Мы опять погружаемся в молчание, но оно уютное. Некоторое время мы лежим неподвижно, а потом Нейт берет мою стопу в свои ладони и начинает массировать ее большими пальцами. – Это плохо, что я думаю о нем меньше, чем раньше? – спрашиваю я. Его ладони застывают. Нейт глубоко вздыхает, не глядя на меня, – он серьезно обдумывает вопрос, ставя себя на мое место. – Честно? Я думаю, это свойственно людям. – Большие пальцы снова кружат по моей стопе. – То есть… по-моему, это нормально. Больше мы об этом не говорим. Несколько минут спустя Нейт собирает свои книги и относит к себе. Рано утром у него тренировка, а днем мы едем к его родителям, поэтому он сказал, что не хочет отвлекать меня от завершения проекта. Сердце ноет после его ухода, словно чувствуя: что-то осталось недосказанным, что-то не так. Нейт не захотел остаться со мной. А я не стала его заставлять. Короткий разговор повлиял и на него, и на меня. И в этот вечер я думаю о Джоше… больше, чем мне бы того хотелось. * * * С Нейтом дорога далась мне намного легче: три часа полета до Нового Орлеана и час езды на машине от аэропорта до родительского дома Нейта в Батон-Руж. Дом у них не громадный, но старинный. До крыльца с двумя белыми колоннами ведет длинный газон, который обтекает здание со всех сторон. Сам дом солнечного, желтого цвета и с закатным солнцем позади него кажется сошедшим с открытки. – Мне нравится твой дом. – Я осознаю, что выдала банальность, которую обычно говорят только из вежливости. Но мне действительно очень нравится его дом. Мне кажется, я сюда впишусь. Правда, эту мысль я оставляю при себе, поскольку она звучит дико. – Да, он неплохой, – пожимает плечами Нейт, достав наши чемоданы из семейной машины. В аэропорту нас встретил отец Нейта, что с его стороны было очень мило. Нейт вытаскивает из машины и раскладывает кресло-коляску брата. Тай пересаживается в него всего за пару секунд. Сколько времени ему понадобилось, чтобы научиться проделывать это с такой легкостью? – Ваша мама заказала пиццу. Надеюсь, вы не против, – говорит отец Нейта, направляя коляску Тая к пандусу, установленному сбоку крыльца. Впервые вижу, чтобы Тая кто-то вез. Спохватившись, что уставилась на них, мотаю головой и отвожу взгляд. Надеюсь, никто не заметил. – Папе иногда нравится это делать, – шепчет мне на ухо Нейт. «Оу», – произношу беззвучно и улыбаюсь. Пицца после долгой поездки – прекрасная идея, а может, я просто проголодалась. В любом случае я за считаные минуты расправляюсь с кусками на своей тарелке. После ужина Нейт оттаскивает наши вещи в спальни и устраивает мне небольшую экскурсию по дому. В объединенной с кухней гостиной размещен огромный каменный камин, над которым висит телевизор. На полу деревянный паркет. Все стены украшены семейными фотографиями или картинами. Несколько картин я замечаю и в кухне, они подписаны мамой Нейта, Кэти. Интересно, а кто писал другие? Друзья? – Красивые картины, – пробегаюсь я пальцем по нижней планке рамы с резным орнаментом. – Спасибо, – благодарит Кэти. Она встает у меня за спиной, положив ладонь на мое плечо. Меня радует этот жест принятия. – Я нарисовала их в университете. – А те кто нарисовал? – спрашиваю, указывая на другие картины. Их точно писал кто-то другой. – Те… – начинает Кэти и, сделав паузу, широко улыбается: – Их нарисовал Тай. – Вы шутите?! – Я не в силах скрыть изумление. Подойдя поближе, узнаю знакомую подпись. Я поражена до глубины души. Картины написаны маслом. Абстракция, полная красок и почти – лишь почти – узнаваемых форм, напоминающих мне сны. – Он по-прежнему иногда рисует. Просто так. – Кэти поворачивается посмотреть на Тая. Тот