Мы выдали ссуды на все имевшиеся в нашем распоряжении средства. Доходы Парка увеличились, но их все еще было недостаточно. Деньги становились все более насущной проблемой. Естественно, не единственной. Мне требовалось что-то сделать с записями с видеокамер. К счастью, записи недельной давности удалялись автоматически, а Эса не имел привычки просматривать их без достаточного повода. Мое бегство от незнакомца с ножами и последующая битва с использованием кроличьего уха давно канули в вечность. По моим предположениям, Эса не видел записей, запечатлевших, как я прячу труп в морозильнике кафе. Будь это иначе, я заметил бы это по его реакции, когда мы сидели в удушливой атмосфере аппаратной и он показывал мне, какие камеры просматривают разные части Парка. Он спросил, почему я интересуюсь записями. Я дал ему честный ответ. Меня беспокоила безопасность Парка. Кристиан снова начал наседать на меня насчет его назначения на должность исполнительного директора, но теперь он изменил подход. Он больше не проявлял нетерпеливой агрессии, как раньше; он улыбался мне широкой улыбкой, демонстрируя ослепительно белые зубы. Он нашел «фантастические, сногсшибательные», по его словам, курсы. И отныне щеголял в прекрасно на нем сидящей синей рубашке. Мы не успели обсудить с ним детали, но он сказал мне, что вернется к нашему разговору после того, как посоветуется со своим наставником – что бы это ни означало. У него как раз зазвонил телефон, и я заторопился, потому что мне надо было срочно поговорить с Минтту К. Запах джина, ментоловых леденцов и сигарет Pall Mall, окружавший Минтту К, с каждым днем набирал интенсивность. Интерьер ее кабинета – плотно закрытые жалюзи, оглушительная музыка диско и освещение, как в баре, – напоминал ночной клуб. По утрам ее голос звучал так хрипло, что им можно было бы спилить высокую елку. Разумеется, она снова требовала увеличить бюджет на маркетинг. Я вслух поинтересовался, куда ушли наши последние вложенные в маркетинг деньги, поскольку единственным результатом их материализации стала жалкая коробка постеров с рекламой кредитов, выдаваемых нашим банком. Минтту К ответила, что я ничего не понимаю в долгосрочных стратегиях брендинга, ключевых целевых аудиториях и взаимодействии с лидерами мнений. Так что этот вопрос пока тоже оставался без ответа. Как и вопрос с морозильником. Йоханна следила за происходящим в кафе так, будто оно принадлежало лично ей. В каком-то смысле оно и правда принадлежало ей. В других обстоятельствах я бы этому только порадовался. Наши посетители были более чем довольны качеством и ассортиментом наших блюд и выпечки. Я и сам с удовольствием ел там сэндвичи с ветчиной и сыром. Но когда я в последний раз забирал свой сэндвич, увидел нечто такое, что совсем мне не понравилось. На морозильниках появились замки. Йоханна объяснила, что не хочет, чтобы пропадало мороженое. Вдобавок к некоторым случаям воровства она заметила, что из-за слишком частого открывания дверей в морозильниках повышается температура, что плохо сказывается на хранящихся там продуктах. Замороженное должно оставаться замороженным. Помимо всего прочего Игуана ждал от меня свои пятьдесят тысяч евро. Мне позарез нужен был тайм-аут. Поэтому я и пришел сюда. Основой моего решения послужили чисто математические методы. Когда я сталкиваюсь с особенно трудной задачей и понимаю, что зашел в ее решении не туда, то возвращаюсь к самому началу. Бесполезно пытаться решить задачу, если не определишь, в чем состоит ее ядро, потому что именно в нем и лежит ключ к решению. По этой причине я и стоял сейчас, прячась за деревьями. В мои намерениями не входило проделывать долгий путь сюда, чтобы лицом к лицу столкнуться с Игуаной. Внедорожника близко не просматривалось. Значит, Игуаны здесь нет. Но кто здесь? Во дворе я не видел никаких признаков жизни. Дом – двухэтажное блочное строение желтого цвета – напоминал традиционное фермерское жилье. Белела запертая дверь гаража. Я сделал несколько осторожных шагов. Вышел из рощи во двор и приблизился к крыльцу дома. На меня пахнуло чем-то странным. Северо-восточный ветер доносил запахи влажного леса и расположенных дальше полей, но к ним примешивался еще какой-то сладковатый душок. Я поднялся на крыльцо и поднял руку к белой круглой кнопке звонка, но не решался на нее надавить. Инстинктивно отдернул руку и шагнул назад, чуть не упав с крыльца. Дверь начала сама медленно открываться. Такие вещи сами по себе не происходят. Я услышал доносящийся из дома голос: – Хенри, заходи. От свежих булочек с корицей исходил аромат, знакомый мне по множеству булочных и пекарен. Мы сидели за крепким деревянным обеденным столом. Его центр занимала целая гора булочек с корицей. Одна из них лежала у меня на тарелке, рядом с моей фарфоровой кофейной чашкой. По ту сторону стола сидел мужчина ростом выше меня. Его широкое, похожее на лопату лицо чуть раскраснелось. – Вот, испробовал новый рецепт, – сказал он. – Но главное отличие в том, что я использовал только органическую муку. Действительно, вкус совсем другой. Некоторые говорят, что никакой разницы нет, но я с ними не согласен. Или органическая мука, или ничего. Как думаешь? Здоровяк рассуждал о выпечке с теми же интонациями, с какими выносил смертный приговор. Я не видел смысла спрашивать, как он догадался, что это я иду к дому и поднимаюсь к нему на крыльцо. Он просто это знал. Я взял булочку и откусил кусок. В окне открывался идиллический сельский пейзаж – поле, лес… Булочка была мягкая, теплая