Писать Теркина? Да, конечно, писать! Кто его там, в райкоме, знает-то? * * * Еще раз перечитав материалы дела, возбужденного по факту убийства Насти Воропаевой, Алтуфьев ослабил узел галстука и, пошире распахнув окно, попросил секретаршу вызвать Пенкина. Пока ждал, сидел, думал. Эх, Настя, Настя… Молодая смышленая деревенская девчонка. Кто ж тебя так? И зачем? Убил, труп спрятал… правда, плоховато – но тут могли и спугнуть. Родители сказали, звонили из Ленинграда, из ЛГПИ. Туда Настя и поступала, на рабфак. В деканате сказали: никто не звонил. Все документы у Насти в порядке. Никаких фотографий не надо. Значит, звонил преступник, убийца! Чтобы запутать следы. Стоп! Сначала позвонили, а потом убили. Это что же получается – была веская причина, чтобы убить? Выходит, была. И надобно ее, причину эту, искать. Найдем причину – возьмем убийцу. Позвонить могли откуда угодно. Хоть из тех же Лерничей – там телефоны есть. Да хоть с почты, из автомата. А то, что Настя поступает на рабфак, наверняка вся деревня знала. Что же она такое узнала, что ее вот так… Какой гнусной сволочи помешала молодая, только начавшаяся жизнь? Разберемся. Найдем. Отыщем… Кроме гибели Насти Воропаевой, еще не давала следователю покоя смерть аспиранта Рудиса! Потому и позвонил он сейчас в Озерск… Вроде бы ничего странного, просто несчастный случай, даже уголовное дело не возбуждали, не было оснований – одни смутные догадки. Ну да – могли помочь аспиранту расстаться с жизнью! Ранее судимые, да на почве неприязненных отношений – почему бы и нет? Может, и не хотели убивать – просто столкнули с обрыва… А может, и камешком! Экспертиза, увы, однозначного ответа не дала, и материал пока так и остался материалом проверки, сроки по которому уже подошли к концу. Ну, с этим-то проблем не возникло: Алтуфьев – как и. о. начальника – продлил. Не совсем все это, конечно, законно, но… Свербило что-то в душе – интуиция, что ли? В ночь ограбления и смерти антиквара Рудис видел двух подозрительных типов, а они – его. Если допустить, что это грабители… То что? Что, они за ним в Лерничи подались, что ли? За сотню верст киселя хлебать? Да там каждый чужой человек на виду – деревня! А может, попросили кого из местных? Того же Ломова или Сиплого. Так, пусть в Озерске отработают криминальные связи обоих. Снова звонить? А, пожалуй, не надо. Ревякин с Дорожкиным – не дураки, все сделают как надо, проверку проведут тщательно. – Звали, Владимир Андреевич? – тряхнув челкой, в дверь заглянул Сергей. В светлых узеньких брючках и модной рубашке-поло, в народе называемой «бобочкой». – Звал, звал, Сергей Петрович, заходи, садись. Красивая у тебя футболочка. – Индийская! Продавщица знакомая в универмаге… – Везет. Так что там у нас с грабежами? – Проверил все пути сбыта, Владимир Андреевич, – положив на стол красную папочку с золотистой надписью «Поздравляем!», со всей серьезностью доложил следователь. – Думаю, именно сбыт – их слабое место. Поскольку свидетель – увы… Как-то уж очень не вовремя. Вернее, для кого-то – так очень даже вовремя. – Вот-вот, и меня те же мысли терзают. – Алтуфьев потянулся к стоявшему на сейфе графину. – Водичку будешь? – Да я попил уже. – Ну, как знаешь… Поставив опустевший стакан, Владимир Андреевич вытащил было портсигар с привычным «Памиром», но, вспомнив, что молодой коллега не курит, и сам закуривать не стал, просто помял папиросу пальцами: – Помнишь, Сереж, я тебе говорил: если брать налет на «камешки» – так там, да – ювелирка. Возни с ней мало – сунул в мешок да унес. Почти так же и у антиквара… хотя там еще и картины пропали, но их тоже в котомке можно… – У тех двоих как раз котомки и были, – напомнил Пенкин. – Ну, которых аспирант погибший видел. – Да я про другой склад – у реки который. Там ведь много – мешками, коробками брали… Говоришь, никакого транспорта не видели? – Так это ж я выяснил! – Молодой следователь, волнуясь, вскинул голову. – Сразу хотел доложить, да… – Ну говори, говори! – Мальчишки там неподалеку рыбачили… ну как раз в тот день, девятого мая – потому и дату запомнили. Так они видели подводу! Лошадь каурой масти, с телегой! – Та-ак! – Что в телеге, пацаны внимания не обратили, как и на людей. Ну, двое мужиков в кепках, а как выглядели – не запомнили, – продолжал Сергей. – Один вроде постарше, другой – худой… Очень похожи на тех, кого видел аспирант! Но это пока прикидки. В телеге же, говорят, сено было… Под сеном-то можно много чего спрятать. Лошадей такой масти в городе – двенадцать штук, это по организациям, и еще четыре – частные, у цыган. – Цыган