— Ее нашла помощница по хозяйству. Если быть точной, то в кресле у нее дома. Они не сразу поняли, что она умерла, поскольку на теле не было каких-либо видимых повреждений. — Получается, она просто сидела? Причина смерти установлена? — Остановка сердца. Только что Коса зачитал по телефону предварительное заключение. Похоже, ее сосуды были забиты больше, чем старая кофеварка. — Значит, это не убийство? — Нет. Я просто хотела, чтобы ты узнал это до того, как напишут в газетах. Мы ведь знаем, как они все вывернут. Пикантная деталь: у нее на коленях лежала развернутая «Квельспостен», сегодняшний номер. — А какой разворот? — Тот, где спрашивают, как могли допустить такое. Фабиан точно знал, о каком развороте идет речь. Заголовок гласил: УЧИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ ЗАКРЫВАЛ ГЛАЗА В статье рассказывалось о том, как Клаеса Мельвика систематически третировали Йорген и Гленн и как никто ничего не делал. Даже взрослым было наплевать. В связи с этим ставился вопрос, почему Моника Крусеншерна не забила тревогу. Она наверняка предполагала, что в классе не все в порядке. Фабиан сочувствовал ей. Наверняка ей было ужасно читать обвинения, содержащиеся в статье, и они, несомненно, явились косвенной причиной ее смерти. — О’кей. Спасибо, что позвонила. — Не за что. До встречи, донжуан. 29 Он слишком поздно понял, что недооценивал Фабиана Риска. Инцидента в саду Гленна, который задержал его на сутки, было достаточно, чтобы Риск нашел в Дании машину. Он уже буквально сломал себе голову, но по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как это вышло. К тому же Риск открутил заднее колесо, что явилось полной неожиданностью. Риск оказался гораздо большей угрозой, чем он когда-либо мог предположить, и, хоть и в самой глубине души, он был вынужден признать, что это произвело на него впечатление. Ему не удалось осуществить задуманное — он не перегнал машину. Ему пришлось сдаться, бросить ее и сбежать. Теперь ее конфисковала датская полиция, что само по себе лучше, чем если бы она оказалась у шведов. Датчане не найдут ничего особо интересного. Только непонятно, сколько она у них пробудет. Он всерьез подумывал о том, чтобы все бросить и прямо сейчас сесть на катер, который, полностью заправленный и с запасами продовольствия, ждал его на причале в Роо. Но он решил изучить возможность частично изменить план. Пока что это стоило ему целых суток задержки. Но выбора у него не было. Альтернатива — все бросить — представлялась ему настолько большим поражением, что не было никакой уверенности в том, что он сможет с этим жить. По первоначальному плану Риску отводилась всего лишь маленькая второстепенная роль, почти что статиста. Еще один в ряду. Но когда выяснилось, что Фабиан переедет сюда со своей семьей, он отвел ему немного более активную роль. Но все пошло не так, и он занял гораздо больше пространства, чем ему первоначально предназначалось. Риска надо проконтролировать и поставить на место, пока все не сошло с рельсов. Пока он точно не знал, как это сделать. Но когда-то ему уже удавалось превращать недостатки в достоинства, и поэтому не было оснований сомневаться, что и в этот раз все получится. Последние часы масть шла ему. Его моноспектакль в роли датского журналиста превзошел все ожидания. Более того: теперь все переключили внимание на Риска, что затруднит и наверняка замедлит ход полицейского расследования. К тому же датчане подставили подножку и самим себе, и шведам, что надо принять с благодарностью. И в довершение всего, только что перед ним мелькнула фарами машина, освобождая парковочное место прямо перед таунхаусом Риска. Он прикрепил маленькую веб-камеру на присоске к внутренней стороне бокового стекла, привинтил антенну и присоединил источник тока к кабелю, который протянул от автомобильной батареи. Включил камеру так, что диод замигал как автомобильная сигнализация. Секунд через десять в мобильном появилось изображение, и он смог направить камеру на вход в дом Риска и настроить резкость. Он вышел из взятой напрокат машины и запер ее, все время не снимая перчаток. Эту ошибку он не собирается повторять. Он пошел налево по тротуару и, насчитав четыре входа, свернул за угол направо на улицу Броммагатан. Сразу же за освещенными витринами агентства недвижимости, где рекламировались дома, доступные только переехавшим