— Может, его доставить сюда? — Тогда я должен туз же получить деньги. — Мы это устроим. — Хорошо. — Договорились. Сколько и по какой цене? — Два кило. Двадцать кусков за все. У них на лицах мелькнуло удивление. — Это. конечно, дешево. Вашим подопечным хватит на всю жизнь, да и на сторону останется достаточно. Это контрабандный товар, и ребят, которые его доставили, убрали. Так что болтать некому и никто не узнает, куда пошел марафет. Мне нужны отмытые американские доллары без всяких налогов. Двадцать кусков меня устроят. Капитанская улыбка стала еще более масленой, а его полупоклон еще более любезным. Я читал его. как открытую книгу. Как только он наложит лапу на эти два кило, я стану еще одним американским жмуриком, которого спишут на ураган. А двадцать кусков, которые он мне покажет, так и не покинут его карманов и будут приятной прибавкой к тому жирному навару, который они получат от продажи героина. Я насадил на крючок жирного червяка, и они слопали его, не шевельнув извилиной. — Отличная сделка. Когда вас ожидать? — Мне придется вернуться в город… — Автомобиль сеньора Фучиллы в вашем распоряжении. Чем скорее мы завершим дело, тем лучше. — А как насчет наличных? — Мы приготовим к вашему возвращению. — А часовые?.. — Им будет приказано вас пропустить. — О’кей. Вроде все обговорили. Если все будет путем, можно продолжить бизнес. В его дружеском смехе было столько же веселья, сколько в стуке костей пляшущего скелета. — Без сомнения, сеньор. Заниматься прибыльным делом— одно удовольствие. Я был для него безмозглым идиотом, который подвернулся им на счастье и у которого второго шанса не будет. Они сбросят меня в море со стены, а акулы, которых полно внизу, позаботятся, чтобы тело исчезло быстро и без следа. Капитан повернулся к Фучилле: — Наш друг хотел бы повидать наших… гостей. Фучилла пригласил меня с поклоном: — Прошу, сеньор. Следуйте за мной. Огни Нуэво-Кадиса отбрасывали тусклый отсвет на низко висящие облака. Мой «вольво» удалялся от замка, лихо обгоняя старые марки автомобилей, спешащих в город в надежде укрыться от урагана. Ночной воздух был пропитан влагой, с моря налетали мощные порывы ветра. Мысленным взором я еще раз проверил планировку Замка Роз, расстановку часовых, расположение слабоосвещенных коридоров и лестничных маршей, ведущих в особо охраняемое отделение. Строители, осуществившие перепланировку, сочли невозможным протянуть электрокабели сквозь крепостные стены и потому подвесили их на штырях, вбитых в известковые швы кладки. Внутри крепости воздушный кабель подходил к распределительной коробке, укрепленной на самом верху трубы, уходившей вниз, сквозь перекрытия. Хуан Фучилла был так увлечен своей ролью экскурсовода, что не заметил моего далеко не исторического интереса к замку. Я изображал любознательного туриста и поинтересовался, между прочим, что находится под нами. Он посмотрел на меня сообщническим взглядом и многозначительно улыбнулся: — О, сеньор! Это только для внутреннего пользования. Это часть прошлого, которой мы не пренебрегаем в настоящем. У нас были изобретательные предки, особенно по отношению к врагам. Я вопросительно поднял брови, как бы не понимая, о чем речь. — Для туристов это — подземелье… камера пыток. Ну а мы называем отделением для допросов. Получаем очень эффективные результаты. Одна обстановка сокращает беседы с нашими… гостями до минимума. — Клево придумано. А повидать нельзя? Фучилла хохотнул, видимо считая, что я удачно пошутил. — А что? Вы ведь здесь по делу, с официального разрешения, так сказать. Почему бы и нет? — Все еще улыбаясь, он прищурился. — Даже очень неплохая идея. Будет вам предупреждением, что дела лучше вести… честно. Усмехнувшись этой завуалированной угрозе, я предложил продолжить наш путь. Вход в подземелье был устроен таким образом, что сразу его можно было не заметить. Фучилла специально провел меня мимо, затем вернулся на несколько метров назад и указал на пространство между двумя массивными опорами, поддерживающими потолок. Балки были прикреплены к стене множеством огромных болтов. Фучилла поднял руку, частично вытащил два из них и толкнул гранитную стену. Где-то заскрипели блоки противовеса, и плита медленно повернулась. Современные фильмы ужасов делают у нас добротно, и все же им было далеко до того, что увидел я. Орудия пыток, созданные столетия назад, были даже более изощренными, чем то, что потом придумали нацисты. Уже тогда люди изучали предел переносимости боли и изобрели такие механизмы, что могли сломить любую выдержку. Назначение некоторых орудий было настолько очевидно, что при одном их виде с любой женщиной могла случиться истерика. А уж при виде того, что они придумали для истязания мужского естества, даже у меня к горлу подкатила тошнота. Все было продумано. Предусмотрены желоба для стока крови, емкости для нечистот и даже столы со скамейками для зрителей. Я в полном восторге внимал Фучилле, который упоенно расписывал каждое орудие. Но что меня