– Ну вот и славно. Начинай пока осторожненько, но кота за хвост не тяни. Я приеду, помогу, план составим. Положив трубку, Алтуфьев все же достал из портсигара сигарету и закурил, с наслаждением выпуская дым в распахнутую форточку. Честно говоря, не такой уж и плохой у «Памира» табак. Ничуть не хуже, чем у «Друга». Просто «Друг» – сигареты пижонские, а «Памир» – для простых работяг. Докурив, Владимир Андреевич глянул на часы – золотистую, с синим циферблатом «Ракету» – подарок супруги на день рождения. Время было к обеду… Скоро должен был приехать и адвокат: Ломов – гусь крученый. Как раз на после обеда были вызваны эстонцы – вдруг еще чего вспомнили, да и так, кое-что уточнить. Студентов нужно было допросить поскорее, уже сегодня они уезжали в Тянск вечерним автобусом, оттуда в Ленинград, а потом к себе, в Тарту, скорее всего, через Таллин. В общем, попутешествуют ребята, ну так ведь молодые – в радость! Задерживать их зря не хотелось, а потому Алтуфьев поторопился с обедом, благо столовая райпо (бывшая «рабочая») располагалась рядом, в одноэтажном кирпичном здании с веселенькими занавесками на окнах. Кормили там вкусно. Был четверг – рыбный день. Поставив на поднос рыбный суп, хек с пюре и заливную треску с компотом, следователь едва успел расплатиться, как в столовую вошли Тынис с Иваном и Лиина – в ковбойке и зеленых шортах. В таком виде, конечно, в деревенскую столовую ее бы не пустили, ну а тут… все знали – эстонцы. Чего с них взять-то? Завидев Алтуфьева, ребята поздоровались. – Тере, тере! – улыбнулся Владимир Андреевич. – Tore sind naha! Не забудьте зайти. – Мы тоже рады! – Лиина помахала рукой. – Да-да, придем. А откуда вы по-эстонски? Ой! Все время забываем – вы же из Нарвы! Лиину Алтуфьев допросил первой. Чтоб немного передохнула перед очной ставкой с Ломовым – тот ведь, гад, так ничего толком и не сказал. И конечно же, в убийстве Насти Воропаевой не признался. Да кто же признается, когда прямых улик нет? Ладно, начнем с малого – с нападения на Лиину и ребят. Подробно рассказав о произошедшем в заброшенной избе, девушка ответила на все дополнительные вопросы и вдруг задумалась. – Что-то еще? – моментально навострился следователь. – Ну, говори! Даже если мелочь какая. – Да-да, мелочь… – Студентка сдула упавшую на глаза челку и закинула ногу на ногу. Не совсем прилично, конечно, но ноги красивые, чего уж там… – Но, так это, непонятно… И не про Ломова – про лесника. Ну, Ян Викторович, помните? – Да знаю – Ян Викторович Эрвель, лесник, – кивнул Алтуфьев. – Хороший человек. – Да, неплохой. Только странный. – Лиина развела руками. – Я так это все время думаю. Мы как-то разговорились, да… у него же родственники из Эстонии. И сам он в Эстонии жил. Говорит, что на юге. Но, так это – странно. Он мне сказал как-то: сиди – istma по-эстонски. Но это на севере! У нас, на юге, говорят – istUma. И еще много северных слов… Это так кажется, что эстонский язык одинаковый. Но – нет! Я же филолог, я курсовик писала по южно-эстонским диалектам – тартуский, выруский. И даже сейчас южно-эстонское наречие некоторые считают отдельным языком, да! А сетуский говор – его диалектом или ветвью выруского диалекта. Там и долгие гласные не так, и причастия… И береза у нас – каск, а он говорит – койв! – Постой-постой, – замахал руками Владимир Андреевич. – Значит, ты хочешь сказать, что Эрвель – не из Тарту? – Вообще не из Южной Эстонии. – Девушка уверенно закивала. – Так это больше скажу: думаю, он там, если и был, так мало – проездом. Пословиц наших даже не слышал, а из городов знает только Выру и Валку. А ближние деревни – Антсла, Вянила – и не знает. А как же он может их не знать, если там жил и бывал в Выру и