сюда столичным жителям, он свернул направо на покрытую гравием дорожку и пошел дальше мимо нескольких мусорных контейнеров и таблички «Вход только для резидентов». С задней стороны таунхаусов теснились маленькие сады, один вычурнее другого. Он дошел до дома Риска, отметив, что предыдущие хозяева предпочли вообще не иметь сада. Перелез через полусгнившую ограду и спрятался за сараем. Отсюда можно смотреть прямо в дом. Веки у Фабиана были свинцовыми. И все же он не мог заснуть. Мысли никак не давали ему покоя, и он не мог отделаться от ощущения, что все, что он предпринимает, идет прахом и вот-вот рухнет. Он сидел за кухонным столом со своим ноутбуком и просматривал блог Метте Луизе Рисгор. Сначала ему показалось, что блог главным образом состоит из массы ничего не значащих коротеньких постов, где она описывает, что будет делать и что уже сделала. Иногда она делилась какой-нибудь мыслью или наблюдением. Но чем больше он читал о том, как она пойдет на работу на заправку, встретится с приятелями, сделает новые татуировки и посмотрит фильмы на DVD, тем больше погружался в ее жизнь. Возникал образ умной молодой девушки, полной мыслей и идей, которым она не может найти никакого применения в той дыре, где выросла. Метте Луизе Рисгор ненавидела Леллинге больше всего на свете и скорее была готова лишить себя жизни, чем состариться там. По блогу было непонятно, есть ли у нее бойфренд. Но Фабиан прочел о самом себе как о «шведе», оставившем колесо от машины, что обернулось самым захватывающим событием за целую неделю. Через два поста — один о сломавшейся кофеварке, другой о соседе, купившем порнофильм, — блог заканчивался. Если не знать, что случилось, только через несколько дней можно понять, что блог больше не возобновится. Он умер. Фабиан зашел на другой сайт, где сообщалось, что похороны состоятся послезавтра в 13:00 в церкви Леллинге. Он решил пойти на похороны независимо от того, даст ли ему Тувессон дальше участвовать в расследовании или нет. Это самое меньшее, что он может сделать. Он закрыл компьютер и пошел чистить зубы в гостевой туалет, но в этот момент в дверь позвонили. Он посмотрел на часы — начало первого ночи — и выключил воду. Может быть, ему почудилось? Он решил продолжить чистить зубы, и только выдавил зубную пасту, как опять раздался звонок. На этот раз не было никакого сомнения. Кто-то стоял у его двери и звонил. Фабиан вытерся и пошел открывать. По дороге он задумался, кто бы это мог быть, но не вспомнил никого, кого можно ждать в такой поздний час. Он решил вставить в дверь глазок, как только у него будет время. После чего отпер дверь и открыл ее. 30 Чтобы понять, что произошло, ему пришлось перечитать новость несколько раз. Он не воспринял информацию с первого раза. Показалось, что это не имеет к нему ни малейшего отношения. Сведения из другой параллельной реальности. Но после еще двух прочтений новость окатила его, как ведро холодной воды. Неужели это правда? Он стал искать на других новостных страницах и увидел еще больше сообщений. Это случилось на самом деле. Моника Крусеншерна умерла. — Проклятие, — прошипел он себе под нос. У дома Риска все прошло по плану, и он только что взял напрокат свою вторую машину и ехал забирать ее, когда стал просматривать на мобильном последние новости. Ему пришлось остановиться на обочине, чтобы прочесть коротенькую заметку в третий раз. Может быть, это другая Моника Крусеншерна? Он поискал ее в справочнике «Eniro» и нашел только одного человека с таким именем. И этот человек жил в Хельсингборге по адресу, который он выяснил во время своих поисков. И все же он чувствовал, что ему надо поехать туда, чтобы увидеть собственными глазами. Убедиться, что это не очередная выдумка Риска. Моника Крусеншерна жила на улице Дальхемсвеген, 69, на пятом этаже в последнем из четырех многоэтажных домов, на которых только что обновили фасад. Желтые металлические плитки заменили на серые. Он припарковал машину рядом со школой и последний отрезок пути проделал пешком. На середине наземного перехода через Дальхемвеген он увидел, как мигающий синий цвет отражается на фасаде домов и что на парковке полно полицейских машин. Ясно, что это его Моника. Роль, отведенная в этой истории их бывшей классной руководительнице, не только стоила времени и ресурсов, но и должна была стать венцом творения. Последняя