Она посмотрела в глазок, но никого не увидела. На лестничной площадке было совсем темно. В дверь опять позвонили. Теперь звонки были быстрыми и отрывистыми. Как сигналы предупреждения сразу перед взрывом. Она отперла замок и открыла дверь. — Мм… Только что из душа? Приятно… — Ким Слейзнер отхлебнул из наполовину выпитой бутылки виски, которую держал в руке. — Извини, но уже двенадцать ночи. Что тебе надо? Слейзнер поднял палец в знак предупреждения и ухмыльнулся. — Мы с тобой… немного поговорим. Он протиснулся мимо нее в квартиру, и она почувствовала исходящий от него запах спиртного. Когда Дуня вошла в гостиную, он стоял около ее стереоустановки и делал громче композицию «Your Love is King»[31] группы Sade. Затем плюхнулся на диван, широко расставив ноги, и отпил еще виски. — Ты, наверное, не понимаешь, зачем я пришел? Я бы не понимал, будь я на твоем месте. Или в твоем кимоно. Кстати, красиво. Сексуально. Между прочим, у нас ведь есть одно незаконченное дельце с прошлого Рождества. — Ким, понятия не имею, куда ты клонишь, да и знать не хочу. Я хочу только, чтобы ты ушел. Прямо сейчас. — Что за тон, ведь ты говоришь со старшим по званию. Мне следовало бы обидеться, но не могу не сказать, что тебе это идет. Особенно в кимоно. — Он хлебнул еще виски и вытер рот тыльной стороной ладони. — А теперь рассказывай: это ты настучала в «Экстра Бладет»? Так вот зачем он пришел. Значит, он еще не знает, что она подделала его подпись и что «Пежо» сейчас едет в Швецию. Если повезет, он вообще не успеет узнать об этом до того, как его уволят, чего все ждут после статьи в «Экстра Бладет», где это дело окрестили Блоугейтом. Дуня сделала несколько шагов к журнальному столику и посмотрела на своего начальника. Не садиться. Не идти на разговор. И, ради бога, не выказывать слабость. — Ким, не секрет, что мы плохо ладили и у нас, в целом, были разные взгляды на то, как вести расследования. Но я бы никогда не опустилась так низко, чтобы обратиться в вечернюю газету по поводу твоих похождений. Слейзнер задумался над ее словами, встал с дивана и прошел мимо нее в холл. — Правда? Получается, это не ты? Хм… Интересно. — Он остановился, обернулся и посмотрел ей в глаза. — Значит, ты не имеешь к этому никакого отношения? Наверное, он уловил сомнение, когда она на долю секунды замешкалась с ответом. — Ким, послушай… Больше она ничего не успела сказать — он залепил ей такую пощечину, что она подумала, что ей свернуло шею. Она слышала его крик, но не могла разобрать слов. Щека горела и пульсировала в такт ударам сердца. Он схватил ее кимоно, рывком притянул ее к себе, и она почувствовала его резкое дыхание. И тут вернулся слух. Словно кто-то опять включил громкость. — Ты думаешь, я не понимаю, что ты лжешь?! Ты думаешь, я не понимаю, что это ты?! У нее подкосились ноги, и она рухнула на пол. На только что отполированный пол, который в нескольких местах еще пах лаком. Через секунду Слейзнер лежал на ней. Одной рукой он завел ее руки за голову, а другой шарил у нее внизу, тяжело дыша перегаром прямо ей в лицо. — Мм… Совершенно гладкая и свежевыбритая. Как приятно. Это для меня? — прошипел он Дуне в ухо. — Ты, может быть, даже скучала по мне и больше всего на свете хотела, чтобы я пришел к тебе в гости. Я же знаю, что хотела. Надо только сознаться. Как только я тебя увидел, я сразу понял, что ты за штучка. Но ты не захотела лечь под начальника и получить массу преимуществ. Все должно быть по справедливости. Так ведь? — Он провел мизинцем по ее клитору. — Но у меня хорошие новости. Хотя я твой начальник, гарантирую: у тебя не будет ни одного преимущества. — Он вставил в нее три пальца. — Чтоб ты знала. Буду сосать тебя, как пиявка. — Его пальцы поползли вверх, и он крепко схватил ее за лобок. Ей было больно, и она попыталась вырваться, но он сжимал все сильнее. — Я от тебя не отстану, пока не выпотрошу тебя до дна. — Он вынул пальцы. — И даже если меня здесь не будет, ты станешь бояться, что я вдруг возникну, и я возникну. Когда ты меньше всего предполагаешь. — Он лизнул свои пальцы, вытер их об ее щеку, встал и вышел из квартиры. 63 Фабиан посмотрел на часы — восемнадцать минут четвертого. Больница давно спала. Слышался только слабый шум вентиляции. Три раза до него доносился отдаленный вой сирен скорой помощи, и он решил, что эта ночь может считаться необычайно спокойной. Опустив глаза, он взглянул на школьный альбом, лежавший на подносе, который приспособил под рабочий стол. За исключением нескольких раз, когда он задремывал, он посвятил три последних часа детальному изучению девятых классов. Спокойно и методично просматривая альбом от корки до корки, от класса к классу и от ученика к ученику. Он пытался вспомнить каждого. Большинство он вспомнил, хотя на некоторых пришлось потратить много времени. Оказалось, что в его памяти есть место даже тем, с кем он вообще не имел дела. Они существовали там, словно блуждающие призраки. Но подозреваемого ему найти не удалось. Ни одно лицо не выделялось на фоне других и не привлекло его внимания. Несколько часов назад он был уверен, что найдет преступника в альбоме. Но теперь он