и таяла во рту. Я жевал под пристальным взглядом Здоровяка. Проглотив кусок, я сказал, что булочки ему, бесспорно, удались. – А что насчет органической муки? Над этим я долго не раздумывал. – Или органическая мука, или ничего, – сказал я. – И еще несколько маленьких секретов, – сказал он. – Чуть меньше время выпечки и чуть больше масла. Нужна смелость, чтобы оставить в середке немножко сырого теста. И корица должна быть свежей. Да ты ешь! Я ел. Меня дополнительно мотивировал черный пистолет в его правой руке. Булочка была большая. Это много сдобы. Я уже наелся, но Здоровяк чуть повел рукой с пистолетом, показывая, что я должен продолжать жевать. Я сидел в фальшивом фермерском доме посреди сельской местности где-то на юге Финляндии и под дулом пистолета поедал булочку с корицей весом в полкило и размером с два кулака. Мы не разговаривали. Естественно, я не мог говорить с набитым ртом. Но и Здоровяк молчал. Маленькая черная дырка пистолетного дула метила прямо мне в грудь. Все, что я слышал, это звуки, производимые моими собственными челюстями. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я проглотил последний кусок булки и вытер рот. Мы смотрели друг на друга. – Ну? – спросил он. – Очень вкусно, – ответил я, надеясь, что использую верную терминологию. – Температура выпекания, количество масла и органическая мука в совокупности дают превосходную текстуру. Здоровяк посмотрел на меня так, словно я был протухшей рыбиной. – Я имею в виду, ты, наверное, хочешь мне что-то сказать. Ты же не просто так сюда приехал. – Да, – кивнул я. Действительно, я приехал сюда не просто так. Или меня отведут в красный сарай, или отвезут к любимому пруду Игуаны, или я пройду назад три километра до автобусной остановки своими ногами. – У меня проблема с персоналом среднего звена, – сказал я, глядя Здоровяку в лицо, чтобы не упустить его реакцию. – Эта проблема оказывает негативное воздействие на нашу с вами договоренность. – Под средним звеном ты имеешь в виду?.. – Я не знаю, как его зовут. В последний раз я приезжал сюда в его внедорожнике. Его друга-тираннозавра зовут А. К. Здоровяк засмеялся. Это был совсем короткий смешок, и он очень быстро стих. Цвет его глаз я определил бы как средний между голубым и серым. На его лице глаза смотрелись, как две царапины, как будто он годами щурился, и в результате этот прищур остался с ним навсегда. Я глубоко вдохнул. И рассказал, как меня силой усадили во внедорожник, как превратили мое лицо в сиденье для голой женщины, а потом потребовали от меня пятьдесят тысяч евро, которые, на мой взгляд, должны принадлежать самому великому пекарю. Слово «пекарь» я не упоминал, но все остальное рассказал в точности так, как это произошло на самом деле. Мы какое-то время сидели в тишине. Я надеялся, что эта тишина не закончится новым предложением угоститься булочкой с корицей. Этого я не вынес бы. Мой желудок переполнился сахаром, маслом и органической мукой до такой степени, что я испытывал боль. – Она села тебе на лицо? – Технически я не назвал бы это сидением, – ответил я. – Она просто… опустилась. Ненадолго. Как будто запрыгнула на велосипед, но через несколько секунд устала и спрыгнула назад. Здоровяк ненадолго задумался. – Это тебя взбодрит, – сказал он. Прозвучало это так, словно он обращался скорее к себе, чем ко мне. – Эта выпечка. Булочки, булочки, булочки. Доставит приятное разнообразие. – Я не нахожу это особенно стимулирующим, – сказал я, стараясь вернуть разговор в прежнее русло. – И пятьдесят тысяч евро… – Это я понял, – прервал меня Здоровяк, снова становясь собой. Он выпрямился на стуле, но пистолет по-прежнему держал нацеленным на меня. – У тебя есть лишние пятьдесят тысяч? – Что? – не понял я. – Конечно, нет. – Как дела в банке? – Еще слишком рано для окончательных выводов. Количество выданных кредитов превысило все ожидания. – То есть деньги уходят, но не возвращаются. В его голосе появились пугающие ноты. В том смысле, что он звучал абсолютно нейтрально. Пугало содержание его слов. – На этой стадии так и должно быть, – честно сказал я. – Организация операций… – Кто-нибудь уже расплатился по кредиту? На этот вопрос у меня был только один ответ: – Нет. Но я этого и не ждал. Первые выплаты начнутся на следующей неделе. – Что там насчет Парка аттракционов? – Парка приключений. Он на грани. – На грани чего? Он приносит прибыль? – Да. Но минимальную. – Короче говоря, материнская компания вполне успешна, а у банка многообещающий старт? – Это честная оценка нынешней ситуации, – сказал я. Это была и моя оценка тоже. Но я не совсем понимал тона, в котором мы вели этот разговор. В нем присутствовало что-то не совсем правильное. Передо мной сидел инвестор, чей капитал таял и чье будущее представлялось все более рискованным, но он выглядел так, словно это волновало его меньше всего. В любом случае я не располагал временем, чтобы размышлять над этим. Мне все еще нужно было позаботиться о… – Что касается среднего звена, – прервал он ход моих мыслей, – просто скажем, что я обращу на это внимание. – Что вы имеете в виду? – Если у тебя нет пятидесяти тысяч евро, как ты заплатишь ему пятьдесят тысяч евро? – Никак. – И что будет дальше? – Он покажет эти фотографии вам и… Я хотел упомянуть Лауру, но она не имела никакого отношения ни к фотографиям, ни к этому человеку. – …Считайте, что вы их уже видели, – продолжил я. – Так что шантажировать меня нечем. – Я ему об этом скажу. Неужели все действительно так просто? Но затем до меня дошло.