– Ян Викторович, с вами студенты наши хотели поговорить, – вспомнила Женька. – Про какие-то дальние хутора, заброшенные дере-евни… О-ох… Потянувшись, девушка все же не удержалась и зевнула, поспешно прикрыв рот ладонью. – Поспала бы, – хмыкнула пионервожатая. – Ян Викторович, вы нашим о лесничестве не расскажете? – Вообще-то некогда… – Прищурившись, лесник добродушно развел руками. – Но что с вами делать? Расскажу. Только недолго если. – Нет-нет, не долго, – поспешно заявила Тая. – Минут двадцать хватит вполне. – Ну, если двадцать… А вы что в тишине-то, девчонки? – Так в приемнике батарейки сели. – Женька повела плечом. – А пластинки Анна Сергеевна днем не разрешает – только вечером. Ян Викторович расхохотался: – О, как у вас! По-военному. А батарейки на почте местной есть. – Слышала, Женечка? – оживилась Светка. – Говорю же, надо ехать! Ян Викторович, оставайтесь с нами обедать. Заодно студентов дождетесь… и Анну Сергеевну. – Да неудобно как-то. – Ничего неудобного, мы все одно сегодня на подножном корму – уха! Пионервожатая тоже присоединилась: – Оставайтесь, правда. К нам аспирант еще должен приехать. Из Ленинграда! – Ну, раз из Ленинграда… тогда, пожалуй, останусь, – усмехнулся лесник. – Интересно на ученых людей посмотреть! Так и быть… Однако с меня тушенка! – А вот это хорошо! Мы ее – с макаронами. К обеду подтянулись и юннаты с преподавателями, и студенты. – О, Ян Викторович! Очень приятно видеть! – заулыбалась Лиина. – Еще раз спасибо… Лесник нахмурился и махнул рукой: – Пустое! – Ян Викторович, а дневной автобус в Лерничи примерно в котором часу приходит? – сменив рубашку и штаны на платье, спустилась с крыльца Анна Сергеевна, начальница. – Дело в том, что мы ждем научного сотрудника из Ленинграда. – Рассказали уже! – Лесник взглянул на часы. – Обеденный уж часа два как пришел. Так, коли ваш аспирант на нем приехал, уже бы должен быть. Дорогу-то знает? – Да встречают его. – Ну, если встречают… Это не ваш гость, кстати? – Подняв вверх большой палец, Ян Викторович на миг замолчал и прислушался. – Эвон, сороки-то раскричались… И впрямь через пару минут со стороны болота, из-за молодой березовой поросли показался молодой худощавый мужчина в походной брезентовой куртке и с большим портфелем странного рыжеватого цвета, потертым и довольно старым на вид. Портфель, серая фетровая шляпа, большие роговые очки – наверное, именно так и должен был выглядеть аспирант, человек ученый. Правда, вот рубаха на груди ученого человека оказалась разорванной – не хватало двух пуговиц, вырванных «с мясом», и еще на левой скуле расплывался синяк… Следом за аспирантом шагал какой-то щуплый белоголовый подросток лет четырнадцати на вид. – Станция юннатов – это здесь? – протирая очки, застенчиво осведомился мужчина. Анна Сергеевна быстро подбежала навстречу: – Да-да, здесь. А вы, верно… – …Рудис. Виталий Андреевич Рудис. Аспирант с кафедры… А это вот провожатый мой, Алик. – Розова… Анна Сергеевна. Ой, Виталий Андреевич! – всплеснула руками начальница. – Как же мы вас ждем! Располагайтесь, проводим… Сейчас и обедать сядем. Ой! А что у вас с лицом? – Переодеться у вас где бы… А с лицом… Упал! Леса тут у вас кругом, болота… – Это точно! – ухмыльнулся Эрвель. – А я как раз местный лесник. Леса – да. Это не у вас в Ленинграде! Аспирант дернулся, помолчал… и как-то задумчиво протянул: – Мне бы переодеться… – Да-да, переодеться… – начальница огляделась вокруг, – Женечка! Будь добра, проводи гостя. – Да я провожу, Анна Сергеевна, – быстренько поднялась Тая. – Как раз в комнату собиралась. Виталий Андреевич! Идемте. – Ага. Пока аспирант устраивался и умывался, уже сели обедать: хлебали под навесом ушицу. На второе Кротова приготовила