— Почему вы считаете, что мне можно доверять? Гэвин Вуларт собрал свои бумаги и встал. Глаза у него были ледяные, и в них отчетливо читалось, что ему отвратительны все детали этой сделки, но изменить что-либо не в его власти. Он ответил мне весьма выразительно: — А мы не доверяем, Морган. 2 Неделю они продержали меня в занюханном отеле «Монтебан», шестиэтажке, втиснутой между двумя такими же постройками начала сороковых. Возможно, с целью психологической обработки. А может, отрабатывали систему безопасности. Охранники, которых они ко мне приставили, выглядели совершенно безобидно, и только по незначительным деталям можно было догадаться, что это отменные стрелки и, чтобы располосовать тебя, им понадобится не больше времени, чем сказать «привет». По парочке этих ребят обреталось в номерах напротив и по обе стороны от моего. Двери в них были приоткрыты, чтобы наблюдать за любыми передвижениями в коридоре. Каждый выход от подвала до крыши охранялся круглосуточно. Все возможные варианты побега были ими изучены и исключены. В первые же полчаса я обнаружил в своем номере два подслушивающих устройства. В наш век электроники работа была сделана грубо. Я думаю, они хотели посмотреть, что я предприму. Зеркало над туалетным столиком явно использовалось для наблюдения. Я позабавился тем, что стал корчить рожи перед ним, так что, если с той стороны они посадили психиатра, чтобы изучать устойчивость моей нервной системы, работы я ему задал достаточно. Они все предусмотрели. Зеркало в ванной служило той же цели. Это вторжение в мою личную жизнь мне особенно не понравилось. Следовало проучить их. И как сказал один из них: «Преимущество всегда у нападающего». В первую ночь я опустил жалюзи, задернул пыльную штору и лег в постель в полной темноте. Полежал с часок, затем вытащил ящик из ночного столика, засунул его под одеяло, вышиб дно рукой и вернул ящик на место. Шуму не было, по крайней мере, не более чем от ворочающегося во сне человека. Поэтому мои охранники не насторожились, и это было их роковой ошибкой. Они наблюдали за мной, а я за ними. Единственное, что мне было позволено — это заказывать на ужин бифштекс из буфета внизу прямо в номер. Бифштексы в таких забегаловках обычно жесткие, как подошва, и единственной компенсацией был довольно острый нож. Я начал приучать великие федеральные ведомства к моим туалетным привычкам. Закончив с бифштексом, минут через десять, я включал новости по телевизору, шел в ванную, набрасывал полотенце на зеркало и начинал вырезать пистолет из дна ящика. Этим я занимался минут десять, смывал стружки и засовывал заготовку глубоко под ванну, возвращался в комнату, пил кофе и вызывал официанта, чтобы унес грязную посуду. Он был из той же компании. Взглядом проверял, все ли на месте: тарелки, приборы и прочее — и, удовлетворенный, уносил. По утрам я также регулярно отправлялся в сортир. Так что если это их интересовало, они были уверены, что кишечник у меня работает как часы. На седьмой день я закончил мой муляж пистолета. В последний раз я взял в ванную бутылку темного соуса, чтобы покрасить мое оружие, затем спрятал муляж под рубашкой, поставил бутылку на место и позвал официанта. Я все рассчитал. Они наверняка понимали, что я вычислил официанта и могу наброситься и обезоружить его, поэтому он, конечно, не был вооружен. Дверь была всегда заперта снаружи, ее открывали, только чтобы впустить официанта или горничную. Перепуганная горничная была служащей гостиницы, поэтому у дверей снаружи всегда кто-нибудь был начеку, если бы мне вдруг вздумалось бежать. Но когда ко мне приходил официант, охрана позволяла себе расслабиться. Официант явился в обычное время. Я уже изучил его повадки. Он накрыл стол и направился к двери с пустым подносом. Я зашел к нему за спину, будто бы наладить изображение в телевизоре, схватил со стола бутылку с соусом и треснул его по голове с единственного места, которое не просматривалось в зеркале. Я выскочил из двери с деревянным пистолетом в руке, и охранник, который спокойно обернулся, ожидая увидеть официанта, чуть не подавился собственной слюной. Прежде чем он успел опомниться, я приказал ему: — Тихо, парень. Повернись к стене. Все произошло мгновенно. Он повернулся, я вынул револьвер у него из кобуры и подтолкнул его к двери номера напротив моего. Тот, что был в номере, ошалело смотрел на нас; Даже без моего приказа он положил руки на стол и позволил мне забрать и его револьвер. Он только глянул на своего коллегу и хрипло прошептал: — Черт, как это вышло? — У него пистолет. — Но откуда? — Молчать, — приказал я. Я взял их же наручники и прицепил их к батарее, заткнул им рты, связал ноги простынями, чтобы не очень барахтались, и вышел, послав им на прощанье воздушный поцелуй. Прямо сказать, вид у них был весьма печальный. Назавлра они, да и другие, я думаю, запечалятся еще больше. Поскольку меня уже не будет в их компании, то это их