часть пазла, после которой все встало бы на свои места. Теперь ничего не сработает, и ему еще раз придется сесть за чертежный стол. Самая большая проблема — время. Крайние сроки уже прошли, и он не может выкроить еще несколько суток для переделки плана. Завтрашний день забит под завязку. Он должен ехать обратно в Данию и завершить то, что начал. Он не мог ответить на вопрос, почему не сделал все сразу. В его план не входило лишать жизни невинных посторонних людей, и его застали врасплох — сначала девушка, а потом полицейский. Он заколебался и решил бежать вместо того, чтобы закончить. Но это больше не повторится. С этого момента ему ничего не помешает. Мобильник загудел, и экран засветился. Он взял его и убедился, что в арендованной машине включилась входная камера. Установленный в ней детектор движения был запрограммирован так, чтобы реагировать не на каждого проходящего мимо, а только на того, кто станет подниматься по крыльцу. Он набрал код и стал ждать. Когда на экране возникло изображение и он увидел, что Риск открыл дверь и впустил своего позднего посетителя, все встало на свои места. Вместо Моники Крусеншерна главную роль будет играть Фабиан Риск. С этой минуты он будет центральной и решающей частью всей конструкции. Простое и одновременно гениальное решение, и сейчас, задним числом, он не мог понять, почему не задумал так с самого начала. 31 Лина Польссон сидела на диване рядом с Фабианом Риском. Лицо у нее распухло, глаза покраснели от слез. Он дал ей платок и налил горячего чая. Когда он увидел, что за дверью стоит Лина, то засомневался, впускать ли ее, памятуя о реакции Сони на статью в газете. Он спросил, что ей нужно, а она спросила, можно ли ей войти. Он повторил свой вопрос. Она извинилась, разрыдалась, и он обнял ее. Теперь они сидели и пили чай. Часы на DVD-плеере показывали 01:33. Фабиан не говорил ни слова. По его мнению, молчание, заполнившее комнату, должна нарушить Лина. За полчаса до этого он слышал, как Соня вышла из мастерской и стала спускаться вниз по лестнице, но передумала и снова поднялась наверх. Спустя двадцать минут она спустилась вниз, на ней было только японское кимоно, которое, она знала, он любит. Она поздоровалась с Линой, выразила ей соболезнования, после чего, поцеловав его, пожелала ему спокойной ночи и снова пошла наверх. Он крикнул ей вслед, что скоро придет, и она ответила, что торопиться не надо. — Честно говоря, не знаю, почему плачу. Думаю, что я его вряд ли любила. — Когда-то ты его точно любила, — отозвался Фабиан и сразу же пожалел о сказанном. Эту тему им лучше не обсуждать. Лина покачала головой. — На самом деле не понимаю, почему мы с Йоргеном начали встречаться. Если уж совсем начистоту, я все время думала, что мы с тобой будем вместе, — она засмеялась и сделала глоток горячего чая. — Тогда почему Йорген? — он не хотел спрашивать, но не смог удержаться. — Помнишь тот классный вечер? Тот, который был у нас в седьмом классе в помещении рядом с нашими домами? Фабиан слишком хорошо помнил. Был объявлен маскарад, и они со Стефаном Мунте совершенно измучились, пока шили себе костюмы — тюремные робы. Они взяли старые простыни, нанесли на них полоски цветным спреем и маскировочным скотчем, а потом шили, шили и шили. Они как маньяки работали все вечера и всю субботу. Им хотелось сшить лучшие маскарадные костюмы, как будто речь шла о жизни и смерти. К тому же он решил рискнуть и объясниться с Линой. Пришло время наконец-то рассказать о его чувствах. Но в маскарадных костюмах пришли только он и Стефан. Они поняли, что остальные хихикают у них за спиной. Все показалось таким неправильным, и через пятнадцать минут они поехали на велосипедах по домам, чтобы переодеться в нормальную одежду. — В общем, он меня поцеловал, — продолжила Лина. — И сказал, что теперь мы с ним будем вместе. Я же надеялась, что это будешь ты, но тебе, похоже, было довольно безразлично. Ты смылся и вернулся только много позже, и… И все получилось так, как получилось. — Она пожала плечами и замолчала. Фабиан молча кивнул. Он прекрасно помнил, как ему было больно. — Лина… Ты хочешь что-нибудь рассказать, что может помочь нам в расследовании? Лина не отреагировала на вопрос. Она сделала еще глоток и медленно поставила чашку на стол. — Они с Гленном наделали много глупостей. Иногда я его по-настоящему боялась.