— Эй, красотка, садись, прокатим. — На меня будто ушат холодной воды вылили. Поравнявшись со мной, на сбавленной до минимума скорости ко мне подъехала старая «повидавшая жизнь» иномарка, из которой, повиснув на опущенном стекле, выглядывала нагло ухмыляющаяся мерзкая морда. Намерения этого отморозка явно были не чистыми. От его голодного взгляда меня всю передернуло. Но я, сжимая кулачки и молясь о хорошем, не подала вида насколько сильно испугалась. — Нет, спасибо. Сама дойду. — Вот только голос меня подвел. Он предательски задрожал, и, услышав грязный смех всех четырех громил, сидящих в машине, я не придумала ничего лучше, как бежать. Свернув на заросшую со всех сторон дорожку, я пустилась в бегство. Куда она вела, знал лишь черт. Но у меня не было времени думать. Нужно было спасаться. Я бежала без остановки. Не оглядываясь. До тех пор пока не выбилась из сил и стала задыхаться. Остановившись, я огляделась. Позади было тихо. Вокруг росла высокая трава, за которой ничего не было видно. А впереди ждала неизвестность. Отдышавшись, я села на землю и, обняв себя руками, тихо заплакала. Меня накрыла такая волна обреченности и щемящей боли, что, казалось, этот день растянется до бесконечности, и я больше никогда никого не увижу. Оставалось только завыть от одиночества. И я точно превращусь в одичавшего волка. Глава 12 Дмитрий Проехав с полкилометра, я ударил со всей дури кулаком об руль и, развернувшись, рванул назад. Как я не пытался уговорить себя, что мне наплевать на то, что с ней будет, это было не так. Мысли о ней, о том, что она сейчас там одна, и с ней может случиться все, что угодно, проедали мозг, как голодные черви. Я знал, что если не вернусь, заказню себя до смерти. Особенно, если не дождусь ее дома. Ведь я ничего о ней не знал. Ни прежнего адреса, ни телефона, ровным счетом ничего. Где же ее потом искать? И как смотреть отцу в глаза, зная, что это по моей вине она исчезла. Испарилась из нашей жизни в неизвестном нам направление? Вдавливая ногу в педаль газа, я молил, чтобы она все еще оставалась там, где я ее бросил. Одинокая девушка посреди голой дороги — легкая добыча для хищников. Я очень боялся не успеть. Да, именно боялся. Такое незнакомое доселе чувство въелось под кожу, проникая в сердце и заставляя биться его, как оглашенное, отдавая ударами молота в виски. О чем я думал, когда бросал ее? Черт, черт, черт!!! Мой кулак в десятый раз врезал по рулю, онемевая от боли. И я зарычал, втаптывая педаль в пол. На горизонте показалась машина, притормозившая на обочине. Почти в том месте, где оставалась девушка. Я напрягся и попытался вглядеться в происходящее. Но издалека ничего не было видно. И только подъехав ближе, увидел, как за Элиной по пятам ехала старая ауди, из окна которой выглядывал довольный хмырь. Сжав крепче руль, я сбавил скорость и стал наблюдать за происходящим. Я понимал, выходить еще рано. Своим выходом я только спровоцирую этих уродов к действию. А силы были не равны. Как бы сильно не чесались кулаки, я понимал, что эта четверка амбалов могла уложить меня в три счета, оставив подыхать на дороге. И тогда я точно ничем не смогу ей помочь. Поэтому решил действовать хитростью: спугнуть их своим появлением в самый кульминационный момент. Не сводя глаз с девушки, я поравнялся с ними и, проехав мимо, сбавил скорость до минимума, продолжая наблюдать за происходящим в зеркало заднего вида. Я увидел, как в машине началось движение. Громилы задвигали головами, а потом… Мое сердце наравне с девушкой выскочило из груди и пустилось в бегство. Ни