нам только не хватало! – Вот! Цыгане тут ни при чем – я их первыми проверил. Понимаете, та телега, что видели пацаны, на пневматических шинах. А у цыган – обычные, просто металлический обод. – Значит – организация! – Алтуфьев радостно потер руки. – Двенадцать – не так уж и много. – Семь! На пневматических шинах – семь. Как раз начал проверять… – Милицию подключи! – Уже! – Ну, как когда-то говорили – бог в помощь! Хоть мы и атеисты… – рассмеялся Владимир Андреевич. – С датой повезло. Девятое мая – выходной день. Значит, все лошади в организациях должны быть в стойле. Если какой-то не было – установи. Дерзай, в общем… – Алтуфьев поднял глаза. – Вижу, еще что-то сказать хочешь. Пенкин кивнул: – Хочу. Во-первых, искать наводчика, думаю, где-то в торге. Ладно, антиквар, но склады… – Само собой! Присмотрись там ко всем… только аккуратно! – предупредил Владимир Андреевич. – И спугнуть можем, и… Знаешь, директор торга с нашим первым секретарем в одном партизанском отряде были! Так что, ежели что… – Понимаю. – Еще что-то есть? – Ну… – Сергей неожиданно замялся, словно двоечник у доски. – Не то чтобы есть, но… Какая-то странность, пока еще не понял, какая. – Давай, выгладывай свою странность, – хохотнул Алтуфьев. – Вместе будем разбирать. – Я тут график построил. – Пенкин достал из папки тетрадный листок. – По дням, по неделям. И вот, смотрите… Кражи уже года два идут, и всегда начинаются где-то в начале мая. Потом все лето и – до конца октября. А потом – как отрезало – тишина! А в начале мая – опять. Получается, что же, налетчики каникулы себе берут? Зимой не работают? Как медведи, в берлоге спят? * * * – Портфель у него был, – вспоминая, задумчиво протянула Анна Сергеевна. Модный свой шиньон она уже больше не носила – перед кем красоваться-то? Студенты – по дальним деревням шастают, юннаты с воспитателями – в походе, на Койве-реке, даже повар с ними. Гольцов – и тот отгулы взял, что тут сейчас делать-то? Вот и слонялась Анна Сергеевна из угла у в угол, пила чаек, да кушала тушенку прямо из банки – готовить для себя было лень. И вообще – все было лень. Скорей бы уж дети вернулись. Хорошо вот товарищи милиционеры вдруг навестили, развеселили… – Да-да, портфель, знаете, рыжеватый такой, потертый, с желтенькими замочками, латунными, что ли… Вообще, видно, что старый. – А размеры? – Большой. – Начальница станции показала руками. – Вот такой примерно. – А что в портфеле, не видели? – Да нет, откуда? – А еще какие-нибудь вещи? Ну там портсигар серебряный, перстень, «Паркер» с золотым пером. – Нет, ничего такого не было, – засмеялась Анна Сергеевна. – Разве что авторучка была, шариковая. Импортная. Синяя такая, пластмассовая. Ну, знаете, по три рубля. – Понятно. Начальницу станции юннатов Дорожкин и приехавший утренним автобусом Ревякин расспрашивали вместе. Участковый забрал Игната с парома и сразу на мотоцикле сюда. Кое-что нашли – пару рубах, брюки, бритвенный станок, паспорт… А кошелька и денег – нет! Ну так да – кошелек-то или бумажник при нем и был. Да сплыл… Значит, не сам он… Хотя могли и после смерти уже пиджачок потискать. – А вот вы в прошлый раз сказали, что аспиранту нужно было срочно позвонить. – Ревякин раскрыл прихваченную с собой папочку с материалом проверки. – А с чего вы взяли, что срочно? – Ну, он так быстро вдруг спохватился, знаете… Словно что-то вспомнил важное. Всем так и сказал, мол, надо позвонить. – А в какой именно момент вспомнил? Сразу, как приехал? – дотошно уточнил Игнат. – Н-е-ет. – Начальница задумалась. – Наверное, это в обед было. Или сразу после… Да, после – у нас лесник был, Ян Викторович, он как раз уехал уже. Хотя нет, еще не уехал. Он же и посоветовал в Рябом Пороге из магазина позвонить. Так куда ближе! Вот товарищ аспирант утром и отправился. С девочками нашими. Те его до озера довели… Да вы знаете. Чайку хотите? Со смородиновым листом. – А в его комнате портфеля нет? – вдруг вспомнил Игнат. Дорожкин махнул рукой: – Нету. Давай-ка лучше к озеру. – Ага. От чая милиционеры отказались и, вежливо поблагодарив начальницу, поехали к лесному озеру – место происшествия еще разок осмотреть. Осмотрели. Ничего нового не нашли. Да, откровенно говоря, и не особенно-то надеялись. Дул ветер. По синеватому небу плыли белые кучевые облака. Озеро рябило мелкой волной. – Ну да, – глядя с кручи, покачал головой Игнат. – Свалишься на камни – костей не соберешь. – Зато место красивое! – засмеялся Дорожкин. – Прямо импрессионизм! Оперативник удивленно хмыкнул: – Ты откуда таких слов нахватался, Игорек? Еще скажи – волюнтаризм!