Обменял паек в фабричном магазине на две тонкие тетради в клеточку и вел записи мелким почерком, чтобы не расходовать бумагу. Он не видел целесообразности в своих действиях и не представлял практического смысла изучения этих наук, однако оправдывал самообразование необходимостью тренировать ум, дабы не уподобиться овощу. Как-то перед уходом бригадир поглядел на Коренева, лежащего в углу с книгой, и сказал: – Ночью большая чистка. Сиди тихо, на улицу не суйся. Свет выключи, на всякий случай. Если попадешься, пожалеешь. Озадаченный Коренев запер дверь на замок, лег на тахту и постарался заснуть, чтоб скоротать вечер. Как назло, испытал прилив бодрости, а сна не было ни в одном глазу – он привык засыпать ближе к полуночи. Чтобы навеять скуку, нашел бригадирский фонарик и при его свете взялся читать об особенностях ферменных конструкций. И действительно, спустя минуту глаза закрылись, голова упала на справочник, а фонарь вывалился из рук и приземлился на пол у кровати. Проснулся от грохочущего шума, словно били гаечным ключом по листам металла. Грохот был до того звонкий, что Коренев вздрагивал от каждого удара. Его охватил ужас. Он окоченел, замер на тахте и старался не дышать. Звуки становились, то громче, то тише. Иногда и вовсе затихали, чтобы через минуту возобновиться с новой силой. Сердце колотилось, и Коренев боялся, что удары пульса в висках услышат те, кто на улице производят этот невыносимый шум. Он силился дышать ровнее, уговаривал сердце биться тише и считал «вдох-выдох, раз-два». Методика подействовала, отвлекся и задремал, несмотря на продолжающийся гам. Вдруг в дверь настоятельно постучали. Он подпрыгнул на тахте и задержал дыхание. – Открывайте! – потребовал лающий голос. – Немедленно. Коренев замер. – Последнее предупреждение! – объявили за дверью. – Считаю до трех. Откуда они знают, что здесь кто-то есть? Вдруг вагончик пуст? Голос отсчитал до трех, раздался треск, и дверь с оглушительным грохотом провалилась внутрь. Все. Пропал. Он обреченно закрыл глаза. Включился свет. Одеревеневшего от страха Коренева схватили за руки-ноги, посадили на табурет у стола, и направили в лицо настольную лампу. Ослепленный, он не мог видеть, кто его допрашивает, но не имел ни малейшего сомнения, что попал на допрос. – Фамилия-имя-отчество, – спрашивал лающий голос. – Коренев Андрей Максимович. – Возраст. – Тридцать. – Образование. – Высшее. Журфак. – Занятие. – Журналист «Вечернего города». – Расскажите об убийстве соседки. Коренев удивился. Откуда на фабрике знали об этом страшном случае? Верно, навели справки через полицию. – Я нашел ее мертвой в собственной квартире. Язык был отрезан, а кухня забрызгана кровью. Это все, – сказал он. – Как вы попали в квартиру? – Я все рассказал следователю, – простонал Коренев и испытал резкий приступ головной боли. – Знаменскому, Денису Геннадьевичу. Он мои показания в протокол записал. – Как вы попали в квартиру? – повторил голос. – Я вернулся после встречи с другом и заметил приоткрытую дверь. – Может быть, Нина Григорьевна проветривала помещение. Вы часто вламываетесь к соседям, если у них не закрыто? – Нина Григорьевна иногда ездила к дочери, а мне оставляла ключ на всякий случай. Ну, знаете, цветочки полить, кота покормить, или труба прорвет… Она мне доверяла… Не было ничего странного в том, что я забеспокоился, ведь Нине Григорьевне за восемьдесят, в таком возрасте может всякое случиться. Пожилой человек, сердечный приступ… – И решили проверить? – Да. – Врете, – уверенно сказал голос. – Это вы сделали. Коренев на секунду утратил дар речи. – Что сделал? – переспросил он. – Вы убили Нину Григорьевну и отрезали ей