по-настоящему интересовало, так это расположение комнаты, за дверью которой слышно было равномерное постукивание движка, подающего электричество. Фучилла был вполне удовлетворен мрачным выражением моего лица по завершении экскурсии. Мы выбрались из подземелья по вырубленной в скале лестнице, и Фучилла закрыл за собой гранитную плиту, потянув за вделанное в нее чугунное кольцо. — Теперь повидаемся с теми, к кому вы пришли, — обратился он ко мне. Всего было двенадцать узников. Каждый помещался в отдельной камере с толстой деревянной дверью. В дверях прорезаны глазки для наблюдения за обитателями. Для тюрьмы камеры были обставлены даже роскошно и скорее напоминали однокомнатные гостиничные номера. Здесь находились политические заключенные, и психологически такая обстановка позволяла им на время забыть свое настоящее положение и давала хоть слабую надежду на фоне отчаяния. Наркотическая зависимость делала контроль над ними абсолютным. Живые, они являлись источником дохода или орудием политического шантажа. Их всегда можно было предъявить на переговорах, заставив действовать и говорить, как надо Ортеге. Угроза страданий и даже смерти в случае лишения наркотиков действовала безотказно. Вид Виктора Сейбла меня поразил. Тюремная жизнь словно не оставила на нем никакого следа. Он сидел за столом и что-то писал. Лицо было сосредоточено. Свет единственной лампы четко освещал его лицо, и я увидел полное сходство с его фотографиями в профиль и анфас. Сомнений, что это он, не было. Я достаточно внимательно изучал каждого из предполагаемых клиентов, поэтому мой интерес к очередному узнику, Сейблу, был в порядке вещей. Как только я узнал его, мой интерес переключился на устройство дверных замков. Выяснив то, что надо, я последовал за ничего не подозревающим Фучиллой в следующие камеры. Только бы не подвела погода. Вдруг вспомнилось, что метеослужба в Майами назвала ураган Фрэнсис. Подъехав к отелю ровно пятнадцать минут двенадцатого, я влился в поток гостей, входивших и выходивших через парадную дверь. Через минуту я сидел у стойки бара. Еще минут через десять меня засек один из охранников в казино, торопливо подошел к другому и что-то прошептал. Тот глянул на меня с недоумением и, видимо, решил выяснить что-то у меня. Он протолкался ко мне и заказал себе пива, но я нарочито делал вид, что не замечаю его. Наконец он повернулся ко мне и спросил: — Вам здесь нравится, сеньор? — Ничего. — Что-то вас давно не видно в казино. — Хватил лишнего, и мне было плохо. — Я даже весь передернулся для достоверности. — Выходил на свежий воздух. Немного отпустило. Он больше не стал приставать ко мне с расспросами, вполне-довольный тем, что я вообще вернулся, только посоветовал: — Вам бы сейчас лучше поспать. — Пожалуй, вы правы. — Я допил свое пиво, пожелал ему спокойной ночи и пошел к лифту. Но не успел нажать кнопку, как на улице раздался вой полицейских сирен. Четверо посыльных, мирно болтавших в уголке, бросились к выходу. Все, кто стоял у лифта, выжидающе обернулись. Дверь открылась, и в холл вошли пятеро мужчин, с ними несколько деловитых, строгих женщин. Следом посыльные внесли ящики с красными крестами. — Успели добраться, — заметил мужчина, стоявший рядом со мной. — Кто? — Медики-добровольцы из Майами. Они собираются развернуть здесь полевой госпиталь. Смелый народ. А бабенок могли бы и получше подобрать, — ухмыльнулся он. — Почему именно здесь? — Вы последний прогноз слышали? Эти болваны все утаивают. Но сейчас стало точно известно, что ураган движется гораздо быстрее, чем предполагалось. Слава Богу, я улетаю последним рейсом. Уже дано штормовое предупреждение. — Вы не ошибаетесь, что эго последний рейс? — Нет. Проверьте на всякий случай в регистратуре. Все остальные отменены. Вы тоже летите? Нет. — Дело плохо. Вновь прибывшие поравнялись со мной. Похожи на профессионалов. Одному было около тридцати, а троим перевалило как следует за тридцать. Женщины где-то лет тридцати, тридцати пяти. Пятый мужчина был тоже профессионал. но не врач. На нем был отлично сшитый дорогой серый костюм, ноля надвинутой на лоб шляпы прикрывали глаза. Через руку был перекинут плащ. Для стороннего наблюдателя в этом не было ничего особенного, но для меня стало ясно, что плащ прикрывал руку, готовую в любое мгновение пустить в ход оружие. Человек шел вальяжно. К чему спешить, когда то, зачем он приехал, все еще здесь и >гикуда не денется. Его имя было у меня на языке, и оно вызвало желание убить его. Это был Уайти Тасс. Я вышел на пятом этаже и направился к своему номеру. В дальнем конце коридора маячил охранник. — Увидев меня, он отвернулся, делая вид, что просто прогуливается. Я тихо постучал в дверь, и приглушенный голос спросил: — Кто там? — Морган. Открой. Джои Джолли совсем сдал. Смертельная бледность покрывала его лицо, руки дрожали так, что он не мог поставить замок на предохранитель. В гостиной жизнерадостно орало радио. Я взглянул на часы. Было пять минут первого. — Где Ким?