– Папа, можно мне уже пойти поиграть? Девочка уже прошла на территорию Парка приключений и кричала нам оттуда. Папа посмотрел на дочку, а затем перевел взгляд на меня. – Может, она зайдет, а я подожду в машине? Я объяснил, что дети допускаются в Парк только в сопровождении взрослых. Это обязательное требование, обойти которое нельзя. Девочка снова крикнула что-то папе. Видно, что она уже готова бежать играть. Папа выглянул наружу. Я следил за ним взглядом. Мы оба смотрели на его машину: старый, изъеденный ржавчиной «опель» без колпаков на колесах. – Не хотите купить машину? – В данный момент приобретение машины не представляется мне разумным, – ответил я. – Я уже это много раз просчитывал. Девочка снова что-то крикнула. Из зала доносились звуки – другие дети радостно верещали. В глазах мужчины погасли последние искры жизни. То, что казалось в нем серьезным, приобрело смертельную серьезность. Он выглядел настолько убитым, что, пожалуй, было бы неосмотрительно пускать его за руль – еще одна причина, по которой машина ему вскоре не понадобится. Ситуация была яснее ясного. Он пообещал дочке день в Парке приключений, но не мог себе этого позволить. Он привез ее и теперь вынужден ей сказать, что приключений не будет. Не знаю, откуда у меня возникла эта идея, но она возникла, вызвав цепную реакцию других, связанных одна с другой; все они росли, набирая проценты, пока не… В буквальном смысле. Я нашел решение. Оно маячило прямо передо мной, а прошлой ночью пыталось меня убить. Сочетание этих двух факторов выглядело безумием, но на самом деле было логичным, разумным и представляло собой кратчайшее расстояние по прямой из пункту А в пункт Б. – Можно вас спросить? Мужчина повернулся ко мне. Он молчал. Девочка в который раз позвала его, но ее голос раздавался уже тише – вскоре Парк проглотит ее целиком. – Парк приключений может предоставить вам кредит. Как бы вы отнеслись к этому предложению? – Что вы имеете в виду? – Вы будете нам должны. – В самом деле? – Не совсем, – ответил я, стараясь обуздать поток идей, проносящихся у меня в голове. – Давайте предположим, что Парк приключений допускает подобные займы. И процент по нему на несколько пунктов ниже, чем самый дешевый заем подобного рода. Взяли бы вы такой кредит? Голос девочки больше не был слышен. Она уже нырнула в глубины Парка. Мы с ее отцом дружно повернулись в сторону входного зала. – А какие у меня варианты? – спросил он. Я задал ему еще несколько вопросов. Он на них ответил. После чего я протянул ему два бесплатных билета в Парк – для него и для дочери. Мужчина стоял передо мной, держа в руке билеты. – Спасибо, – сказал я и оторвал еще два билета от другого рулона. – А это для кафе «Плюшка и кружка». Сегодня у нас особое предложение – блинчики «Попугайчики» со сливками и клубничным джемом. Я протянул мужчине билеты. Он задумался. – А когда я могу взять этот кредит? – спросил он. – Полагаю, очень скоро. Я на днях встречаюсь с инвесторами. 3 Парковка напоминала пустое поле. Над полем сияла полная луна. Двери Парка приключений скользнули в стороны и с щелчком закрылись у меня за спиной. Я шагал к автобусной остановке. Последний автобус отвезет меня к железнодорожной станции, а электричка доставит домой. Казалось, луна сделана из сливочного финского сыра – никогда не видел ее такой. Желтая, грузная, она нависала так низко, словно дотянуться до нее ничего не стоило. Я представил себе Шопенгауэра – как он сидит на подоконнике и голодными глазами смотрит в пространство. Я слышал звук своих шагов и гул машин с шоссе. Если быть точным, в ушах у меня все еще стоял писк клавиш большого калькулятора. Я считал весь вечер. В первый раз после ухода из страховой компании я чувствовал удовлетворение от своей работы. Я понимал: вот оно, счастье. У меня даже появилось ощущение легкости. Если абстрагироваться от того факта, что я спрятал труп в морозильнике, что я в долгу перед множеством компаний-поставщиков, государством и бандой преступников, которые сшибли мой флагшток (и флаг, и шест мы убрали, оставив только цементный постамент с торчащим из него пеньком). Плечо болело еще сильнее, чем раньше. Я шагал так