил через себя обжигающий дым сигарет. Не было сил думать. Хотелось напиться в хлам. Забыться. Чтобы не думать о ней. Не вспоминать изумрудные омуты… — Коть, ты чего не спишь? — сонный голос Ритки заставил меня вздрогнуть. Но я не обернулся. Девушка подошла ближе и, обвив меня руками, прислонилась губами к плечу. — Пойдем спать, милый. Ее твердые соски, соприкоснувшись с моей спиной, заставили плоть восстать с новой слой. Вот только желания больше не было. Разум и тело будто заговорили на разных языках. Прежде такого не было. И это, не то, чтобы меня испугало, нет. Просто стало как-то не по себе. Никогда не думал, что смогу отказаться от секса. Но сейчас мне действительно ничего не хотелось. Не смотря на набухшую твердость в моих штанах, я равнодушно убрал Риткины руки с живота и, подойдя к бару, хлюпнул в бокал еще. А потом, одарив девушку снисходительным взглядом, прикрыл глаза и сделал пару глотков, наслаждаясь приятной горечью во рту. Ритка снова подошла ближе и, коснувшись губами моей груди, сказала. — Так ты идешь? Я дернулся и отшатнулся от нее, как от прокаженной. Но вовремя опомнившись, ответил. — Иди, Элин, я скоро приду! — Элина? — осипшим голосом переспросила Ритка, резко отлетая в сторону. Я пригвоздил ее взглядом к полу и только, когда увидел пускающий стрелы взор взбешенных глаз, понял, что натворил. Сжав в руках бокал, я стиснул зубы и процедил: — Не важно. Иди спать. А потом, схватив с комода связку ключей, вылетел из квартиры и, не дожидаясь лифта, пустился вниз по лестнице. Туда, где меня ждал свежий воздух, приводящий мысли в порядок. *** Элина Идя по узкому коридору больницы, я очень переживала, что тетя не возьмет деньги, откажется и тогда придется отдать их Антону. Но тетя взяла. Пряча глаза в пол, она протянула руку навстречу и сказала тихое «спасибо». Я выдохнула с облегчением и стала доставать из пакета принесенные продукты. Женщина спрятала деньги под подушку и, облокотившись на нее, отвернулась к окну. Ее взгляд был далеким. Она была здесь, но ее мысли витали где-то далеко. Прокашлявшись, я обратила на себя ее внимание и спросила: — На когда назначена операция, вам уже сообщили? — Да, через два дня обещали… — Голос женщины дрогнул на последнем слове, и мне это показалось странным. — Может, мне поговорить с врачом? — Нет, нет, Элечка, не стоит. Уже и я, и Антон ему надоели со своими расспросами. Лучше не надо. Как все сделают, я тебе обязательно сообщу, не переживай. — Ну, хорошо. — Согласилась я. Но где-то внутри поселилось смятение. Не понравилась мне тетина задумчивость. На нее это было не похоже. Но, когда тетя, как ни в чем не бывало, подозвала меня к себе и засыпала вопросами о семейной жизни, я решила, что мне показалось. Что моя мнительность вызвана усталостью и навалившимися проблемами. Выйдя от тети, я набрала маму, но, вновь не дождавшись ответа, отправилась к ней домой. Вот только дома ее тоже не оказалось. Пройдя внутрь, в ноздри сразу же ударил застоявшийся запах перегара. Я поморщилась. Раньше, живя с ней, я до того к нему привыкла, что со временем перестала его замечать. Сейчас же он был настолько мне противен, что к горлу подступил комок. Меня затошнило. Я раскрыла все форточки и двери нараспашку, впуская в дом свежий воздух, и пошла за тряпкой и ведром. Моему старому гнездышку нужна была генеральная уборка. Я не могла смотреть на то, во что его превратила мамина зависимость. *** Дмитрий Въехав во двор, я еще минут пять посидел за рулем, обдумывая, что скажу бабушке. Она звонила вчера на протяжении всего вечера, а я не брал трубку, заглушая звонок громкими Риткиными стонами. Я понимал, что поступаю, как самая последняя сволочь. Но по-другому не мог. Просто не знал, что сказать, как соврать, скрыть от ба то, по каким причинам мне необходимо было побыть за пределами отчего дома. Поэтому пошел легким путем, проигнорировал ее звонки, а сейчас всеми силами пытался собраться с мыслями и придумать какую-нибудь вескую причину моего отсутствия. Вот только в голову не приходила ни одна существенная мысль. Оставалось надеяться на то, что ба простит меня без слов, как это всегда было. Войдя в дом, я