Я побежал. Вернулся к машине, открыл заднюю дверцу и достал фонарь. Включил его и пошел к сараю. Это старая постройка с пандусом, ведущим к широким дверям. Двери закрыты. Я обошел сарай и добрался до стены, смотрящей на рощу, из которой я в прошлый раз появился во дворе. И обнаружил маленькую незапертую дверь. Я проскользнул внутрь. Запах плесени чуть не сшиб меня с ног. Такой острый и сильный, что я почти видел его в свете фонаря. Цементный пол горбатился неровностями; маленькие окна наводили на мысль о тюремной камере. Я перешагивал через наваленные доски, какие-то обломки и горы мусора. Быстрый поиск позволил найти лестницу, по которой я забрался на верхний этаж. Дощатый настил издавал скрип, пока я передвигался в пространстве с высоким потолком, пропахшем пылью и плесенью. Каждый раз, когда луч света падал на какой-нибудь предмет, мне казалось, что он напрыгивает на меня из тьмы. Почти все вещи стояли на тех же местах, что и во время моего последнего визита. Я обошел весь сарай и остановился в его дальнем углу, как это сделал Здоровяк в прошлый раз. Затем я пробрался к главному входу, снял доску, блокирующую двери, открыл их и по пандусу спустился во двор. Сдал машину назад и остановил, наполовину загнав ее в сарай. Вылез из машины, подошел к багажнику и открыл его. Я схватил Игуану под мышки и потащил в сарай. Его подмышки были влажные и теплые. Тело было тяжелым, но гнулось. Наконец мы внутри. Я усадил его возле столба и пошел назад, к лестнице. Квадроцикл стоял на прежнем месте, и веревка все еще была привязана к его багажнику. Я отвязал веревку. Вернулся к Игуане, завязал веревку вокруг его шеи и затянул узел. Второй конец веревки перебросил через потолочную балку, вздохнул и отвернулся. То, что я делал, не доставляло мне радости; я бы предпочел вообще об этом не думать. Я вешал покойника. Процесс оказался сложнее, чем я думал. Игуана весил примерно столько, сколько в среднем весит взрослый мужчина, и он не то чтобы сильно сопротивлялся. Балка скрипела, веревка терлась о древесину, пока я ее тянул. Я пытался убедить себя, что это неизбежно. Наконец после значительных усилий с моей стороны Игуана повис в воздухе, а веревка вернулась к багажнику квадроцикла. Я спустился на первый этаж, сел в машину, выехал во двор, потом вернулся, закрыл двери изнутри и поднял с пола фонарик. В трех шагах от вершины лестницы я бросил через плечо взгляд на Игуану. Человек, который вешал других людей. Угрожал им. Использовал их. Шантажировал. Планировал убить меня. Будь я им, я бы сказал что-нибудь вроде: «Один плюс один равно двум». Но я не он. Я – это я. Поэтому я ничего не сказал. Просто еще раз повторил в уме свои расчеты и как можно быстрее убрался оттуда. Запах булочек с корицей наполнял непроницаемую ночь удивительной сладостью. Я проехал примерно восемь километров и остановился на придорожной стоянке. Стянул с рук латексные перчатки, а с ботинок – бахилы. Снял с себя рабочий комбинезон. От сетки для волос я освободился еще раньше. Все это я запихнул в черный пластиковый пакет и отправил его в мусорный бак. Вернул машину в Парк приключений и прошел километр в направлении аэропорта. Поймал такси и в начале шестого прибыл домой. Мой телефон лежал там, где я его оставил, – на столике в прихожей. Я покормил Шопенгауэра, принял душ и заварил себе чай. Я не стал делиться с Шопенгауэром подробностями событий минувшей ночи; вместо этого погладил его по голове, спине и мурчащим бокам, после чего выпустил на балкон полюбоваться на рассвет. Выпил чай, съел кусок ржаного хлеба с маслом и граавилохи. Пока я жевал, до меня дошло, насколько я голоден. Я сделал себе еще один бутерброд, затем еще один, а затем съел два стаканчика йогурта, щедро сдобренного медом. Я мотался целый день и целый вечер, и происходящее несколько отвлекло меня от регулярных приемов пищи. Наконец я налил себе вторую чашку чая, сел за кухонный стол и написал еще одно электронное письмо Осмале. На этот раз я не размышлял над его тональностью. Я сразу ее поймал. Я верил, что мое сообщение будет достаточно убедительным и побудит Осмалу к решительным действиям, несмотря на то, что предыдущее не принесло ему ожидаемого трупа. В письме я объяснил, что боюсь за свою жизнь, поэтому отправляюсь на затерянную в глуши ферму, чтобы встретиться со своим боссом – печально знаменитым преступником. И, если это мое последнее сообщение, я хочу, чтобы полиция знала, кто меня убил. Я привел координаты сарая – настолько