язык. – Нет! – запротестовал он. – Мне бы в голову не пришло никого убивать, тем более ее. – В квартире не нашли никаких отпечатков, кроме ваших и Нины Григорьевны, – сказал голос. – Наверняка убийца надел перчатки, а моих следов, конечно, там полно, я же часто заходил к ней в гости, – оправдывался Коренев и удивлялся тому, насколько глуп допрашивающий его голос, неспособный понять элементарных вещей. Голос замолчал. Коренев слышал скрип пера и тихое усердное сопение. В груди кипело страшное негодование, что его посмели заподозрить в омерзительном преступлении. Его осенило. – Знаете, у меня есть определенные соображения. Мне кажется, я знаю, кто убийца, – сказал он. – Озвучьте, пожалуйста. – После того, как Нину Григорьевну убили, в ее квартире поселилась странная молодая особа. Она утверждает, что ее зовут Рея, ведет себя подозрительно и вызывающе. Мне кажется, она и есть убийца, и сделала это, чтобы меня подставить. Так и было! Она убила, больше некому. Даже если и не своими руками, она могла кого-то нанять. – Чушь! – зарычал голос. – Квартира опечатана и в ней никого нет. – Живет она там, проверьте, пожалуйста, сами поезжайте и посмотрите. Страшная женщина, – стонал Коренев, готовый расплакаться. – Очень страшный человек, она во сны умеет проникать. – Зачем ей вас подставлять? Вы ее встречали до этого? Успели ей насолить? В чем кроется мотив? – сыпал вопросами голос. – Почему она выбрала именно вас? Личная неприязнь? – Не знаю, – признался Коренев. – Я ее не встречал, но ей известно обо мне все. Зачем ей это? Не могу объяснить. Я рассказал бы вам все, ничего не утаил, если бы хоть что-то понимал сам! – Странно и подозрительно, – неожиданно согласился голос и в нем на мгновение проскользнули нотки сочувствия. – Мы проверим вашу информацию. – Может, ему палец сломать? – спросил второй голос. – Зачем? – Чтобы нам голову не морочил сказками про белого бычка. – Пусть живет. Съездим, поглядим, вдруг не врет. Его схватили под руки и перенесли на тахту. В другое время он посчитал бы это излишним, но сейчас ощущал усталость и был даже благодарен за помощь. Дверь с металлическим грохотом захлопнулась, и он заснул. Бригадир пришел засветло. Он стоял у стола и просматривал записи Коренева. По непроницаемому лицу невозможно было догадаться о его мыслях. Проснувшийся Коренев его не смутил, и он продолжал методично, подобно ожившему механизму, листать тетрадки, пока не дошел до последней заполненной страницы. Коренев полез к холодильнику, достал молоко и принялся завтракать. Бригадир дочитал, закрыл тетрадь и сложил в стопку. Все так же, без слов, натянул каску и удалился, даже не спросив о ночном происшествии, несмотря на сломанный дверной замок. Через полчаса, когда Коренев притомился от скуки, поскольку бригадир не выдал никакого задания, тот вернулся, встал у стола и объявил, что со следующей недели начнется другая работа – чертить. ЧАСТЬ #III. СТЕКЛО #26. В ночь с субботы на воскресенье он не спал и ворочался в предвкушении встречи с Алиной. Он по-детски переживал, как бы что-нибудь не пошло наперекосяк. Его предыдущие отношения случались ради секса и на восемьдесят процентов из него состояли, а тут ожидалось нечто иное, новое. Он не мог сводить Алину в ресторан, кино, на набережную, и должен был полагаться только на собственные силы, небогатую фантазию и личное обаяние. Побрился, причесался, умылся под бодрящим холодным душем – после групповой фотографии о горячей воде не было ни слуху, ни духу. Выстирал одежду и готовился предстать перед Алиной при полном параде. К сожалению, утюга так и не нашел, но и без него пиджак смотрелся лучшей альтернативой спецодежде.