– На всякий случай предупреждаю. Так что лучше на тракторе… – Спасибо! * * * Дом располагался в старом районе Тянска, на улице Московской, неподалеку от площади Советов (бывшей Соборной). Окруженный тополями и липами, красивый, недавно оштукатуренный, он был выстроен еще до революции – с колоннами, эркерами и прочими «буржуазными излишествами». Позади виднелся общий для всех сарай – немногочисленные жильцы держали там ненужные вещи. Рядом с сараем прилепился кирпичный гараж, видно было, что пристроили его недавно. Два подъезда – «парадные» – располагались во дворе, напротив сарая, на улицу же смотрел лишь фасад с эркерами. Было уже довольно поздно… или рано – два часа ночи – как посмотреть! В окнах верхнего этажа, дом был двухэтажный, отражались рыжие отблески фонарей, впрочем, особой темноты не было – ночи в июне стояли светлые. Пройдя по пустынной улице, к сараю свернули двое мужчин – плечистый здоровяк и вертлявый. Одеты – как рыбаки: брезентовые плащи, сапоги, в руках удочки. У вертлявого даже ведро! Объемистые котомки на плечах, надвинутые на глаза кепки… – О! «Козлик»! Напарники чуток выждали, поспешно укрывшись за кустом сирени, пропустили проехавший мимо милицейский «газик». – Маршрут… – Осанистый глянул на часы. – Почти точно… Ну, что, Игорек? Говоришь, нет никого? – Вечером лично проверил! Часиков в шесть уехал голубой «Москвич» – новый, «четыреста восьмой». Пять двести стоит! Антиквара машинка. Летом он почти каждый вечер на даче, с семьей. – Ладно, посмотрим. Пошли, коли так. Надеюсь, на соседушек не нарвемся. – Да спят все уже, Караюшко! Десятый сон видят. Юркнув в парадное, лиходеи поднялись на второй этаж. Надев перчатки, плечистый Карай звякнул отмычкой, вставил в замок. Повозился. И, уважительно хмыкнув, достал еще одну отмычку: – Однако замки солидные… – Говорю же – антиквар! И все же, минут через десять замки поддались. Довольный Карай спрятал отмычки в карман и с усмешкой толкнул дверь. Оба осторожно вошли, тщательно затворив за собой дверь. Прислонили к стене удочки. Узкий луч фонаря мазнул по стенам… – Три комнаты и кухня. – Поставив ведро, вертлявый Игорек пояснял свистящим шепотом. – Посередине – гостиная, с эркером… в конце коридора – спальня. В просторной гостиной стоял сервант, старинный резной секретер, широкий диван и два кресла, обитые матово-коричневой кожей. Кроме того, еще имелся торшер, массивная радиола «Беларусь» и новенький телевизор «Рубин-106» – красавец на тонких ножках. – «Рубин»! – осматриваясь, с завистью протянул Игорь. – Между прочим, четыреста двадцать целковых! Бывают такие люди, которые все меряют на деньги. И не люди вовсе, а так… Вот и вертлявый, похоже, был из таких. – С собой не унесем. – Карай шмыгнул носом и подошел к секретеру. – Однако поглядим… Снова звякнула отмычка. Послышался скрежет. Напарник между тем тщательно осматривал сервант. – Ага! – Уже через пару минут он с торжествующим возгласом извлек из хрустальной вазы три золотые цепочки, пару изящных сережек и перстень с массивным синим камнем. – Сапфир, однако! Карай тоже не тратил время зря – выгребал из секретера толстые пачки денег и перевязанные бечевками облигации. – Однако, тут уже тысяч на двадцать! – Да это для него так… тьфу! – расхохотался Игорь. – Думаю, главное он на даче держит, в тайнике. – Ничего. Бог даст – пощупаем и тайник… Игорь вдруг громко чихнул: – Ну и пылища! – Тихо! Услышат! – вздрогнул напарник. – Да никто не услышит. Тут такие стены – хоть оперы пой – арриведерчи! Ага… – Луч фонарика уткнулся в висевшую на стене картину в узенькой золоченой раме. – Мазня какая-то, – презрительно выдавил Карай. Игорек усмехнулся: – Это Серов, между прочим. А вон, в простенке, – Грабарь. Хороших денег стоят – берем! – Да неужели эти мазилки… – …говорю же! Эх, темнота. – Ладно, делай как знаешь! – Ага. Вертлявый снова чихнул. – Кто здесь? – послышался вдруг заспанный мужской голос. – Виталий, ты? Что так рано? А я машину мастеру отогнал – что-то там стучит. И, знаешь… Ой… Появившийся в дверях гостиной пожилой лысоватый мужчина в полосатом халате испуганно замолчал. Не дожидаясь дальнейшей эскалации, амбалистый Карай треснул его кулаком по лбу: – Н-на! Мужчина округлил глаза и медленно осел на пол. – Говоришь, на даче? – скривился злодей. – Давай, вяжи его! Веревки в мешке. – Ага… ага… Он про какого-то Виталия говорил. – Слышал. Давай быстрее… – Ага… Караюшко… Он, кажись, того… Не дышит! – Да и черт с ним! Уходим. Живей! Притворив дверь, оба понеслись вниз по ступенькам и едва разминулись в дверях с бледным молодым человеком в сером костюме, шляпе и в больших роговых очках. Тот, видно, шел с площади – как раз должен был прийти автобус с вокзала. Верно, с вокзала и приехал. С большим потертым портфелем забавного рыжеватого цвета, какие были в ходу еще во времена НЭПа в среде провинциальных ответработников и коммивояжеров. – Ишь, как зыркнул! – Оглянувшись, Карай недобро прищурился. – Поди, запомнил, сука. Надо бы его… – Да некогда же! – резко возразил Игорь. – Вдруг шум подымет! Да и кого он запомнил-то? Удочки, плащи, ведерко – чего необычного? Рыбаки поспешают на первую зорьку! – Ладно, рвем когти, – согласился главарь и махнул рукой. В ведре, под рыбацкими причиндалами, приятно позвякивали цепочки, сережки и перстень… А в окне на втором этаже в квартире напротив мелькнула чья-то тень. Кому-то не спалось. * * * Эстонцев встретили хорошо. Лиину сразу же подселили в комнату к Женьке и Кротовой, а для Тыниса и Вани разбили во дворе брезентовую палатку. Парни были рады. – Вот и славненько! Никому не мешаем. – Ой! Как хорошо, что вы такие неприхотливые! Нет, в самом же деле, хорошо! – Начальница, Анна Сергеевна, все бегала, суетилась так, что едва не потеряла шиньон. – У нас вот здесь, прямо на улице, умывальник. А там вот душ… Говорите, на тракторе добрались? – Да! Тракторист там такой хороший парень – Степан. Он нас и до гати довел, не поленился! Потом показал, как идти. И вот… – Вот и хорошо, вот и чудесненько! У нас здесь все люди хорошие.