точные, насколько это мог бы сделать предполагаемый автор письма, и добавил описание сарая. В конце приписал, что это письмо будет отправлено автоматически, если до определенного часа я не смогу попасть домой, чтобы отменить его отправку. Нажал «Отправить» и выключил компьютер. Встал, положил в посудомойку свою тарелку и миску Шопенгауэра и включил ее. Прислонился к раковине и стал слушать плеск воды. Впервые за долгое время мой разум вернулся в состояние спокойствия и очистился от ненужных мыслей. Я пошел на балкон присоединиться к Шопенгауэру. Утро только-только начиналось. Между редкими фонарями еще зияли провалы темноты. Шопенгауэр не отрываясь смотрел на ободранные, почти лишившиеся листвы березы и кусты под ними, которые выглядели гуще, чем джунгли. Я не заметил ничего необычного, но прекрасно понимал, чем вызван пристальный интерес к ним Шопенгауэра. Он принял для себя решение, что его никто никогда не застигнет врасплох. 32 Я проспал до полудня. Побрился, оделся, повязал галстук и вышел на улицу. День стоял яркий и безветренный, воздух был прохладен и свеж, солнце казалось почти белым, хотя не давало никакого тепла, словно в середине осени наступила зима. В электричке я ехал, наслаждаясь комфортом – никто не угрожал моей жизни, никто не крал у меня проездной. Я просматривал на телефоне заголовки таблоидов, хотя понимал, что еще слишком рано. О том, что мой план не сработал, я предпочитал не думать. В любом случае мне надо быть особенно внимательным и бдительным. Возможно, это не худшее, что могло со мной произойти. До того как я унаследовал Парк приключений, кому я доверял больше всего в мире? Шопенгауэру. Кому я сейчас доверяю? Шопенгауэру. На самом деле обоим: и коту, и философу. Я вошел в Парк приключений через заднюю дверь. Миновал холл, окинув его беглым взглядом и убедившись, что число посетителей снова выросло. Детей и взрослых в Парке было намного больше, чем когда-либо прежде. Муралы Лауры привлекли к себе внимание и внесли в атмосферу Парка заряд энергии, какой, по моему мнению, должен был внести мой банк. Банк, который скоро прекратит свое существование. У себя в кабинете я сел за стол и включил компьютер. Я ждал, пока загрузится система, и слушал звуки Парка. Двери кабинета я оставил открытыми, и, хотя от холла меня отделяли два коридора, эти звуки доносились до меня практически без искажений. Я вошел в систему управления банком и открыл баланс. Большой жирный ноль. Поскольку выдача займов требует всего несколько щелчков мыши, выдавать их мог каждый, кто работал за кассой. Судя по истории заходов в программу, больше всего кредитов выдал Кристиан, который, к его чести, продемонстрировал первоклассные навыки продажника. За один вечер он ухитрился выдать почти тридцать ссуд, достигнув максимального кредитного лимита. Если я не ошибался, он провернул это в тот день, когда впервые рассказал мне о своих курсах и продемонстрировал свою технику. Я снова признался себе, что был и прав, и неправ: рынок кредитования под низкий процент явно существует. Но, хотя предполагается, что условия должны соблюдаться обеими сторонами, заемщики чувствуют себя обязанными расплачиваться по этим кредитам не больше, чем если бы мы драли бы с них огромные проценты. Никто не внес даже первый взнос. Складывалось впечатление, что люди и не намеревались добровольно рассчитываться со своим долгом перед банком. Я собирался закрыть программу и открыть другую, бухгалтерскую, которую сам создал для Парка, когда в кабинет без стука вошел человек. Я понял, кто это, даже не поднимая глаз. Я узнал этого человека по походке. Лаура выглядела так, как в первый день нашего знакомства, когда показывала мне Парк. Непослушная копна густых темных волос, очки в темной оправе, все то же любопытство в глазах. И одежда та же: желтое худи, черные джинсы, пара пестрых кроссовок. Когда я подумал, что она выглядит так же, я имел в виду не только ее одежду и прическу. Я имел в виду ее самое – то, как она двигалась, как остановилась посередине комнаты. Мне показалось, что в каком-то смысле я вернулся назад во времени, в тот день, когда увидел ее впервые. К сожалению, вернуться назад я не мог. Не мог. Даже не говоря о том, что в реальности подобное невозможно. После того что случилось и с учетом всего, что я о ней знал, – я просто не мог. – Минутки не найдется? – Конечно, – ответил я, как только снова обрел способность к членораздельной речи. – Не желаешь присесть? – Наверное, так будет лучше. Лаура