о чем не думая, я, вывернув руль, и с ревом в колесах развернул бэху так, что она вылетела на встречку, и оказалась в десяти метрах от ауди. Подперев этих уродов, я стал безостановочно сигналить, за что был награждён средними пальцами. Но не это сейчас было главным. Главнее было то, что они не стали разбираться, а, втопив по газам, сорвались с места и ринулись вперед. Припарковав машину на обочине, я оглядел местность. Среди высокой травы шла узкая дорожка, не внушающая доверия, но ставшая спасением для Элины. Не раздумывая, я отправился вслед за девушкой. Ступая, как можно тише, я вслушивался в звуки, стараясь различить шорох ее шагов. Но вместо этого услышал тихий плач. Ускорив шаг, я приблизился к девушке ближе. И остановился в паре шагов от нее. Девушка сидела ко мне спиной и, зарывшись лицом в ладошки, плакала. Ее плечи тихонько вздрагивали, а растрепанные на ветру волосы были разбросаны по всей спине. Частые всхлипы девушки, заставили возненавидеть себя еще больше прежнего. И я, борясь с желанием схватить ее в охапку, чтобы защитить, спрятать от всего мира, передернул плечами и тихо прокашлялся. Но тихоня меня услышала. Она резко вскочила на ноги и, оглянувшись, с какой-то дикой обреченностью кинулась в мои объятия. Вцепившись в меня мертвой хваткой, Элина заплакала в голос. А я не в силах больше сдерживаться, обнял девушку в ответ. Поглаживая ее волосы вдоль всей длины, я почувствовал, как обмякает ее хрупкое тело. И, подхватив девушку на руки, понял, что она находится в предобморочном состоянии. Элина прикрыла глаза и прижалась головой к моему плечу. А у меня наконец-то появилась возможность разглядеть ее поближе. Всматриваясь в бледное лицо девушки, я непроизвольно стал им любоваться. Ее длинные ресницы тихо вздрагивали на покрасневших от слез щеках. Четко очерченные пухлые губки были чуть приоткрыты. Будто манили себя поцеловать. На хрупкой изящной шее вырисовывался неровный пульс. А часто вздымающаяся маленькая грудь то и дело соприкасалась с моей. Такой Элина была в паре сантиметров от меня. И что греха таить. Когда в штанах мужчины становится тесно, мозги отключаются. Им начинают руководить желание и похоть. И, видит дьявол, я готов был воспользоваться моментом. Податься внезапно нахлынувшему острому желанию ее поцеловать. Прикоснуться своими губами к чувствительному рту, проникнуть в его влажность, ощутить на вкус. Но ее беззащитность сдержала меня. Никогда прежде не задумывался о таких вещах. Обычно все проходило быстро, без лишней морали. Спуская с цепи своего зверя, получал удовольствие, не удосужившись даже подумать о партнерше. А сейчас, смотря на хрупкую ранимость девчонки, помимо необъятного желания взять ее здесь и сейчас, во мне просыпались новые противоречивые чувства. Мне хотелось крепче сжать ее в объятиях, спрятать ото всех, даже от самого себя, защитить ее детскую непорочность, а уже потом целовать каждый миллиметр ее ангельского лица, смакуя эти секунды, как самый сладкий нектар. Вот только раздавшийся в траве шорох привел меня в чувства. Прикрыв глаза, мотнул головой из стороны в сторону, отгоняя от себя остатки помутнения, а потом, стараясь больше не смотреть на девушку, немедля пошел к машине. Уложив Элину на заднее сидение, сел за руль и, прокрутив в уме план, как буду незаметно проносить ее в спальню через весь дом, тронулся с места. Ехал быстро, желая поскорее избавиться от ее общества. А тихоня, мирно посапывая во сне, сладко спала позади меня, сложив ладошки под румяную щечку. Как ребёнок. Как маленький кудрявый