— А у вас тут весело, — замечает Зарина. — Прямо скучать не приходится. — Мне с ним вообще скучать не приходится. Безотносительно электричества, — машинально отвечает Сашка, слегка забыв, с кем именно разговаривает. — Вас генератор разбудил? Простите, но мы все без него замёрзнем. — Меня этот слон разбудил! Он топает, как будто в нём килограммов двести. Ещё и разговаривает сам с собой. Куда его среди ночи понесло? Генератор заводить? — За яблочком, на кухню. Генератор я завожу, там же бензин, резкий запах. Зарина качает головой. — Детка, ты зачем такой крест на себя взвалила? Ты же надорвёшься. — Справляюсь. Звучит резко, хотя в последний момент Сашка удерживается от откровенного хамства. Всё же Зарина. Жена. Уважать. — Любишь его, — утвердительно. — Видно. В каждом слове видно, в каждом взгляде. В пудинге твоём творожном, в генераторе. Ты ведь замёрзнуть не боишься, верно? Ты переживаешь, как бы он лишний раз не чихнул. Сашка пожимает плечами. Она давно уже старается не разговаривать на подобные темы. — У нас во дворе сирень росла, — неожиданно и как-то совсем невпопад говорит Зарина. — На старой даче, самой первой. Сева такой гордый был, что удалось участок получить — тогда ещё получали. Построил какую-то хибару, сейчас у нас сарай для садового инструмента лучше. Но жить можно было, в тёплое время года. И вот приехала я на дачу как-то, одна, без него. Он на очередных гастролях был. И смотрю, сирень зацвела. Красивая такая, а пахнет как! А Сева не видит, Сева в какой-то тьмутаракани, поёт про счастливое будущее нашей родины. И приедет только через месяц, когда сирень давно уж отцветёт. И мне так грустно стало, так горько. Что сирень без него цветёт, представляешь? И сижу я на лавочке, на сирень смотрю и реву в три ручья. Вот ведь дура, а? Сашка молчит. Потому что точно такая же дура. Только немножко моложе. — А знаешь, как надо было поступить? Надо было нарвать сирени, сделать букет, поставить в воду и наслаждаться. Самой! Для себя букет нарвать. Сашка мрачно смотрит в свою чашку. Ну да. Теперь у Зарины и сирень, и розы, и что там ещё растёт на их новом, огромном участке, только для неё. Сильно она стала счастливее от этого? — Потому что он там, на гастролях, жил. Давал концерты, общался с поклонниками, заводил новых друзей и даже баб. А я сидела и ждала. И ревела. А потом вдруг раз, и жизнь пролетела. И он еле ползает, и ты пугаешься отражения в зеркале. Жизнь — она очень быстро пролетает, Саш. — Я знаю. Поэтому ценю каждый день. — Но сирень не рвёшь, да? — Да. Молчание. Сашка допивает свой чай. Ставит чашку в раковину. На секунду задерживается, не зная, надо ли что-то говорить. Неудобно оставлять гостью одну. — Иди, — усмехается Зарина. — Ты же переживаешь, вдруг он там проснётся, а тебя нет. Одеялко некому поправить. Иди, укрой его получше. Только не выше груди. — Я знаю. — Ну конечно ты знаешь. Даже не сомневалась. Сашка уходит из кухни. Всеволод Алексеевич спит, одеяло на месте, поправлять не надо. Сашка тянется за электронной читалкой с сожалением думая о бумажной книге, которую сегодня так и не удалось почитать. В читалке её нет, так что придётся в электронке читать одно, а в бумаге другое. Но всё лучше, чем маяться от бессонницы до утра. И Сашка погружается в надуманные страдания очередного лирического героя, пока её собственный герой спокойно спит. И время от времени бросает взгляд в окно, где на снегу отражается свет из окна кухни. Либо Зарина забыла выключить электричество, либо ей тоже не