села по другую сторону стола. Я надеялся, что она сама начнет разговор, и полагал, что она придерживается того же мнения. Потому что я понятия не имел, что сказать. Тем более – как. Я смотрел на сидящую передо мной женщину, а в ушах у меня звучали сказанные ею недавно слова о том, что между нами все кончено. И это воспоминание меня парализовало. У меня было ощущение, что из меня что-то вырывают – ту мою часть, которая контролирует мои действия и мои эмоции. Я как будто брел сквозь жидкий цемент, и физически, и морально. – Я пришла сказать тебе спасибо, – после паузы произнесла она и замолчала, как будто ждала от меня доказательства того, что я тоже участвую в разговоре. Но я не мог выдавить ни слова. – Без тебя, – продолжила она, – эти фрески никогда не появились бы на свет. Ты разрешил мне использовать стены. Ты меня поддержал… Своеобразным способом. Я просто хотела тебя поблагодарить. – Не за что, – услышал я свой голос. Лаура замялась. Она посмотрела мне в глаза, как делала это много раз до этого, открыла рот, но тут же снова его закрыла. Со второй попытки у нее получилось лучше. – Мне предложили работу, – сказала она. Я молчал. – Я согласилась. Шум из Парка вдруг стал оглушительным – или мне так показалось? Какой-то звук выделился на общем фоне, обрел громкость, влетел мне в уши и распространился по всему телу. – Я подаю заявление об уходе, – сообщила она. Мы сидели и молчали. Оба мы смотрели куда-то вниз. Я понимал, что должен что-то сказать. Я знал даже подходящие слова. – Поздравляю. – Спасибо, – сказала она и, чуть помолчав, добавила: – Ты не спросил, куда я ухожу. Я попытался открыть рот. В голове крутились тысяча и один вопрос, но ни один из них не имел отношения к новой работе Лауры. – Куда? – наконец удалось сказать мне. – Буду расписывать стены. Как здесь. Восемь стен примерно одинакового размера. Заключила договор с компанией, которая хочет, чтобы у них в фойе была особая атмосфера. Я заметил, что у нее в глазах блеснула искра, а на губах появилась такая знакомая мне улыбка. – Для меня это возможность делать то, о чем я всегда мечтала, – сказала она. – Это мое настоящее призвание. Работа, созданная для меня. Наконец-то. Иногда наши мечты… сбываются. Она больше не улыбалась. – Я хочу, чтобы ты знал: это произошло в том числе и благодаря тебе. – Спасибо, – сказал я и хотел что-то добавить, но мысли в голове разбегались, не давая мне возможности ухватить ни одну. – Ты, наверное, помнишь, у меня были трудности с живописью. Это длилось годами. Но сейчас все изменилось. Спасибо тебе и за это тоже. – Не за что, – пробормотал я. – Всегда рад. – А что ты будешь делать дальше? Этот вопрос застал меня врасплох. Я не нашелся с ответом, и это не ускользнуло от внимания Лауры. – Похоже, дела в Парке идут отлично, – продолжила она. – Я никогда не видела, чтобы у нас было столько посетителей. – Приток посетителей бьет все рекорды, – признал я. – Хенри, это сделал ты. – Что я сделал? – спросил я, прежде чем понял, что она имеет в виду. Лаура на секунду отвернулась и пригладила свои волосы. – Если я правильно понимаю, когда ты сюда пришел, Парк переживал финансовые трудности, – сказала она. – Но теперь все намного лучше. Верно? У нас много посетителей. Все сотрудники довольны, чтобы не сказать счастливы. Можно сказать, ты спас Парк. Ты отлично поработал. Это пока неизвестно, подумал я. Все еще слишком зыбко. Все висит на волоске. И остановимся на этом. – Похоже, большая часть работы уже проделана, – сказал я. Я искренне на это надеялся. Лаура, судя по ее виду, хотела что-то сказать, но вместо этого плотно сжала губы, как будто ждала, пока не сумеет справиться с собственным порывом. Ее лицо изменилось всего на долю секунды, но я это заметил. У нее что-то блеснуло в глазах. Она коротко улыбнулась. – Не хочу тебя задерживать, – тихо проговорила она. – Никаких проблем, – ответил я, и эти слова прозвучали настолько же банально, насколько банальным был их смысл. У меня и правда не было никаких проблем. Какие проблемы у того, кто пребывает в агонии? Шум, доносившийся из холла, накатывал волнами, словно где-то рядом бушевало море. Мы какое-то время слушали этот прибой. У меня онемели пальцы. Диафрагму сдавило невидимым обручем. В животе перекатывались ледяные камни. Похоже, наша встреча подошла к концу. Я собрался с духом, чтобы сказать что-нибудь уместное. Например, то, что я должен вернуться к своим таблицам. Или что-то еще в том же роде, но Лаура меня опередила.