был встречен полной тишиной. В гостиной никого не было. И, если бы не послеполуденное время, я бы подумал, что все давно спят, но в это время суток у нас не принято было спать, поэтому тишина дерганула слух, заставляя напрячь его сильнее. Я огляделся по сторонам в поисках нашей давней горничной тети Светы, но и ее нигде не оказалось. Это было вдвойне странно. Обычно она часами могла что-то убирать, протирать, тарахтя ведрами и при этом что-то бормоча себе под нос. Но сегодня, как все испарились. Дом дышал одиночеством и тишиной. Я передернул плечами и отправился в левое крыло дома, туда, где жила ба. Я должен был хоть кого-то увидеть. И этим человеком была бабуля. Нельзя было больше оттягивать наш разговор. Обида ба росла, как и моя вина перед нею. — Тук-тук… — Не изменяя своей привычке, я вошел без стука и, состроив шрековские глазки, присел на край бабушкиной кровати. — Привет, — мягко протянул я и накрыл ладонью бабушкину руку. — Сильно сердишься, да? Ба демонстративно отвернулась в противоположную от меня сторону и поджала тонкие губы. — Нет, с чего бы мне сердиться? — Как можно равнодушнее ответила она. Вот только я знал, что там, в душе, все кипело, рвалось, причиняя нестерпимую боль. И все из-за меня. Чертов идиот. Кому, кому… А ей и отцу я никогда не желал плохого и причинять им боль, было в разы больнее, чем свернуть себе шею, ведь кроме них у меня никого не было. Они были моим пристанищем, моей семьей. — Прости… — Тихо, почти беззвучно сказал я, чувствуя, как внутри просыпается ненависть. Я ненавидел себя за то, что еще вчера не перезвонил ей. Ведь знал же, что она, как никто другой, беспокоится обо мне, переживает и ждет. Пока я отрываюсь с друзьями в клубе или трахаю очередную сучку на капоте своей новенькой бехи, она каждую минуту, не смыкая глаз, ждет моего возвращения. Гребаный эгоист. И все из-за этой зеленоглазой бестии. Да, это она принесла хаос в наш дом. Это из-за нее я обидел ба. И предаю отца, скрывая правду о ее измене. Хватаюсь за голову руками, чувствуя, что снова теряю контроль над яростью. Готов придушить ее голыми руками. Сжать пальцы на тонкой шее и насладиться трепетом пульсирующей венки, последним жалобным всхлипом и взглядом испуганного ребенка, который жил в ней до сих пор и, казалось, не собирался покидать. Она — это самое большое несчастье нашей семьи. Та, из-за которой рушится мир. Ломаюсь я сам. Превращаясь в обезумевшего зверя, психа, проклятого предателя. Однажды она спалит наш дом дотла и развеет по ветру. Уничтожит все святое. А я так и буду стоять на пепелище, сжимая тонкую шею руками и проваливаясь в зеленые бездны, не в силах что-то изменить. Наверное, именно поэтому я так ее ненавижу. Она выбивает почву из-под ног. Когда я, привыкший всегда быть первым, просто не готов к таким поворотам судьбы. Не могу позволить кому-то управлять своими чувствами. Быть чьей-то марионеткой. Вот только чувствую, что ломая ее, ломаюсь сам. Прогибаюсь. Мне только кажется, что я хозяин ситуации. На самом деле, это она — победитель. А я давно перестал им быть. Еще в тот момент, когда впервые не сдержался. И выплюнул всю свою злость ей в лицо. — Кто она? — Из глубоких размышлений меня вывел бабулин серьезный голос. Я не сразу понял, о чем она. — В смысле? — Я хочу знать, кто та девушка, которая вскружила моему внуку голову настолько, что он впервые в жизни проигнорировал мою просьбу и не приехал к ужину. Кто она? Я ее знаю? На мгновение мне показалось, что вот он шанс выйти из воды сухим. И, пользуясь случаем, не раздумывая, быстро отчеканил. — Рита… Ее зовут Ри…та… И только произнеся имя, понял, что ляпнул лишнее. Ведь теперь не отделаешься, придется некоторое время играть роль влюбленного романтика, который ради девчонки забивает на просьбы родных и пропадает ночами в ее горячей постели. — Рита, значит. — Задумчиво протянула ба, а потом, резко меняясь в лице, уже более мягко добавила. — Я хочу познакомиться с ней. На днях организую еще один семейный ужин, и на этот раз ты так просто от меня не отделаешься. Ба легонько хлопнула меня по затылку, а я, вжимая голову в плечи, притворно ойкнул, делая вид, что