Валке? Так это странно. Вот я с тех пор и задумалась, я же филолог! – Ага-а… – протянул Алтуфьев, переваривая услышанное. А поразмыслить было над чем. Лиина – девушка умная, зря болтать не станет. Выходит, лесник что-то скрывает? Выходит, есть что скрывать… тем более ранее судимый. Правда, работает честно, без нареканий, но… чужая душа – потемки. – И еще, когда мы у лесника на кордоне сидели, кажется, за нами кто-то следил – в лесу прятался. – Кого-то заметили? – Н-нет. Потому и говорю – кажется. Мы там фотки еще делали – ну, кордона… Да! Тынис же и этого черта с ножиком снял! Если успел, конечно… Владимир Андреевич вытащил из пишущей машинки листок: – Здесь распишись… и здесь… И – «с моих слов записано верно, мною прочитано»… Сфотографировали, говорите? А пленка? Успели проявить? – Нет еще… Теперь уж дома. – Теперь уж у нас, Лиина, – серьезно заверил следователь. – Пленку у вас придется изъять, проявить, отпечатать и приобщить к делу. Если, правда, там есть что приобщать. Но тем не менее! – Ой, жаль! – Девушка искренне опечалилась. – Там у нас много таких это… снимков… ой… А вы потом вернете? – Конечно, вернем! Лично по почте вышлю. – Тянан… Спаси-и-бо! – Пожалуйста… Палун. Ну, что? К очной ставке готова? – С этим чудовищем лесным? – презрительно улыбнулась эстонка. – Так это хоть сейчас! Посмотрим, чего он там врать будет. – Ну и молодец. Подожди пока немножко. Я с ребятами сейчас поговорю, а потом и очную… О! – Заметив за окном сухонького старичка в серой пиджачной паре и шляпе, Алтуфьев радостно потер руки. – А вот, кстати, и адвокат – Крестовский Борис Арнольдович. Опытный Алтуфьев адвоката вызвал не зря. Доставленный из камеры Ломов сразу же потребовал: – Да мне хоть кто, начальник! Но чтоб был адвокат – раз положено. Очную ставку провели быстро – несмотря на показания ребят, Ломов ничего не признавал, юлил, в лучшем случае недоговаривал. В принципе, Владимир Андреевич ничего другого от него и не ждал, а потому водворил обратно в камеру. – Все ребята, спасибо! Head reisi! Счастливого пути! Борис Арнольдович, чаю будете? – Не откажусь, спасибо. У меня, кстати, с собой и печенье. – Усевшись поближе к столу, адвокат почмокал губами. – Боюсь, попытки изнасилования здесь не выйдет – свидетельской базы практически нет. Слова девушки против слов подследственного. А все сомнения, сами знаете… Даже хулиганство сомнительно. Тут ведь явно неприязненные отношения… внезапно возникшие. Разве что угроза убийства… но ведь ножа-то нет? – Поищем, – заверил Алтуфьев. – Глядишь, и отпечатки на нем найдем. Уже ближе к вечеру, распрощавшись с Крестовским, Владимир Андреевич заглянул в кабинет замначальника отделения – маленький, переделанный из кладовки. Сидя за столом, Ревякин что-то старательно писал на вырванном из школьной тетрадки листке, да так увлекся, что не сразу заметил вошедшего. – Игна-ат, – присев на стул, позвал Алтуфьев. – Роман в стихах пишешь? – Отчеты, будь они неладны. – Ревякин тряхнул головой и вытащил из стола красную пачку «Друга»: – Покурим? – Да ты и так тут накурил – топор вешать можно, – усмехнулся следователь. – На природу прокатиться не хочешь? Круглое лицо опера озарилось радостью. – С удовольствием! А куда? – На Койву. – Ух ты ж! Далеко. – Игнат покачал головой. – Это сначала до Рябого Порога. Потом пехом километров пятнадцать по бездорожью… Знаешь, через Тянск быстрей будет. – Как это – через Тянск? – удивился Алтуфьев. – Поясни. – Поясню. – Ревякин все же вытащил сигарету, сунул в рот и принялся бить себя по карманам. – Ты, Владимир Андреич, не местный – вот и не в курсе. Да куда ж я их дел-то? А то бы знал, что… Ну, ведь только же видел! – Ты что ищешь-то? – Да спички! – На! – Следователь