спится. И Сашка даже знает, почему. ПМС у дракона — Ты можешь не ехать, если не хочешь. Я тебя не заставляю. В конце концов, ты не обязана! Он заводится всё больше и больше. Глаза сверкают, вещи в чемодан не кладёт, а швыряет, причём все подряд, даже не глядя. А Сашка сидит на кровати и думает, что ей делать. — Я всего лишь спросила, не слишком ли много у нас стало поездок. — Для вышедшего в тираж артиста, да, Сашенька? Да что ж с ним такое-то. Её уютное сокровище сейчас больше дракона напоминает. Или дракониху в ПМС. Слова не скажи. — Если бы вы действительно вышли в тираж, вас бы не звали каждый месяц куда-нибудь с концертом. У меня лично такое ощущение, что у вас новая волна популярности начинается. Ну или востребованности. — Ну конечно, да. Один несчастный концерт в месяц. Просто рвут на части! В чемодан летит домашняя футболка, которую давно пора выбросить. Сашка качает головой и выуживает футболку обратно. — Возьмите новую. А этой я полы мыть буду. У неё уже дырка на плече, вы в дырявой по отелю ходить собрались? Там отель-то хоть есть приличный? Или как прошлый раз? — Пять звёзд, — фыркает Всеволод Алексеевич. — Устроит ваше величество? Впрочем, повторюсь, ты ездить за мной не обязана. Ну конечно, ага. Недели две у него стабильный сахар, астма о себе знать не даёт, и сразу характер проснулся, настоящий, Тумановский. Но Сашка ещё в своём уме, чтобы об этом напоминать. И никуда она его одного не отпустит. Мало того, что он, оказавшись один, особенно ночью, резко передумает. Так ещё и она без него на стенку полезет за пару часов. И от беспокойства, и просто от тоски. — Я понимаю, тебе приятно думать, что я беспомощен. Но хочу напомнить, что я всё-таки взрослый человек, который как-то раньше ездил на гастроли, выступал, работал. И если я иногда неважно себя чувствую, ещё не значит, что меня можно низводить до уровня пятилетнего ребёнка, и… — Господи, Всеволод Алексеевич! — Сашка не выдерживает и срывается с места. — Да я хоть раз такое сказала? Я просто переживаю, что вы опять загоните себя в гастрольный график! А то я не знаю, как устроен шоу-бизнес! Одни прокатчики сделают успешный концерт, другие на них посмотрят, потом третьи. И у вас снова будет чёс по всем зажопинскам нашей родины, соскучившимся по любимому артисту. А вы ж никому не откажете! Сашка протискивается между ним и шкафом, достаёт с нижней полки свою дорожную сумку и кидает на кровать. Всеволод Алексеевич внимательно на неё смотрит. — Что? Больше не буду спрашивать, куда мы едем! Вообще сумку разбирать не буду. Сделаю себе гастрольный чемодан, схватил и поехал. Как у вас в лучшие годы. Смеётся. — Не было у меня никакого гастрольного чемодана, Сашенька. Зарина Аркадьевна каждый раз перебирала все вещи, одежду перестирывала, остальное раскладывала по местам. Ты меня с кем-то перепутала. С Рубинским, наверное. Подкалывает. Потому что Сашка точно помнит, как он рассказывал про чемодан, в котором всегда лежали расчёска, бритва, зубная щётка, смена белья и так далее, чтобы в любой момент сорваться на гастроли без лишних сборов. И как она могла его с Рубинским перепутать? — Так куда мы едем-то? — В Тулу, — хмыкает Всеволод Алексеевич. — Со своим самоваром. Кстати, Саш, возьми кипятильник, а то будет как прошлый раз, даже чаю лишний раз не попьёшь. Сашка мрачно на него смотрит и пытается вспомнить, что такое кипятильник. Впору ж загуглить. Самолёты в Тулу не летают, поэтому летят они до Москвы, а там пересаживаются в такси. Ещё два часа на