– Я Мезенцев… Максим… Вы меня помните? Ну, еще бы! Года три назад… нет, уже четыре… впрочем, это уже совсем другая история… – Входи, входи, Максим, садись. Что хотел? – Я это… – Парень явно волновался, шмыгал носом, да и руки его никак не находили покоя. – Я хоть ему и вмазал – и за дело, но… справедливость ведь должна быть? – Ну, конечно, должна! Ты говори, говори… Макс столкнулся с Женькой в коридоре. Оба улыбнулись, как хорошие друзья, не больше, поздоровались «привет – привет», Максим еще успел спросить девушку о здоровье. Та в ответ хихикнула: – Да нормально все. Мне же не сто лет! Сейчас вот к следователю… – А я от него… – Ну, пока. Увидимся. – Ага. Ох, не так надо было сказать Максу! Да он и хотел не так, а как-то… более радостно, что ли. Да и не это вот неопределенное «ага», а – «обязательно увидимся, Жень, я очень рад, что ты…» и все в таком духе. Повзрослела Женька, похорошела – уже не та сопливая семиклашка, которую помнил Максим, совсем не та… Может быть, потому и оробел парень? Оробел, оробел – уж сам-то себе мог признаться. И еще как-то стеснялся он общаться – из-за Веры… С ней, кстати, тоже нужно было что-то решать. Женька оглянулась уже у двери кабинета. Наверное, хотела что-то сказать, но Макс уже ушел… – Вызывали? – Вызывал, вызывал. – Следователь широко улыбнулся и кивнул на стул: – Присаживайся, Евгения Александровна. Платье у тебя шикарное! Нет, в самом деле… Вот тут уж Алтуфьев нисколько не покривил душой – короткое летнее платьице голубого крепдешина с тоненькими бретельками на плечах и лаковым золотистым поясом очень шло девушке. Такие платья, верно, как раз для таких вот юных и шились… – Ну, садись, красавица. По глазам вижу, что-то важное сказать хочешь! – Да, – чуть смущенно улыбнулась девушка. – Я уже рассказывала Игнату и Игорю, милиционерам… Вон как уже – не «товарищ капитан», не «участковый», а вот Игнат, Игорь… Как же быстро растут девки! Невеста уже. Взрослая. – Жень, у тебя когда день рождения? – Так через три дня… Восемнадцать… Папа уже и подарок подарил. – Знаю – мотороллер. Как, ездит еще? – Так, а я на чем приехала? – Ах, ну да. Ладно. – Владимир Андреевич потер руки. – Однако же перейдем к делу. Значит, начни с того, как ты пошла прогуляться к реке… Койва, да? – Ну да – Койва. Женька рассказала все – про таинственный лодочный гараж-схрон, и про то, как его заметила, и как снова пришла, и про чужие взгляды, и камни… А потом – река, жуткое течение, и снова камни – только уже в воде… – Если бы не Сергей, я бы утонула, правда. – Девушка передернула плечами – худенькими, загорелыми. Ссадины уже зажили, но вблизи все еще были заметны. Вот ведь, бедняга! – Я о камень ударилась… Он меня прямо из-под воды вытащил… Рыбачил рядом. И вот… Повезло! – Да уж… Значит, того, кто кидал в тебя камни, ты не разглядела? – на всякий случай уточнил следователь. – Нет. Там заросли такие… Вообще ничего не видно! И гараж этот… или ангар – ну вот ничуточки не заметен! Ни с берега, ни с воды… Я же по воде к нему подходила. – И как разглядела? – Так солярка же на воде… или бензин… Там омуток такой, вода стоит, а на ней радужная пленка. – Молодец, – похвалил Алтуфьев. – Приметливая. Сама как думаешь – кто бы это мог быть? Ну, кто в тебя… – Хозяин гаража, верно. – Девушка повела плечом. – Кто же еще-то? Не думаю, что убить хотел. Скорей – отпугнуть. Ну, чтобы, где не надо, не шастала. – Понятно, понятно. И что же, за кустами никакой тени не мелькнуло? Или ты внимания не обратила? – Ой… А ведь обернулась же! – сверкнула глазами Женя. – Показалось, будто медведь. Ну, такая вот фигура… – То есть человек не худенький, а совершенно наоборот – крепкий, высокий? – Да-да-да! Именно так и есть – крепкий. Да и каменюки он кидал – ого-го! Не всякий поднимет. – А гараж этот ты, значит, так и не осмотрела? – Нет. Я бы, может, и смогла бы, из любопытства. Да не успела… – А можешь нарисовать, где он расположен. – Владимир