протянул зажигалку. – Спасибо… – С наслаждением затянувшись, Игнат выпустил дым в окно и продолжил: – Так вот, я про реку, Койву… Она же почти к самому Тянску подходит, правда, там мелковата… А от Тянска до Рокина – где ближайшая к нам пристань – по реке километров шестьдесят! На лодке с хорошим мотором – часа три хода, даже меньше. Вот бы и нам на лодке… Пока в Тянск, потом туда – обратно… за двое суток управились бы, даже раньше. – Хорошо, давай через Тянск, – согласно кивнул Алтуфьев. – Катер в ДОСААФе организуем. – Ого! Целый катер! Надеюсь, не торпедный? – Хохотнув, Ревякин положил недокуренную сигарету в массивную пепельницу и пристально посмотрел на приятеля. – Я так понимаю, схрон осмотреть нужно? Ну, тот самый лодочный гараж, про который Колесникова говорила. Эх, неохота девчонку тащить… – Да, думаю, и так найдете – она все нарисовала. Понятых в Рокине сыщете… Парочку постовых с собой прихвати, из тех, кто не на смене. И это… – Чуть помолчав, Владимир Андреевич посерьезнел: – Оружие обязательно возьмите, мало ли что. А Женю, ты прав, тащить туда не нужно. Погруженный в собственные мысли, Владимир Андреевич не обратил должного внимания на слова Ревякина о реке Койве. Так, лишь принял к сведению – в свете обыска гаража-схрона… Прихватив с собой всего одного сержанта (отпуска, да и службу кому-то нести надо!), Ревякин отбыл в Тянск уже утром, на служебном «газике». Алтуфьев не обманул, договорился – на старой пристани милиционеров уже ждал быстроходный катер местного ДОСААФ. – До Рокина? – хохотнул капитан – чубатый парень в тельнике и черной фуражке с «крабом». – Да часа за три долетим! Вода нынче высокая. Владимир Андреевич лично проводил их, после чего отправился в прокуратуру – нужно было помочь Пенкину с подозреваемым. Впрочем, молодой следователь тоже не сидел без дела – установил близкий круг общения гражданина Авдейкина. Кружок оказался тот еще! Как и сам экспедитор… – Прохиндей, каких свет не видел! – входя в кабинет, кратко охарактеризовал Авдейкина Пенкин. – Друзей особых нет, но – бабник. Трусоват, но пыль в глаза пустить любит. Особенно перед женщинами. А они у него, я бы сказал, весьма определенного пошиба. Переговорил я тут с двумя… Говорят, хата упакованная и деньги всегда есть, но жмот, однако! Чтобы на ресторан развести, о-очень постараться надо. – Хата, говоришь, упакованная? – Алтуфьев сразу насторожился. – А зарплата? – Девяносто рублей оклад. И копеечные премии – далеко не каждый месяц. – Та-ак… – Я еще людей на остановке установил, – скромно потупив взор, как бы между прочим, сообщил молодой следователь. – Ну, в то утро, когда обнесли антиквара… На металлургический завод съездил, узнал, когда смена заканчивалась, кто примерно в том районе живет… Подумал, я ведь сразу-то только тех, кто уже был на остановке, проверил. А ведь еще один автобус был! Незадолго до этого. И там тоже могли видеть. Короче, есть свидетели! Видели двух рыбаков – с котомками и удочками… Один – с седой бородой, крепкий, второй – узколицый, вертлявый. Авдейкин как раз такой! И еще. Проживает в доме, где антиквар, одна бабушка… Я так подумал, неужто, хорошо спит? Зашел, чаю попил… – И? – Видела она как раз в ту ночь двоих – выходили из подъезда! Сказала, может, и вспомнит… Я ее и рабочих на сегодня вызвал – в ОБХСС. Авдейкин как раз там свидетелем по одному делу. Вот и пусть встретятся… Сразу обвинение и предъявлю! – Сережа! Не торопись. – Владимир Андреевич покачал головой. – Как еще опознание пройдет… Потом подозреваемых допросишь – и в камеру… И сразу – обыск. Чего найдем – пусть объясняет. А дальше уже дело техники… Конюха из Зеленого Бора тоже вызови. Кстати, как там с раненой ладонью?