ангел. *** Элина — Отчего грустит, моя крошка? — в спальню вошел отец и, присев на край кровати, тепло посмотрел мне в глаза. — Что-то я не припомню случаев, когда еще моя малышка пропускала ужин с отцом… Я, стараясь улыбаться, как можно естественнее, попыталась отбрехаться, придумывая на ходу причину своего отсутствия: — Пап, я не голодна… В школе, наверно, что-то лишнее съела и теперь неважно себя чувствую… — В школе, говоришь… — Задумчиво протянул отец. — В школе и я частенько съедал много лишнего, а потом неделями навёрстывал упущенную вовремя школьную программу. — Я недоверчиво приподняла бровь. Отец игриво подмигнул мне. — Так что давай поднимай свою маленькую попку и неси ее на кухню. Папа ждет. А ослушаешься, я твоей «школьной нездоровой пище» все уши отдеру, чтобы не обижал мою девочку. Я покраснела. И как он все понял… — Не надо, пап… — Опуская смущенный взгляд в пол, пролепетала я. А потом еще тише добавила. — Он не причем. Он даже не знает… Я посмотрела на отца, но его образ стал расплываться. Я не понимала, что происходит. Что за злые шутки моего воображения. Мне стало не по себе. Страшно и удивительно одновременно. Подскочив с кровати, я бросилась к нему, хватая его за руку. Но вместо человеческого тепла, почувствовала лишь слабый холодок. Схватив воздух, я огляделась по сторонам. В комнате кроме меня и моего отражения в зеркале в полный рост больше никого не было. Папа исчез. Испарился. Как будто его здесь и не было. И только чьи-то теплые ладони, легшие на мои плечи, заставили меня вздрогнуть и обернуться, а потом я услышала тихий взволнованный голос: «Лина, милая, проснись» — и открыла глаза. Всего в нескольких сантиметрах надо мной, нависая, стояла обеспокоенная женщина. Она аккуратно трясла мои плечи, продолжая просить проснуться. А я, все еще пребывая в некоторой растерянности, пыталась сообразить, где я и что вообще происходит. Проморгавшись несколько раз, я привстала на локти и наконец-то смогла разглядеть стоящую рядом женщину. Я ее сразу узнала. Марина Андреевна протянула мне стакан с прозрачной жидкостью и все еще с тревогой попросила: — Выпей. Я, молча, повиновалась ее просьбе, обжигая засохшее горло холодной водой. А потом с неподдельным интересом осмотрелась вокруг, восстанавливая в памяти картинки минувшего дня. Вот я в аэропорту, провожаю Павла и маму в столицу. Вот, пропитанная дешевым перегаром, Тохина квартира. Разбросанная мебель. Страшная вонь. Ругань. Вот его грязные руки на моих губах. И гнусные угрозы в мой адрес. А вот… Дима. Его слепая ярость и мое спасение. Которое заканчивается истерикой и новым приступом злости. Дорога. Длинная холодная дорога и леденящий душу смех. Бегство. Страх. Отчаяние. И снова он… Мое спасение. А дальше ничего. Словно следующие несколько часов моей жизни были нагло вырезаны из памяти. Пустота. Черное пятно. Беспамятство. Возвращая взгляд к обеспокоенному лицу женщины, я расслабленно улыбнулась, понимая, как я счастлива снова оказаться дома. В своей спальне. В своей кровати. — Спасибо, — протянула я, ставя опустошенный стакан на прикроватную тумбочку. — А который сейчас час? — Она еще спрашивает? — Марина Андреевна прислонила ладонь к моему лбу, а потом с облегчением добавила. — Слава Богу — это не жар. А то с вами двумя, я бы точно сошла с ума. Я вопросительно приподняла бровь: — Двумя? — Ну, да. Только Диму лечила, теперь думала и тебя придется. — А, что с Димой? — Услышав имя парня, я непроизвольно замерла, а когда узнала, что он болен, так вообще перестала дышать в ожидание маминого ответа. — Кто