перловку с тушенкой, а на третье – из сухофруктов компот. Сама же лично и раскладывала по тарелкам, ловко орудуя половником. – Сахар кончается, Анна Сергеевна. Надо бы в Лерничах подкупить. И еще хлеба. – Да-да, я напомню Гольцову, – взяв тарелку, рассеянно отозвалась Розова. – Где вот его только нелегкая носит? Женька хмыкнула: а вот это был интересный вопрос! Да и аспирант, к слову, выглядел каким-то побитым. Уж не случилось ли чего в пути? Очень похоже… – Лер-ничи – сложносоставное слово, финно-угорское, – допивая компот, объясняла Лиина сидевшим рядом ребятам – Коле Ващенкову, Маринке «Стрекозе», Вере. Судя по всему, это было продолжение разговора. – Из двух слов состоит. «Ле» или «Ло» означает «гарь», «пожарище». «Ничи» – искаженное «метц» – лес. – Вместе «горелый лес» получается, – улыбнулся Коля. – Вот именно так! Женька про себя удивилась – вот уж никогда бы не подумала, что «ничи» – это на самом деле «метц»! Ну, филологам виднее… – И вообще, сразу видно, что Лерничи – селение финское, вепсское, как тут говорят, – уверенно продолжала студентка. – Дома как стоят? – Двумя улицами. – Маринка Стрекоза тряхнула косичками. – Советская и Колхозная. Остальные все – черт-те как! – Вот-вот. – Лиина покивала. – Все потому, что улицы появились позднее. Там так – больше официальные здания: почта, клуб, магазин… – Сельсовет еще… – Вот! Финно-угры же никогда улицами избы не строили. Каждая – наособицу, на просторе. И – входом на юг. К солнышку! Даже мелкие – пионеры – заинтересовались, слушали, открыв рты. – А Рябой Порог – потому что ручей там… Бурный, волны как рябь! – тут же припомнил Коля. – Но это русская деревня. Хотя и вепсы там тоже живут. Между тем Ян Виктрович осторожно выспрашивал Алика о том, что случилось с аспирантом. – Да с Ломом он поцапался, у парома еще, по приезде… – обернувшись, вполголоса пояснил мальчишка. – Сами знаете, Ломов, если с похмелья, так и к столбу прицепится! Особенно чужих не любит… и этих – в очках. – Да, Ломов – тип опасный, – негромко протянул лесник. – А что, он вернулся уже? Говорят, в Тянск ездил. Так, говоришь, драку затеял? – Не, не успел. – Алик «вылизал» миску куском хлебушка. – Только за грудки схватил – разняли. Но мог и по лицу съездить – это у Лома быстро! – Похоже, съездил… – покивал Ян Викторович. – А что Гольцов? – А что Гольцов? – Поставив миску на стол, подросток пожал плечами. – У него сосед по бараку откинулся – Серега Силаев, ну, Сиплым его еще зовут… – Видел… – Так они в барак сразу и пошли… Ну, вместе с этим, приезжим. Сиплый самогонку у Салтычихи брал. А в бараке какой-то шум был, вроде как скандалили. Да запросто! Сиплый после отсидки злой! Всех ненавидит, особенно этих… баб. Говорит, из-за них все! Дак что говорить. Пока сидел, мать-то взяла да и померла. Чужие люди схоронили. – Да, тот еще тип, этот Сиплый… Впрочем, я его особо не знаю. Женька не то чтобы подслушивала – так, вполуха. Все ж интересно было. Колоритные какие персонажи – Лом, Сиплый… Похоже, это именно Сиплый вязался к Лиине. А Ян Викторович – молодец, разговорил парня! Ну, понятно, – живет себе на кордоне, в лесу, любые новости интересны! – Так это Гольцов тебя попросил? – Ну да, я ж рядом живу. Проводи, говорит, очкастого, от греха… А мне что? Проводил. А Трофим с Сиплым гулеванить остался… На крыльце показалась Тая – вся довольная, видать успела уже познакомиться с гостем, перекинуться парой слов. А то и не парой. – Анна Сергеевна, у нас же только в Лерничах телефон? На почте? – взяв чистую тарелку, уточнила пионервожатая. – Ой, Свет, мне каши не надо… ага… – Ну да, в Лерничах… насколько я знаю, – зачем-то пересчитывая детей, рассеянно кивнула начальница. – А тебе зачем? Позвонить хочешь?