смотрит по телевизору баскетбольный матч, болтая с отцом. – Мои мальчики полны сюрпризов. Уверена, они еще не показали все, на что способны. – Она несколько мгновений глядит на Тая с гордостью, а потом, вздохнув, возвращает внимание нам с Нейтом. – Идемте, устроитесь в ваших комнатах. Дом Притеров – один большой круг с коридором, начинающимся и заканчивающимся в гостиной, опоясывающим четыре спальни, окна которых выходят на большой двор и гигантские деревья, обступающие дом сзади. У нас с Нейтом соседние комнаты. Любопытно, он проберется ко мне тайком ночью? Я сажусь на двуспальную кровать. Лиловое стеганое одеяло недавно выстирали – от него сильно пахнет кондиционером. – Тут чудесно. – Опять из меня лезет банальщина. Нейт передразнивает меня за спиной своей мамы: губами повторяет слово «чудесно» и округляет глаза, держа ладони у лица. Я зыркаю на него, и он тихо смеется. – Я рада, что тебе здесь нравится. – Кэти обходит меня и притягивает к себе для объятия, наполняя мое тело теплом. Перед уходом она обменивается взглядом с Нейтом – они словно ведут обо мне молчаливый разговор, – и когда Нейт идет ко мне, я смотрю в сторону, словно ничего не заметила. – О, миссис Притер, ваш дом просто божественен. Мне нужны контакты вашего дизайнера! – передразнивает меня Нейт смешным визгливым женским голосом. – Боже мой! Я ТАК не говорю! – Я толкаю его на постель. Нейт поднимает руку, почти соединив большой палец с указательным, изображая крошечное расстояние: – Говоришь. Но не совсем так. Вот на столечко не так. – Молчи! Я хочу понравиться твоей маме. Они были очень добры, приняв меня в своем доме. – Немного обидно, что он смеется надо мной. Нейт это видит, хватает меня за руку, усаживает к себе на колени и крепко обнимает. – Прости. Твое умиление приятно маме. И, кстати, родители без ума от тебя. Как и я. Моей щеки касаются его теплые губы. Миг спустя эти губы накрывают мои и целуют, пока в дверях не раздается тактичное покашливание Тая. – Чтоб не творили этой пакости за праздничным столом. Меня стошнит, – заявляет он, въезжает в комнату и подносит к носу уголок одеяла. – Черт. Мама постирала твое одеяло. А твое? – обращается он к брату. Нейт пожимает плечами, и Тай задом выезжает из комнаты, направляясь к нему. Мы идем за ним. В комнате Нейта он тянет к носу одеяло брата и тут же отбрасывает его от себя. – Что за фигня?! Мам, чего это арома-салфетное белье у всех, кроме меня? – Секунды спустя он уже едет ныть по этому поводу маме. – Арома-салфетное? – смеюсь я. – В переводе с языка Тая: чистое. Он любит запах ароматизированных салфеток для сушки. Это у него как с Куки, – качает головой Нейт. – У брата забавные предпочтения. – О! Ты мне напомнил… Смотри, кого я привезла. – Я тяну Нейта за собой в свою комнату, расстегиваю молнию на дорожной сумке и достаю нашего плюшевого заложника. – Наверное, мы и так уже зашли далеко. Нейт кивает. Подперев дверной косяк плечом, он с улыбкой наблюдает за тем, как я запихиваю Куки обратно в сумку. – Хочешь завоевать сердце Тая раз и навсегда? – спрашивает он, и я, подумав, снова вытаскиваю мишку. – Идем со мной. Нейт отводит меня к маленькой двери у заднего крыльца, и я сразу понимаю, что это прачечная. Мы забрасываем Куки в сушилку с ароматизированными салфетками и включаем прибор на пять минут. Когда сушилка заканчивает работу, мы достаем медвежонка, и я пишу Таю записку заглавными буквами: «БОЛЬШЕ НИКАКОГО ШУМА ИЗ НИЧЕГО, ХОРОШО?» Потом мы засовываем плюшевого мишку с запиской под одеяло Тая, чтобы он нашел их перед сном. Нейт Здорово видеть ее в своем доме. Она словно… была тут всегда и останется дальше. Но