Осмала на миг задумался. Похоже, мой ответ его удовлетворил. – Действительно, – сказал он. – Большего я сказать не могу. Как и я. Я понял это, когда заново заполнял морозильники. Именно в этот момент у меня зазвонил телефон. Осмала счел это знаком, развернулся, толкнул дверь и исчез в кафе. Я видел, как он своей тяжелой поступью решительно шагает к холлу и дальше, к выходу. Я достал телефон. Неизвестный номер. Я решил принять звонок, рассудив, что крайне маловероятно второй раз за день получить сюрприз. Оказалось, я могу крупно ошибаться. 29 Эсы в аппаратной не было, хотя ключи от его машины лежали у него на столе. Я взял их, опустил себе в карман и набросал ему записку, сообщая, что на несколько дней позаимствую его «шкоду», потому что мне надо кое-куда съездить по делам Парка, и обещая компенсировать расходы на бензин. Пока я не вышел в холл, я не дышал. Перемены я заметил моментально. В этой части Парка всегда находились только дети. Теперь здесь толпились и взрослые. Одни стояли на месте, другие медленно перемещались, указывая друг другу на фрески, останавливались перед ними, отступали на шаг-другой и снова подходили ближе. С каждой минутой их число росло. Перед некоторыми фресками они стояли небольшими группками. Лауры видно не было, но я надеялся, что она где-то здесь и радуется, наблюдая, как много народу пришло оценить ее работу. Эта мысль наполнила меня одновременно гордостью и печалью. Я поспешил уйти, пока мне не стало совсем худо. Я ехал, соблюдая все правила дорожного движения и не забывая поглядывать в зеркало заднего вида. Хвоста за мной не было. Дорога заняла у меня 34 минуты. Я остановился возле небольшого промышленного здания серого и винно-красного цвета. Серая часть была бетоном, винно-красная – гофролистом. На стене – подсвеченная вывеска, сейчас выключенная, с изображением клубничины и корявых букв «Джем и ягоды Южной Финляндии». Название показалось мне каким-то неполным, грамматически неправильным; впрочем, все окружающее производило такое же впечатление. Дорога заканчивалась возле здания. Она обрывалась так резко, что это рождало предположение, что изначально ее планировали продлить, пока кто-то не посмотрел по сторонам и не понял, что нет ни одной веской причины тянуть ее дальше. Насыпи по обочинам дороги, ведущей к фабрике, были лысыми. По пути сюда я проезжал мимо рощ, полей и запущенных лугов. Сюда не доносился шум модернизации. Я явно не находился в сердце инновационного предпринимательства. Я проехал чуть вверх и затормозил перед воротами фабрики. Здесь стояли еще две машины: относительно новый черный «лендровер» и красный «ауди» чуть постарше – устаревший пожиратель бензина. Я припарковал автомобиль Эсы за ними и вышел. В просветах между небольшими, но плотными серыми тучами порой проглядывало солнце, озаряя землю, но тут же скрывалось, и снова наступала темнота. Именно сейчас тучи расступились, как будто кто-то наверху включил фотоаппарат со вспышкой. В окружающем пейзаже яснее выступили березы, уже потерявшие половину листьев; оставшиеся пожелтели, высохли и сморщились. На светло-сером гравии виднелись следы недавнего дождя; кое-где вода собралась в лужи. Здание явно нуждалось в ремонте и свежей покраске. Наверху короткого лестничного пролета открылась дверь, и из нее показалась знакомая фигура. Я сомневался, что на этот раз он будет демонстрировать свои пекарские таланты. Здоровяк был в зеленой охотничьей куртке, походных штанах и туристских ботинках. Судя по цвету и выражению его лица, он был готов убить лося, причем голыми руками. Он ждал меня на лестничной площадке, держа дверь открытой. Я поднялся, и мы вошли в главный фабричный цех. Здесь высились похожие на гигантские кастрюли большие стальные цилиндры, емкости поменьше и змеились металлические трубы. Через все помещение тянулась, уходя в стену, конвейерная лента. По сторонам располагалось множество рабочих станций, оборудованных датчиками и измерительными приборами. Сталь, алюминий, резина, пластик. В воздухе пахло химикатами и совсем чуть-чуть – ягодами. Название на вывеске вызвало правильные ассоциации: это место в Южной Финляндии, где производят варенье и что-то делают с ягодами. Слышался звук работающего механизма – громкий низкий гул. Я оглянулся. Здоровяк указал мне вперед. Я двинулся к центру цеха. Здоровяк молча следовал за мной, из чего я вывел, что иду в правильном направлении. Гул усилился. – У нас проблема, – сказал он. – Какого рода? Я наконец увидел машину, издававшую шум. И кое-что еще. Машина напоминала соковыжималку – многие каждое утро пользуются такими дома – только огромную. Вместо апельсина в машину был головой вниз засунут человек. – Вы вернулись! – сказал человек изнутри машины. Его голос доносился как будто со дна колодца. – Хорошо. Как я уже говорил, сложности последнего квартала – временные. Как только начнется сезон брусники и морошки, мы возобновим производство джема. У меня есть немецкий покупатель для черники. Он приезжает на следующей неделе. Мы с вами вместе обеспечим Германию джемом… Он говорил так быстро, а эхо было таким сильным, что разобрать его было трудно. – Вот такого рода проблема, – объяснил Здоровяк, указывая на человека внутри соковыжималки. Я ответил, что не совсем его понимаю. – Ситуация довольно близко напоминает твою. Эта фабрика – перевалочный пункт