Андреевич пододвинул девчонке чистый листок. – Вот тебе карандашик. – Ага. – Женька взяла карандаш, прищурилась, задумчиво покусала губу. – Ну, вот река… Это вот – наш лагерь… вот так палатки… Тут вот заросли… Камни… А вот он – гараж или схрон. От лагеря метров сто, если навскидку. – Молодец! – Ой, не все еще. Тут вот север, тут юг. Запад – восток… так получается… – Совсем хорошо! – улыбнулся Алтуфьев. – Умная ты девушка, Женя! Говорят, поступать в этот год собираешься? Если не секрет – куда? – Не секрет. – Девушка поправила волосы. – В Ленинград, в Герцена. На исторический. – Историю очень любишь? – Да не то чтобы люблю… Просто интересно. Да и… – Женя на миг задумалась, – куда еще? Мы тут, в провинции, что и знаем-то? Мед, пед и сельхоз. Ну, лесной еще… – А что же не университет? – Алтуфьев хитро прищурился и склонил голову набок. – В ЛГУ?! Да я даже и не думала! – А зря! На юрфаке, между прочим, очень даже интересно. И экзамены там, кстати, такие же, как и в Герцена. Что, не сдашь, что ли? – Побаиваюсь, – честно призналась девчонка. – Вдруг да не поступлю? Это же универ все-таки! – Ну, не боги горшки обжигают. Я ведь на полном серьезе, Женя! – Владимир Андреевич говорил вкрадчиво, словно вел допрос. Ну, так и дело-то было важное! – Ты подумай, ага? А мы бы тебе от прокуратуры – направление! Знаешь, льготный набор… Вот тут девушка заморгала: – Направление? Мне? – Ну, а почему бы и нет? Я как раз сейчас туда-обратно мотаюсь – так и привез бы. Только копию паспорта сделай. И аттестата. Есть у тебя паспорт-то? – Есть. Молодым ведь всем, кому шестнадцать… – У Женьки вдруг закружилась голова – по-настоящему! Вот кто бы мог подумать, что так… Даже не знала, что и сказать… – А… копию от руки можно? – Можно! – ободряюще кивнул Алтуфьев. – Я лично заверю. Даже не думай, Женя! Такие приметливые и дотошные люди, как ты, нам очень-очень нужны. Надо сказать, девушка вышла из кабинета в смятении. Уселась на сиденье, завела свою щегольскую «Вятку»… и вдруг улыбнулась: «Ну, а что? Почему бы и нет? Тем более направление!» – Эх! Красавица, комсомолка, спортсменка… и вообще – молодец! – Глянув на отъезжающую Женьку в окно, Алтуфьев радостно потер руки и хмыкнул: – А ты, Владимир Андреевич, – тот еще жук! Надо же, сагитировал девочку. Уговорил! Трескуче зазвонил телефон. Бросив на стол портсигар, следователь взял трубку: – А, Сергей Петрович! Рад слышать. Ну, докладывай, что там у тебя? Пенкин порадовал, очень! По его поручению (с подачи Алтуфьева) ленинградские опера вышли-таки на любовника Ираиды Векшиной! Вышли не то чтобы легко, но и без особых усилий. В торге-то в основном женский коллектив, что ж вы хотите? И чтобы женщина да перед коллегами не похвастала, что у нее есть мужчина? Пусть и не муж, пусть хоть какой, но – «мой»! Вот и Ираида Федоровна проговорилась… нарочно, чтобы все слышали и завидовали! Сначала эдак вскользь упомянула – «мой», а потом и коллеги женского пола любопытство проявили… как те старушки на лавочке в Автово. – Ну-ну, Сереж, не тяни! – И человек этот – некий Авдейкин, Игорь, экспедитор Тянского городского торга! – торжествующе доложил Пенкин. – Кстати, из моего списка, помните? Отсидел два года в ИТК-12 дробь два, в Пермском крае, за кражу. Два года назад освободился, вернулся в Тянск, встал на учет в милиции и устроился на работу на железнодорожный склад грузчиком, потом перевелся экспедитором в торг. И завел себе любовницу в Ленинграде – Ираиду Векшину! Ведет себя положительно и вообще, как записал в наблюдательном деле участковый, твердо встал на путь исправления. Но… мне кажется, – ниточка! А, Владимир Андреевич? – Молодец, Сережа! – закричал в трубку Алтуфьев. – Ты вот что… особо пока не радуйся, но за ниточку потяни! Аккуратненько так потяни, чтобы не оборвалась. С участковым поговори, с операми… В общем, приглядись к этому Авдейкину, только, смотри, не спугни. – Есть, товарищ младший советник юстиции!