меня ежесекундно мучает одна мысль: я храню от Роу секрет, и, узнав об этом, она уйдет. И я это пойму. Она должна была вернуться домой в последний раз, должна была узнать о случившемся и попрощаться с Джошем. Теперь она этой возможности лишена. Единственное, что ей остается сейчас, – двигаться вперед. Возможно, родители Роу правы. Возможно, чтобы двигаться вперед, ей не стоит возвращаться. Возможно, открывшаяся правда будет сдерживать ее, займет все мысли и помешает сдать экзамены, разрушит прекрасное начало. Однако меня не оставляет мысль о том, что сокрытие правды тоже может выйти нам боком. Родители Роу еще не продали дом. Но когда она общалась с ними в последний раз, прямо перед нашим отлетом, они уже почти собрали вещи. Интересно, они все же поехали отдыхать вдвоем или остались дома, притворившись, будто уехали? Мы с Роу провели вечер с папой и Таем за просмотром матча между «Пэйсерс» и «Майами»[31], уютно устроившись на диванчике. Мама в кухне готовила к нашему завтрашнему празднованию Дня благодарения. Она сделала лазанью и яичные роллы. У Роу это вызвало радостное предвкушение, за что я люблю ее еще больше. Любая мелочь – даже самая маленькая – заставляет меня любить ее еще больше. Я уже так сильно люблю ее, что в случае нашего расставания на месте сердца останется дыра. Я наслаждаюсь каждым совместным мгновением, лежа на диване и прижимая Роу к себе. Отец, как всегда, задремал в своем кресле, и Тай дурит, роняя в его волосы семечки – одну за другой, потихоньку. Роу хихикает, и я прижимаю ее еще крепче, люблю еще больше. – Ладно, детки. – Тай отряхивает с ладоней налипшую с семечек соль и отъезжает от кресла отца. – Мое лицо растеряет свою красоту без здорового сна. И я обещал позвонить Кэсс. – Хорошо, – резковато отвечает Роу, удивляя и меня, и Тая. – Так, я что-то пропустил? – хмурится брат, почесывая почти отросшую за две недели бородку. Роу смотрит на меня расширившимися глазами. Похоже, ее тоже удивил собственный тон. – Прости за резкость. – Она отталкивается от дивана, садясь передо мной. – Я просто хотела сказать, что тебе обязательно надо ей позвонить. Она скучает по тебе. Ее слова вызывают у Тая странную улыбку. Если бы не знал его, то подумал бы, что он покраснел. – Знаешь, тебе следовало пригласить ее. Она хотела поехать с нами. Брат кивает, внимательно слушая ее, сжав губы. – Да, наверное. Просто для меня все это… в новинку. – Он передергивает плечами. Мы сидим втроем, погруженные в неожиданно серьезную атмосферу, которую, конечно же, первым нарушает Тай: – Ладно, пойду узнаю, как она относится к сексу по телефону. Так что спокойной ночи. Он возвращается секунд через пятнадцать, нежно подбрасывая в ладони Куки и зловеще посмеиваясь. – Гляньте-ка, кто тут у нас. – Брат опускает взгляд на мишку, подносит его к носу и смеется уже громче. Смотрит на меня, а потом – на Роу, указывая на нее пальцем: – Ты… тебе очень повезло, сестренка. Салфетки… да-а-а. Грамотный ход. Возможно, спасший тебя от жутких мук. – Он разворачивает кресло, уезжает в свою комнату и закрывается там. – Чудной у тебя брат, – отзывается Роу, медленно ложась рядом со мной. – Ага, – целую ее в щечку. – Но он питает к тебе симпатию, а это непросто. – Получаю от Роу болезненный тычок и осознаю, что ляпнул. – Я о том, что непросто понравиться Таю. Любить-то тебя легко. Тьфу. Ненавижу свое косноязычие. Роу со смехом соскальзывает на мои колени и целует меня. И вскоре я могу думать лишь о ее губах и ее теле. Я поднимаю ее с дивана, и мы неслышно, на цыпочках уходим от папы и журчания телевизора в лавандовую комнату, где Роу должна бы спать одна, но к черту это.