его знает. — Пожала плечами Марина Андреевна. — Сильный жар. Дала ему жаропонижающее, но не знаю, поможет ли. Он же такой настырный у меня. Еще с утра говорила, что надо в больницу. А он все терпит. Думает, само пройдет. — М-м-м… — Протянула я вместо ответа. — Так что не знаю, поможет или нет. — Женщина развела руками, а потом, словно спохватившись, снова посмотрела мне в глаза и, прищурившись, добавила. — А ты не хочешь ничего мне рассказать? — Я? — Не сразу поняв, о чем речь, удивилась я. — Да, ты. Не на шутку нас с Павлом перепугала. Сначала к ужину не спустилась, потом трубку не берешь, когда муж звонит. Я уже столько себе напридумывала, пока сюда шла. Так что сейчас просто требую, знать правду. И я рассказала Марине Андреевне все, как было, упуская только те моменты, которые непосредственно были связаны с Димой, Тохиными угрозами и случаем на дороге. Спустя час, оставшись одна, я перезвонила Павлу и, извинившись за своё молчание, пересказала все то же самое. И только потом наконец-то смогла расслабиться и подумать обо всем, что сегодня случилось. Глава 13 Элина Полностью погрузившись в воду, обычно испытываешь два чувства — приятную расслабленность и боязнь утонуть. Я любила сочетать эти чувства. Особенно в те моменты, когда одиночество накрывало с головой или просто хотелось отвлечься. Сегодня был именно такой день. Затаив дыхание, я ушла под воду и, прислушавшись к своим ощущениям, попыталась вытолкнуть все мысли на поверхность. Но они не желали отпускать. Прошедший день был настолько насыщенным на эмоции, что я непроизвольно возвращалась к ним опять и опять. Перед закрытыми глазами то и дело возникали картинки, которые выворачивали душу наизнанку. Они, как вспышки фотоаппарата, вспыхивали и гасли, не задерживались надолго, часто менялись, сводили с ума. Вот Дима набрасывается на Антона и начинает бить его в живот. Его удары безжалостны и неконтролируемы. А взгляд полон ярости и беспощадности. Бросаюсь на спину, пытаясь оттащить. Мной руководит страх. Вот только чего боюсь больше, сама не знаю. То ли зверя, который в нем проснулся, то ли того, что он может убить. Бьюсь в его спину, как рыба об лед. Но все безрезультатно. Он непробиваем, как сталь. Непоколебим, как скала. Продолжая наносить удары, не чувствует ничего кроме жажды. Жажды уничтожить. А я, борясь с подкатившей к горлу паникой, в очередной раз бросаюсь на него со спины и вгрызаюсь в горячую плоть зубами. Нечеловеческий рык заставляет вжать голову в плечи, закрыть глаза. Дима в одну секунду отбрасывает меня в сторону и я, отлетая, бьюсь плечом о стену. Зажимая рот ладонью, чувствую металлический привкус крови. И нестерпимую боль. Оборачиваюсь. Он смотрит так, будто вот-вот плюнет в лицо. Мне не приятен его взгляд. Морщусь. И, сползая по стене на пол, мечтаю провалиться сквозь него. Очередная вспышка. И я стою посреди пустынной дороги. По телу бегут мерзкие мурашки. Обхватив себя руками, оглядываюсь по сторонам в поисках спасения. Но помощи ждать неоткуда. Вокруг пугающе тихо. Только тяжело бьющееся сердце нарушает тишину. Делаю глубокий вдох в надежде успокоиться, но свист колес, надвигающегося на меня железного монстра, заставляет похолодеть от ужаса. Леденящий душу смех оглушает, отдаваясь болью в висках. Выбивает почву из-под ног. Теряюсь. Но лишь на мгновение. Страх заставляет взять себя в руки. И, собрав всю смелость в кулак, бросаюсь в бегство. Бегу без оглядки. Спотыкаюсь. Подворачиваю ноги. Но бегу. Бегу, пока отдышка не берет верх, и я не падаю на землю, начиная жадно хватать воздух.