проблемы. Дальше все пошло гладко. Я отобрал оружие у лифтера, мы спустились вниз, где я связал его и оставил в лифте с кляпом во рту. То же самое случилось и с охранником на выходе, а также с тем, что прогуливался по внутреннему дворику. Наконец я был на свободе и с целым арсеналом. Я аккуратно сложил оружие возле последнего охранника, положил сверху мой деревянный пистолет для назидания и перемахнул через ограду. Я дал им недельку попотеть. Пусть они как следует пропарятся. Представляю, что происходило за многими закрытыми дверями. Стоило мне подумать об этом, я начинал улыбаться, а потом не мог сдержать смеха. Не один человек подумал, наверное, что у меня не все дома. Но эта неделя работала и на них, чего я не осознавал. Жизнь становится скучной без мелких поросят, которые она нам подкидывает. А тут мне подложили целую свинью. Я постарался, чтобы ее съели другие. Но мне и самому хотелось подложить свинью кое-кому, и мысль об этом делалась все более привлекательной. На седьмой день я не выдержал. В субботу я вернулся в отель «Монтебан» и попросил у изумленного клерка ключ от той самой комнаты, где я находился неделю назад, поднялся к себе, включил телевизор, плюхнулся на кровать и стал ждать, пока клерк проинформирует агентов. Клянусь, такого агента я еще не видывал. Это был штучный товар. Ко мне вошла очаровательнейшая женщина из всех, кого я только встречал. Им надо было сразу приставить ее ко мне, и не было бы никакого побега. У нее были длинные темные волосы с солнечными бликами. Они в живописном беспорядке падали ей на плечи, и, казалось, нельзя было оторвать от них глаз, чтобы рассмотреть все остальное. Оторвавшись, я убедился, что и тут все было в полном порядке. Она, может, и не годилась для журнала мод, потому что ее было прелестно многовато, но с мужской точки зрения это было геометрическое совершенство. Ее профессиональная подготовка отнюдь не мешала мне разглядеть пышную, высокую грудь, красивую линию от талии к бедрам и подтянутую упругость ее живота. Это была красивая крупная женщина. У нее были огромные темные глаза с несколько восточным разрезом и полные влажные губы, на которых играла легкая улыбка. Она внимательно рассматривала меня несколько мгновений, а затем присела. — Кимберли Стейси, — представилась она. — Я из разведывательного управления Б-4, отдел А. Так вы и есть это чудовище? — Ну и дела! — только и смог я произнести. Она улыбнулась пошире. — Вы изрядно смутили моих коллег, Морган. — Поэтому они и не пришли сами? — Нет… Они просто подумали, что так будет меньше бросаться в глаза. Почему вы это сделали? — Потому что я не люблю, когда меня пытаются перехитрить. Их следовало проучить… — Я не о том. Почему вы вернулись? Я улыбнулся. — Что-то скучно стало. Хотелось позабавиться. Узнать, что будет дальше. Она согласно кивнула головой, как будто понимала меня. — Ну а если им это не покажется забавным? — Тогда я еще что-нибудь придумаю. — У вас только два варианта на выбор. — Вы так полагаете? — Получен недвусмысленный приказ. При следующей попытке вы будете убиты. Вас ждут. Но такая попытка теперь исключена. — А зачем же они выжидали целую неделю, крошка? — Нужно было все утрясти. А потом они не хотели лишнего шума. — Солнышко, не надо темнить. У них уже все было утрясено. Она тихо засмеялась, приоткрыв ровные зубы: — Я думаю, они вас проверяли. Вы были под усиленной охраной, и им хотелось посмотреть, что вы предпримете. По-видимому, они не ожидали, что вам удастся бежать. Но вы их еще более смутили, вернувшись. Они не допустят, чтобы подобная ситуация повторилась. — Что дальше? — А дальше вы пойдете со мной. Спокойно, без шума, и мы поможем вам принять решение. — А если я не пойду? — Тогда мне придется взять вас за ручку, — усмехнулась она. Я от души рассмеялся: — Идет, крошка. После такой угрозы я полностью деморализован. Только вот что… — Что еще? — Давай я тебя возьму за ручку. Так будет вернее. — Не будьте так самоуверенны, Морган, — ответила она на полном серьезе. В выражении их лиц произошла перемена. Помимо прежней агрессивности появилось некое подобие уважения, которое вытеснило неприязнь. Только Джек Догерти оставался невозмутим. Он довольно кисло без всякого любопытства взглянул на меня. В зубах у него торчала неизменная сигара. Кимберли села рядом со мной, и только тогда я отпустил ее руку. Охранники, которые доставили нас сюда на такси, остались внизу. Это были крутые парни, в их глазах читалась надежда, что я выкину что-нибудь именно в их дежурство. Они были явно разочарованы, что я обманул их ожидания. Гэвин Вуларт сидел во главе стола и все так же перебирал бумаги. Наконец он произнес: — Это была весьма ловкая операция, мистер Морган. — Благодарствую. Может, это научит ваших парней держать ухо востро в следующий раз. — Следующего раза не будет. — Это вы уже говорили в прошлый раз. Густая краска стала подниматься у него от шеи к лицу.