быстро, как будто едва касался ногами земли. Голова была полна цифрами. Вот что может нам дать настоящее, серьезное применение математики. Счастье. Удобство. Надежду. Разум и логику. И превыше всего остального – правильное решение. Математика побеждает. Математика помогает. Математика… У меня за спиной появилась машина. Я не слышал ее приближения, потому что она очевидно прибавила скорость, находясь позади здания, и шум ее двигателя сливался с шумом других машин на шоссе. Он стал громче только тогда, когда машина повернула на парковку и двинулась ко мне. Машина высокая, и она ехала прямиком на меня. Я ее не узнал, но не собирался стоять на месте и ждать, пока не увижу логотип на бампере. Внедорожник. Большой и тяжелый. Я развернулся и побежал. Единственное, о чем я думал, это канава между парковкой и дорогой. Переехать через нее, чтобы все четыре колеса остались на земле, было невозможно. И мало кому удалось бы через нее перепрыгнуть. Мне предстояло спуститься по одному крутому откосу, а затем подняться по другому, такому же крутому. У меня возникло ощущение, что до края парковки – несколько километров. Я бежал и бежал; чувство, что я почти лечу по воздуху, почему-то пропало. Напротив, ноги у меня словно приклеились к асфальту. Я услышал шорох шин, урчание мотора. Я неожиданно сменил направление, надеясь, что это собьет с толку водителя. Моя тактика сработала. Но только на полсекунды. Шины взвизгнули. Машина начала поворачивать. Я слышал, как взревел мотор. Водитель ударил по тормозам, а затем снова дал по газам. За мной как будто гнался очень ловкий танк. Я снова сменил направление, удлиняя свой путь, но второй раз водитель на тот же самый трюк не повелся. Я уже засомневался, что сумею добежать до канавы. Она слишком далеко, а внедорожник слишком близко. Но я продолжал бежать. Рев двигателя заглушал все остальные звуки. Он становился все громче. Водитель переключил передачу. Еще чуть-чуть, и бампер упрется мне в спину. Еще миг, и я окажусь под колесами машины. Еще миг, и… Машина проехала мимо, задев зеркалом с пассажирской стороны мое левое плечо – то самое, раненое. От удара я споткнулся, и увидел, как внедорожник сделал быстрый разворот. Это все, что я увидел. Я упал на землю, несколько раз перекатился по асфальту, оцарапав колени, ладони и локти. Снова раздался шорох шин, и дверь внедорожника открылась. Я услышал шаги и понял, что должен опять бежать – на сей раз у меня не было кроличьего уха в качестве орудия защиты. Но я не успел встать на ноги, когда А. К. завел руки мне за спину и дернул вверх. От боли у меня помутилось в голове. Я попытался освободиться от его хватки, но это было не легче, чем в прошлый раз. Чтобы сравниться с ним в бойцовских качествах, мне следовало быть на двадцать лет моложе и на семьдесят килограммов тяжелее. И сегодня вечером этого не произойдет. Он сделал несколько шагов к внедорожнику. Задняя дверь была открыта. Я вдруг осознал, как изменилась моя жизнь с тех пор, как всего несколько недель назад я принимал участие в семинаре Перттиля на тему позитивного влияния на рабочую атмосферу. Затем я увидел на водительском сиденье Игуану. Выражение его лица было таким же холодным, как его глаза. Внедорожник взял курс прочь из города. А. К. сидел рядом со мной на заднем сиденье. В ушах у него торчали наушники. Я слышал постоянное низкое буханье – он слушал музыку. А. К. держал меня за запястье. Никаких наручников, никакой веревки, никакого скотча. Только его лапища шириной с разделочную доску. Его пальцы толщиной с кабель обвились вокруг моего запястья математика. Мы по-прежнему оставались в разных весовых категориях, хотя он больше ничего мне не выкручивал. С одной стороны, я почувствовал облегчение: человек, едва не сбивший меня машиной, был мне знаком. С другой, я понимал, что времени у меня нет. Мы едем не в кино и не в закусочную съесть по хот-догу. – Я ждал вас раньше, – сказал я. – Я провел некоторые расчеты. У меня есть предложение. – У меня тоже есть предложение, – немедленно отозвался Игуана. Больше он ничего не сказал, и суть его предложения осталась для меня загадкой. – Я не знал, как с вами связаться, – сказал я и