для денег. Во всяком случае так планировалось. Этот парень взял у меня деньги, но в дело их не вложил. Просто потратил. А когда я послал одного из своих фрилансеров, чтобы вернуть деньги, этот парень сделал из него отбивную. – Это недоразумение! – раздался голос из соковыжималки. – Джем – это бизнес будущего. Главное – создать клиентскую базу… – Помимо всего прочего, – продолжал Здоровяк, – мне пришлось уволить некоторых из своих сотрудников, как ты знаешь. Он посмотрел на меня таким взглядом, что мне сразу стало ясно: он в курсе произошедшего на стройке. Я промолчал. – Но и это еще не все. Мне нужны деньги. Прямо сейчас. Я не собирался говорить ему, что не понимаю, о чем он – тем более, что прекрасно понимал значение каждого слова. – Вот почему ты здесь, – сказал он и сделал несколько шагов в сторону. Своей затянутой в перчатку рукой он повернул какую-то ручку, и гул соковыжималки стал громче. Затем он вернулся и стал передо мной. – Я не понимаю, как… – У тебя есть деньги, – сказал он, глядя мне в глаза. Ледяной поток проник мне во внутренности, как будто кто-то открыл у меня в животе дверцу морозильника. – Вообще-то банк… – Не работает, – сказал Здоровяк. Зато соковыжималка работала как миленькая. Я слышал ее гудение, хотя одновременно у меня возникло ощущение, что мир вокруг меня замер. Как минимум, на несколько секунд. Я молчал. – Никто не возвращает мне мои деньги, – сказал он. Я узнал в его голосе те же интонации, которые звучали, когда у себя в доме он держал меня на мушке пистолета и заставлял поедать булочки с корицей. Интонации были нейтральными, и от этого становилось только страшнее. – Я бы удивился, если бы кто-нибудь заплатил мне хотя бы проценты. Врать нет смысла. Вруны попадают прямиком в соковыжималку. – Это никакая не соковыжималка, – раздался приглушенный голос. – Соковыжималки безнадежно устарели. Бизнес на соках – ничто по сравнению с потенциалом, какой сулит производство джемов. Здоровяк повернулся и пнул ногой соковыжималку. Это был единственный жест, выдававший его раздражение. Джемовый предприниматель понял намек и воздержался от дальнейших комментариев. – У меня есть контора по сбору долгов, готовая начать работу, – сказал Здоровяк. – Я владею долей в компании, которая скупает долги. – Коллекторское агентство предложит гораздо более высокий процент, – сказал я. – Я прикидывал: у меня раз в десять выше. – Не уверен, насколько это законно. – О чем ты думал? Когда затевал эту дурацкую историю со своими ссудами под разумный процент? На лице Здоровяка не дрогнул ни один мускул. Возможно, я никогда не видел никого, кто умел бы хранить такое невозмутимое спокойствие. Я вспомнил, что мне говорила Лаура о собственной финансовой ситуации и положении других сотрудников Парка. Все они набрали займов под низкий процент, потому что были неспособны оплачивать более дорогостоящие кредиты. Не говоря уже о в десять раз более высоких ставках. Но теперь… – Ты переведешь мне деньги в ближайшие два дня. Деньги начнут поступать в Парк, а оттуда – ко мне. Я знаю, что ты с этим справишься. Я знаю, что ты найдешь способ. Я с самого начала не сомневался в тебе. Убедись, что с финансами Парка все выглядит безупречно. Потом мы пустим этот капитал на новые займы. Мне показалось или последняя фраза вырвалась у Здоровяка непреднамеренно? Нет, не показалось. Он не собирался говорить это вслух – как минимум, не сейчас. Здоровяк быстро повернулся и посмотрел на конфитюрного магната. – И пусть это будет тебе предупреждением, – сказал он. – Это еще одна причина, почему я тебя сюда позвал. – Что с ним будет? – спросил я. – То же самое, что будет с тобой, если ты не выполнишь наше соглашение. Я не помнил, что подписывал с ним какое-либо соглашение, зато понимал: спорить на эту тему бессмысленно. Похоже, наша встреча подошла к концу. Я сделал пару шагов назад, к двери. Обернувшись на Здоровяка, я увидел у него в руке пистолет – тот самый, что он держал во время нашего недавнего свидания за чашечкой кофе. – Куда это ты собрался? – На работу. Дело сложное. Мне многое надо обдумать. Это была чистая правда. Здоровяк кивнул: – Действительно. Я подождал еще пару мгновений. – Я подумал, что наша встреча закончена, – сказал я. – Разумеется, – ответил он и, не выпуская из рук пистолета, снова подошел к пульту управления механизмами. – Как минимум, официальная часть. Теперь, когда я лишился помощников, а новых еще не нашел, все приходится делать самому. В каком-то смысле получаешь глоток свежего воздуха. Чувствуешь себя простым тружеником. Солью земли. Сейчас в его голосе прорезались интонации, похожие на те, что звучали, когда он рассуждал о выпечке. Нежные, почти материнские. – Кстати, о помощниках, – сказал он. – Мне пришлось избавить нашего общего друга от его обязанностей. Будучи в состоянии легкой взволнованности он сообщил мне, что ты сделал с двумя его подручными. Полагаю, он немного ревнует, что теперь я веду с тобой дела напрямую. Мы посмотрели друг другу в глаза. Здоровяк повернулся к пульту, и гул соковыжималки усилился. Я так и не понял, разрешил он мне уйти или нет. Здоровяк повернулся ко мне спиной. Дуло пистолета смотрело в землю. Я сделал еще несколько осторожных шагов к двери. Постепенно я зашагал чуть быстрее, не отрывая взгляда от дверного проема. Я уже видел сумрачный вечер. – Помни. Два дня. 30