Его ладони скользят по моим рукам вверх, к шее, и вскоре ласково обхватывают лицо. У меня стучат зубы. Уймитесь! Нейт так близко, что я чувствую его дыхание, и на секунду кажется, что он поцелует меня. Но он отступает, стягивает с себя лонгслив и надевает на меня, помогая вдеть руки в рукава. – Спасибо. – Губы дрожат – частично от холода, частично от желания быть поцелованной. – Не за что. Я же виноват, что притащил тебя под разбрызгиватели. Нейт притягивает меня за талию к своему боку, и мы пересекаем поле, хлюпая кроссовками по траве. – А здесь можно сейчас находиться? – спрашиваю я, заметив оставляемые нами позади глубокие следы. – Нет, ты что! Мне за это голову оторвут. Тут повсюду камеры. Готов поспорить, что охрана уже чешет сюда. Сердце взволнованно бьется, и я ускоряю шаг. Затем торможу, когда до меня доходит, что Нейт смеется. – Не смешно, – бурчу я. – Ну прости. Я пошутил. Тут нет камер. Нам здесь быть не положено, но никто не узнает. Мы перелезаем через невысокую стенку к скамейке запасных, и Нейт помогает мне спуститься. Удивительно, но его ладони почему-то теплые, в то время как я вся окоченела. Мне хочется держать его за руку, переплести наши пальцы, однако Нейт убирает ладонь, как только я спрыгиваю на землю. Сердце болезненно сжимается, и это невозможно игнорировать. Скамейка запасных широкая, я сажусь на ней боком, притянув и обняв колени. Стараясь согреться, натягиваю поверх них кофту Нейта. Нейт садится передо мной, скрестив ноги. – Я это серьезно сказал, – говорит он, выгнув бровь и теребя шнурки на моих кроссовках. – Что ты очень красивая. Прячу улыбку, покусывая нижнюю губу. Кивнув, шепчу: – Спасибо. – О Нейт, я тоже нахожу тебя невероятно привлекательным, – отвечает он тоненьким женским голосом, имитируя мой голос. Рассмеявшись, опускаю взгляд на колени. Я не знаю, что говорить. – Ты… неплох, – выразительно пожимаю плечами. – Высокий и здоровенный. И твои колени из-за бейсбола наверняка щелкают и хрустят, так что впереди тебя ждет жуткий артрит. Но ты ничего. Нейт без предупреждения дергает меня за ноги, опрокидывая на спину. – Черт, а мы-то с Таем думали, что это Пейдж – сучка, – шутит он. – Не-а. Куда ей до меня. На самом деле ты меня настоящую даже не видел. Под внешней оболочкой я благоухаю лосьоном, блещу и сияю, а мои волосы стоят колом от кучи нанесенных на них средств. – Ух ты! Вот знаешь, я прям чувствовал, что ты такая. Давай же, детка, срывай с себя маску, покажи настоящую себя. – Нейт со смехом тянет меня за руку, возвращая в сидячее положение. Однако в этот раз ладони не убирает, касаясь меня подушечками пальцев, словно не знает, хорошая ли это идея – сжать мою руку. – Тебе не понравлюсь настоящая я. – Сглотнув, смотрю в сторону. – Еще как понравишься, – отвечает Нейт. Ощущая на себе его жгучий взгляд, перевожу тему: – Расскажи мне о Тае. Как он получил травму? Его ладонь соскальзывает с моей. Нейт обхватывает руками скамейку под собой и, как гимнаст, приподнимает над сиденьем свое тело. Потом опускается, выдыхает и складывает руки на коленях. И все это время не поднимает глаз. – Таю было шестнадцать. Мне – двенадцать. Мы отдыхали на большом озере вблизи Нового Орлеана. У бабушки с дедушкой там участок земли. Тай в детстве научил меня в этом озере плавать. Это место для нас – второй дом. Так много воспоминаний. Смотреть на вспоминающего детство Нейта удивительно. Он говорит о брате с бьющей через край нежностью и любовью. Мне завидно, что в его жизни есть тот, кто вызывает подобные чувства. – В тот год нас обоих тянуло на приключения. Возле озера был крутой уступ, с которого каждое лето прыгали подростки, и я только и твердил о нем брату, умоляя взять меня туда и прыгнуть вместе со мной. Но когда мы поднялись наверх, я испугался высоты и заплакал. Заметь, что сейчас тебе двенадцатилетний пацан покажется еще совсем маленьким, но плакать в таком возрасте мальчику уже стыдно. Я чувствовал себя лузером. Пожалев меня, брат сказал, что прыгнет первым и покажет, как это просто. Он… не выплыл. Я прикрываю ладонью рот, не желая, чтобы Нейт видел реакцию на свои слова. Но глаз не скрыть, и в них уже набухают слезы, готовые сорваться с ресниц. – Тай сломал второй и третий позвонки. Точнее, вдребезги разбил. Я несся вниз по холму, вопя как безумный. Рыбаки услышали меня и помогли вытащить Тая из воды. Поездка в больницу прошла как в тумане, помню только, что в голове билась мысль: родители возненавидят меня. Я сам ненавидел себя. Потому что вынудил брата сделать глупость. – Но ты не виноват в произошедшем. Я инстинктивно тянусь к его ладони, и когда мои пальцы касаются ее, у Нейта на секунду сбивается дыхание, а потом он слегка сжимает мою руку. – Сейчас я это понимаю. Тай быстро вправил мне мозги. Возможно, ты заметила, он не терпит жалости. – Говоря все это, Нейт не отрывает глаз от наших сцепленных рук. – У тебя потрясающий брат. – Я жду, что