попытался вытянуть ноги. Колени саднило после падения. – Я даже не знаю, как вас зовут. Я имею в виду, вас обоих. Вернее, я знаю, как зовут его. Почти знаю. Предполагаю, буквы обозначают его инициалы. В Финляндии есть примерно пятьдесят распространенных имен, начинающихся на А, и около пятисот фамилий, начинающихся на К. Но если взглянуть на частотность этих имен в разных возрастных группах и принять во внимание, что я могу более или менее точно угадать его возраст, то достаточно высока вероятность, что его зовут Антеро Корхонен, а не Абрахам Керасаари. Я верю в законы вероятности, и это могло бы стать хорошим началом, но только при условии, что я… – А. К. – это имя и еще одно имя, – сказал Игуана. – Оба прозвища. Оба придуманы мной. Кроме меня, их больше никто не знает. Даже сам А. К. – Это делает нахождение точного числа достаточно сложным, – признался я и покосился в сторону. А. К. выглядел так, словно ни наш разговор, ни происхождение собственного имени совершенно его не интересовали. – Как я уже упоминал, я произвел некоторые расчеты и… – Почему ты не сказал об этих расчетах раньше? – Я произвел их только сегодня. Сегодня меня посетила одна идея. Точнее, сегодня утром. – Ясно, – сказал Игуана своим ледяным голосом. – У тебя внезапно возникла идея, когда тебя чуть не сбил внедорожник, а А. К. взял тебя в клещи и швырнул на заднее сиденье машины. Обычно это пробуждает у людей фантазию. Мне приходилось выслушивать много всяких идей. Как раз в такие моменты. А ты случайно не видел одного широкоплечего парня, который должен был нанести тебе визит? Машина подъехала к перекрестку и свернула на маленькую извилистую дорогу. Уличные фонари у нас за спиной исчезли. Мы продолжали ехать сквозь осеннюю ночь. – Нанести мне визит? – спросил я. Глаза Игуаны на секунду оторвались от дороги и взглянули в зеркало заднего вида. – Напомнить тебе о долге? – спросил он. – Забавная штука. Я просил его заскочить к тебе и сказать то же, что говорили мы, только немножко по-другому. Так, чтобы ты действительно понял. Парень позвонил нам, чтобы уточнить: ему ехать в парк аттракционов или в парк приключений. Я как раз собрался сказать ему, что мой парк – это парк приключений, и объяснить, в чем разница между первым и вторым, но сообразил, что не хочу продолжать этот разговор. И прикусил язык. – Но после этого, – сказал Игуана, – мы ничего о нем не слышали. Мы прокатились вокруг парка и не нашли его машину. Он как будто испарился. А ты что, тоже его не встречал? Я видел в зеркале его глаза рептилии, видел дорогу, залитую неярким лунным светом. – Я не помню ни одного особенно широкоплечего клиента, – честно ответил я. – Большинство посетителей парка отличаются скорее стройностью. Игуана молчал. Расстояние между домами, мимо которых мы ехали, становилось все больше. – Я ему звонил, – снова заговорил он, – но звонки не проходят. Это меня немного беспокоит, если ты понимаешь, о чем я. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Телефон. Разумеется. Он на дне морозильника. Возможно, в одном из карманов. Я ведь взял у него только ключи от машины. – Вот я и подумал, наверное, стоит спросить у тебя. Вы с ним разговаривали? Как прошел разговор? – Я не разговаривал ни с каким широкоплечим парнем, – ответил я и опять сказал чистую правду. Наше с ним общение трудно было назвать разговором. Игуана молчал. Он включил поворотник – как раз вовремя перед поворотом. Машину он вел, не нарушая скоростной режим. Мы приблизились к выезду на грунтовку – то, как он это сделал, можно было показывать на курсах вождения в качестве образца. Любой инструктор поставил бы ему высший балл. По дну машины застучал гравий. Ночную тьму разбавлял слабый свет луны. Машина замедлила ход. Гравий кончился, началась грязь. Машина раскачивалась из стороны в сторону – шины попадали в узкие колеи. – Предлагаю десять тысяч евро, – сказал я. – Долг составляет двести двадцать тысяч. – Но это не ваши деньги. Он молчал. – Я заплачу лично вам десять тысяч евро, если вы организуете мне встречу. – Встречу? – Во время нашего первого разговора вы сказали, что кого-то представляете. – Нет. Я никогда такого не говорил.