машине. Всеволод Алексеевич дремлет, и у Сашки достаточно времени подумать об их вчерашнем разговоре. Хорошо, что удалось замять конфликт, но плохо, что конфликт возник в принципе. Сашке казалось, между ними давно всё выяснено, они и раньше-то почти не ссорились. Ну как можно поссориться с персональным божеством? Конечно, она знает, насколько он обидчив, особенно когда дело касается сцены. И Сашка всегда старается соблюдать личные границы, не унижать его чрезмерной заботой. Неужели где-то перегнула палку? «Тебе приятно думать, что я беспомощен». Откуда такой вывод? Что она сделала не так? Сашка пытается проанализировать все свои действия за последние дни. Позавчера забрала у него две полные чашки с горячим чаем и сама донесла до стола. Вчера не дождалась, пока он найдёт очки и нужную кнопочку на пульте, переключила канал, хотя он не просил помощи. Может быть, она действительно стала слишком навязчивой? А невинный вопрос на больную тему оказался последней каплей? — Саша, а там впереди не Макдональдс случайно? Сашка аж вздрагивает от неожиданности. Спал же. И зачем ему понадобился Макдональдс? Если как сеть бесплатных туалетов, то лучше на заправку зарулить, там будет меньше желающих взять автограф и сфоткаться со знаменитым артистом на фоне писсуара. — Да, Макдональдс. — Шеф, а сделай-ка нам там остановочку, — спокойно командует Всеволод Алексеевич. — Может, лучше на заправку? Вам не понравится местный туалет. — Какой ещё туалет? Я апельсинового сока хочу. Там же есть апельсиновый сок? Сашка ошарашенно кивает. Пожалуй, из всего ассортимента Макдональдса только апельсиновый сок и не попытается Всеволода Алексеевича убить. Ну и ещё яблочные дольки из «Хэппи Мил». Тут Сашка вспоминает, что в самолёте он тоже просил апельсиновый сок. Но стюардесса дала ему маленький стаканчик, которым он, конечно, не напился. Странные у него какие-то желания, обычно он пакетированные соки игнорирует, и не только из-за диабета. Он и нормальные, свежевыжатые не жалует, лучше воды минеральной попьёт. — Ну вот хочется! — словно отвечая на её невысказанный вопрос заявляет Туманов. — Нельзя, да? — Да я вообще молчу! Мне тогда гамбургер. Пойдём вместе по запрещёночке. — Договорились! А сам аж просиял. У Сашки от сердца отлегло, назревающий конфликт погасили в зародыше. Главное теперь, чтобы ему от американского концентрата не поплохело, и она на каждом повороте блевать не начала. Но дорога вроде ровная, а водитель спокойный. Может и обойдётся. Народный артист России Всеволод Туманов в придорожном Макдаке. Зрелище поистине незабываемое. Хорошо ещё, что на нём кепка, куртка и очки, а не фрак и бабочка, так что на себя афишного он не очень-то и похож. К тому же в зале всего несколько человек, подростки, которым до Туманова нет никакого дела. А вот за кассой вообще никого нет. — Ну и где их черти носят? — ворчит Всеволод Алексеевич, озираясь по сторонам. — Что за обслуживание такое? — Да зачем вам кто-то? Идите сюда. Сашка тянет его за рукав к терминалу самообслуживания. — Вот сюда тыкаете и выбираете, что вам надо. Оплата картой. И номерок берёте, вам принесут за стол уже готовый заказ. Касса для интровертов называется. Всеволод Алексеевич качает головой. — Всё у вас так, у молодёжи. Тыкни в экран, приложи карточку. Лишь бы с людьми не общаться. — Тоже мне, нашли молодёжь. Вон для тех детей, — Сашка кивает на шумную компанию за одним из столов, — я такой же мамонт, как и вы. Вам только сок или пожуёте что-нибудь? — И что я тут могу пожевать?