засомневался. Он идет по ложному следу? Он решил пролистать альбом в самый последний раз. Если он и после этого ничего не найдет, то погасит лампу и попытается хоть немного поспать. Сейчас альбом сам раскрылся на классе 9С. За последнюю неделю Фабиан смотрел на это фото бесчисленное количество раз. И все же не мог избавиться от чувства, что что-то пропустил. Будто фото скрывало какую-то тайну. Ведь преступник неспроста именно на этом фото перечеркнул Йоргена Польссона. Особенно учитывая, что он, похоже, ничего не пускает на самотек. Фабиан прошелся глазами по лицам и именам под фотографией, но как ни старался, не мог заставить себя указать на кого-то как на потенциального преступника. Кроме Клаеса Мельвика, теперь мертвого. Он отложил каталог и потер виски. Что он упустил? Он вспомнил место, напоминающее жертвенник, где он нашел Клаеса. Как он провел там больше часа, поджидая остальных, и все равно не заметил мох под жертвой. Мох, принявший форму человеческого тела и служивший посланием. Самое важное во всей инсталляции. Сам преступник в тени Клаеса. «В тени Клаеса…» Он не так смотрел. Они с коллегами высмотрели все глаза, разглядывая тех, кто есть на снимке, а надо было искать, чего там нет. Фабиан почувствовал прилив энергии и потянулся за отоскопом, который вообще-то был предназначен для осмотра ушей, но сейчас служил ему лупой. Он включил инструмент и поднес его к снимку класса. Теперь он точно знал, где ему надо искать на снимке. И точно. Вот он. В тени Клаеса Мельвика стоит преступник. Правда, Клаес его почти полностью загораживал, и лица не было видно. Его присутствие выдавала только часть волос. Они все время думали, что это волосы Клаеса, но в отоскоп было отчетливо видно, что это волосы человека, стоящего сзади. Вот только кого? Фабиан совершенно не помнил, чтобы у них в классе был еще один ученик. Мог ли он действительно забыть это? Он проверил имена под фотографией. Двадцать человек, и все они есть на фото. Двадцать. Ровно столько, сколько он все время думал. Но на снимке на самом деле двадцать один человек. То есть еще один. Тот, кто все время был среди них. Тот, на кого никто не обращал внимания, и чьего имени даже нет под снимком. Это правда или просто обман зрения? 64 Тувессон старалась как можно быстрее идти по больничному коридору, мечтая, чтобы врачу, который сопровождал ее как назойливая муха, поскорее пришло сообщение на пейджер, — тогда ему придется оставить ее в покое. — Мне совершенно не нравится эта затея, — сказал врач уже в который раз. — Особенно учитывая то, что случилось вчера. — Обещаю вести себя спокойно. — Да, но я считаю, что она еще недостаточно окрепла, и поэтому мой долг… Тувессон остановилась и повернулась к врачу. — Удивительно, как вы можете этого не понимать! Мы расследуем дело, в котором у нас одна жертва за другой, и все со смертельным исходом. Первый раз жертва выжила, и если мы можем помочь ей вспомнить, то это мой проклятый долг! — Но почему нельзя подождать, пока она… — Потому что в любой момент у нас может быть новая жертва. Вы собираетесь взять за это ответственность? Врач вздохнул. — Но я хочу, чтобы мы ее спросили, и если она не захочет, то ваша поездка не состоится. Хорошо? Тувессон ничего не ответила и пошла дальше по коридору. Ее терпению пришел конец, и она до смерти устала, хотя и поспала несколько часов, пока Утес и Лилья проверяли, всех ли в классе, кто якобы был в отъезде, действительно не было в стране. Все, кроме одного, могли доказать, что находятся за границей. Говорили, что Сет Корхеден находится в Испании, но по мобильному он не отвечал. К тому же он разведен и немного волк-одиночка. Рано делать вывод, что он и есть преступник. Но, во всяком случае, он был под подозрением. Тувессон подошла к двум полицейским в форме, сидевшим по обе стороны двери, и кивнула им. Один из них встал и открыл дверь в палату. Ингела Плугхед сидела в кровати и листала журнал по домоводству. — Здравствуйте, Ингела, вы меня помните? Мы виделись вчера. Ингела кивнула, не отрывая глаз от журнала. Тувессон села на стул рядом с кроватью. — Похоже, сегодня вам гораздо лучше. Ингела пожала плечами. — Ингела, вы помните, о чем мы говорили в последний раз? Ингела кивнула. — Вы рассказали, как развлекались со своими подругами. Вы выпивали на теплоходе «S/S Swea», когда почувствовали, что на вас действует не только алкоголь. Вы вспомнили еще что-нибудь? Ингела покачала головой, продолжая рассматривать какую-то схему вязания. — Не хотите немного поездить со мной на машине? Вдруг это поможет вам вспомнить? Ингела подняла глаза от журнала и посмотрела Тувессон в глаза. — Я не знаю. — Она перевела взгляд на врача, а потом на Тувессон. — Ингела, именно сейчас вы — наш лучший, если не сказать единственный, шанс опознать и схватить того, кто подверг вас такому ужасу. — Это он убил остальных из класса? — Мы еще не знаем. На это указывает целый ряд вещей, но есть и то, что говорит об обратном. Возможно, с вашей помощью мы получим ответ. Ингела Плугхед опустила глаза и, похоже, целиком окунулась в мир вязания. Спустя некоторое время она закрыла журнал и подняла взгляд.