его ресницы взметнутся, а взгляд найдет мой. Но он продолжает смотреть вниз, на наши ладони. – Да, он такой. Я хорошо играю в бейсбол благодаря ему. Тай всегда хотел играть профессионально, хотя бы в университете. Когда он больше не мог этого делать, я сделал его мечту своей. И хотел поступить сюда ради него. – Губы Нейта трогает слабая улыбка. – Не дождусь, когда увижу тебя в игре, – замечаю я, и его взгляд наконец встречается с моим, проникая в самое сердце. – Приходи ко мне на тренировку. Ну… если хочешь. В любое время. – Закусив губу, Нейт снова опускает глаза. Он смущается своим приглашением. – Приду. Нейт кивает, улыбнувшись шире. – Хорошо. Договорились. – После этого выражение его лица меняется: он хмурится, покусывая внутреннюю сторону щеки. – Мне нужно кое о чем тебя спросить. Но страшно услышать ответ. Сердце на миг останавливается. Я знаю, о чем он собирается спросить, и знаю, что должна поделиться своей историей с другими. Если я хочу иметь друзей – настоящих друзей, которые помогут мне исцелиться, – то необходимо полностью им открыться. – Ты хочешь узнать о Джоше. Пальцы Нейта на моих замирают, ладонь напрягается и тяжелеет. Кивнув, Нейт поднимает на меня взгляд, его губы сжаты в тонкую линию. «Дыши, Роу». – Джош был моим парнем в старшей школе. Можно назвать его моей школьной любовью. Он был единственным парнем, которого я… ну, ты понимаешь. – Мои щеки стыдливо горят, но Нейт улыбается, побуждая меня продолжить. – Начиная с девятого класса Джош играл в школьной команде папы. Высокий и довольно сильный, он был питчером. – Типичный питчер, – со смешком закатывает глаза Нейт. Выпускает мою ладонь и наклоняется вперед, опираясь на руки. Мне не хватает его прикосновения. – Прости, я просто шучу. – Он касается моей ноги своей, словно извиняясь за шутку, и больше не отодвигает ее. – Мы ходили на свидания полтора года. Хотя «ходили» – не то слово. В пятнадцать на свиданиях только и делаешь, что целуешься. – Да-да, можешь пропустить часть с поцелуями. – Нейт затыкает уши пальцами. – Ла-ла-ла. Его жест вызывает у меня улыбку. Мне нравится, что он ревнует, даже если его ревность притворная. – Это произошло в десятом классе, в последний учебный день. Собравшись в столовой, мы подписывали ежегодные альбомы. Внезапно началась стрельба. Стрелял парень, весь в черном, с лыжной маской на голове. Ему было двадцать с чем-то, и он никогда даже не учился в нашей школе. Все кругом кричали, затаптывали друг друга, пытаясь добраться до выхода. Мы оказались в самой середине. Всегда сидели в центре, за нашим столом. Я плачу, меня бьет мелкая дрожь. Никогда не рассказывала эту историю вслух никому, кроме следователей, родителей и Росса. В эту минуту мне больше всего на свете хочется отмотать время назад и не начинать этот разговор. Однако также хочется и поделиться своей историей с Нейтом. Мне нужно это, чтобы он понял, почему я такая, какая есть, и почему с такой, как я, не пофлиртуешь ночью на бейсбольном поле и почему не назовешь ее красивой. – Расскажи мне все. – Нейт твердо и уверено сжимает мои ладони. Я зажмуриваюсь. Соскользнувшие с ресниц слезы катятся по щекам и падают на ключицы, под теплую ткань лонгслива Нейта. – Стрелка звали Томас. Он страдал психическим расстройством… думал, что против него готовится заговор и что в него каким-то образом вовлечена наша школа. Джош… он… закрыл меня собой. Томас выстрелил ему в голову, серьезно повредив мозг. Моя лучшая подруга погибла у меня на глазах. Ее звали Бетси. Она была первой жертвой Томаса и одной из двух, кто не выжил. Второй погибшей была учительница, миссис Шэрринг. Она собиралась уйти на пенсию. Нейт молчит. Не задает никаких вопросов, хотя его у них, должно быть, не меньше десятка. Он лишь поднимает руку к моему лицу, нежно стирает с него следы слез и убирает мне за уши несколько упавших на лицо прядок. – Потому я никогда не знаю, что ответить на этот вопрос, – продолжаю, отводя взгляд в сторону. Если посмотрю Нейту в глаза, то влюблюсь. – На какой? – мягко спрашивает он тихим голосом. – Джош все еще мой парень? – Мой взгляд теряет фокус, и свет ламп вдалеке сливается в сплошное пятно. – Он перестал быть Джошем в тот момент, когда сквозь его мозг прошла пуля. Он питается через трубку, не может говорить или делать что-то сам. Даже родители Джоша готовы к его смерти. Знаю, это звучит ужасно, но он так часто был на краю, что они уже сами переступили через него. Морально. – Мне очень жаль, Роу, – говорит Нейт, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. В его глазах столько искренности и доброты. Видно: он бы все отдал, чтобы забрать мою боль. – Спасибо, – выдыхаю я, позволяя себе заглянуть в его глаза. На мои собственные тут же наворачиваются слезы, но я сдерживаю их. И это все равно происходит – я влюбляюсь, просто глядя на Нейта. Но это не важно, поскольку я – ничья. 11. Роу «Я рассказала ему. Скучаю по тебе. Роу».