больно. Потом потер ушибленное место и улыбнулся. Что ж. Назад слов не вернешь. Придется изображать из себя Риткиного парня. Представляю ее счастливое лицо, когда получит приглашение на наш семейный ужин. Сколько планов построит на мой счет. Ну, ничего. Потерпим. Главное, что ба уже не сердится, и даже немного улыбается. Глава 9 Дмитрий Груз с плеч свалился. Ба простила мою оплошность. Теперь дело оставалось за малым. Объявить Ритке, что ее мечта сбылась и мы теперь пара, а через недельку другую расставить все точки над «i» и зажить прежней жизнью беззаботного ловеласа. Окрыленный тем, что так легко отделался, я спустился в гостиную, налить себе виски и наконец-то насладиться сегодняшней тишиной. Развалившись в кресле, я с блаженством стал потягивать из бокала золотистую жидкость, смакуя каждый глоток. Приятное тиканье настенных часов успокаивало, а тихое журчание воды в аквариуме убаюкивало, даря неземное ощущение покоя и умиротворения. Глаза стали медленно закрываться, а проблемы уходить на задний план. Откинувшись на спинку кресла, я в полной мере ощутил себя удовлетворенным и счастливым. И, улыбаясь сквозь дрему самому себе, перестал сопротивляться накатившей усталости и дал сну себя сморить. Из забытья меня вывел громкий стук входной двери. Я резко открыл глаза и обернулся. Сердце пропустило тяжелый удар. На пороге стоял отец. Забытое смятение накатило с новой силой, нагло пуская по телу табун неприятных мурашек. Тяжело дыша, я досчитал до десяти, и, взяв себя в руки, встал с кресла. Выйдя в прихожую, я увидел, что отец пришел не один. Рядом с ним, облокотившись о стену, стояла незнакомая пьяная женщина, еле держащаяся на ногах. Отец поддерживал ее одной рукой, другой снимал обувь. Я оглядел незнакомку с ног до головы и поморщился. Кроме отвращения и тошноты гостья не вызывала никаких иных чувств, поэтому я не понимал, какого дьявола, отец притащил в дом это чучело. — Отец, это что еще за… — Мама?! Я опешил. Оббегая меня, вперед выскочила Элина и, подбежав к пьянчуге, обняла ее. Поддерживая пьяный груз, девушка вопросительно посмотрела на отца и тот без слов ее понял. *** Элина — Поживет пару дней у нас, а как протрезвеет, отправим в клинику. Я уже договорился. Ее ждут. Я, конечно, была благодарна Павлу за принятое решение, но то, что он не посоветовался со мной, меня немного задело. Может, если бы рядом никого не было, я повела себя по-другому, но сейчас, стоя под пренебрежительным взглядом Димы, я снова ощутила себя той маленькой девочкой, готовой провалиться сквозь землю, чтобы никто не узнал, что эта пропитая женщина ее мать. Мне даже смотреть не надо было. Я точно знала, что его лицо искажено от брезгливости, а нос вызывающе вздернут до потолка, в очередной раз, доказывая превосходство своего хозяина. Я перевела дыхание и с волнением посмотрела на мать, пытаясь прогнать от себя ненужные мысли. Она еле стояла на ногах, явно не понимая, где она и что происходит. Глаза залиты, уголки рта опущены, плечи наклонены вниз, будто на шее висит непосильный тяжкий груз. У меня сжалось сердце. Я впервые в жизни ощутила укор совести. Какая же я дочь, если стыжусь ее? Пусть она в таком состоянии, но она была и остается моей матерью. А родителей, как известно, не выбирают. Да, и я уже давно выросла и способна ответить за нее. Так почему же до сих пор ничего не сделала? Сидела и ждала, пока Павел все за меня решит. А теперь злюсь на то, что не спросил. Какая же я эгоистка. — Да, Паш, хорошо. — Кивнула я мужу, отгоняя от себя непрошенные мысли о парне, стоящем позади, и перехватив мать за талию, перекинула ее руку себе через плечо. — Мам, я держу. Пошли. — Я, конечно, понимала, что она не разберет моих слов. Поэтому подтолкнула ее вперед, показывая, что нужно идти. — Лин, подожди. Давай вместе. — Павел подхватил маму с другой стороны, и мы пошли в сторону пустующей спальни. — Дим, позови Светлану Юрьевну, пусть подойдет к нам. Услышав его имя, я непроизвольно подняла глаза вверх и встретилась с его непроницаемым взглядом. Он сделал шаг в сторону, пропуская нас вперед, а потом, смотря на меня в упор, небрежно кинул: — Сейчас, — и резко отвернулся.