— Ты же помнишь, что у меня завтра встреча с газетчиками? — продолжает он. Чёрт. Точно, а Сашка и забыла. Какой-то местный журнал напросился на интервью, да ещё и с фотосессией. Договаривались недели две назад, когда ещё не было такой жары. — Так что извини, Сашенька, но тебе всё-таки придётся меня из дома выпустить. — Всеволод Алексеевич, ну не передёргивайте, пожалуйста! Никто и никогда вашу свободу не ограничивал, — не выдерживает Сашка. — А нельзя их домой позвать? Под кондиционер. — И фотосессию во дворе устроить, на фоне зарослей сорняков, да? Сашка вздыхает. Траву во дворе давно пора покосить, но то дожди лили, то он плохо себя чувствовал, то теперь вот жара. По-хорошему, стоило бы нанять кого-нибудь. Но ясно же, что Туманов устроит скандал и никого не подпустит к своим обязанностям. — Я хочу сделать красивые снимки на Курортной лестнице, возле моря. И мы встречаемся в пять вечера, жара уже спадёт. Да, конечно, спадёт она. Раньше семи солнце не заходит. — А в чём вы хотите пойти? — уточняет Сашка. — Если в белых льняных брюках, то их надо постирать. И рубашку к ним, которую вы уже неделю таскаете, тоже. Он недавно купил новую льняную пару и не вылезает из неё. Как Сашка и ожидала, Всеволод Алексеевич кивает. — Да, на такую жару самая подходящая одежда. Ясно, понятно. Сашка откладывает в сторону телефон, соцсети подождут. Надо пойти машинку запустить. Высохнет бельё моментально, если во дворе повесить, но ещё же погладить надо. И вообще лучше не откладывать на последний момент. Стиральная машинка радостно урчит, включаясь, но через минуту выдаёт возмущённый писк. Сашка, уже выходящая из ванной комнаты, останавливается. — Чего тебе не так? Дверцу не защёлкнула, что ли? Да нет, защёлкнула. На табло появляется сообщение об ошибке. Сашка задумчиво косится на машинку, а потом догадывается открыть кран. Из него выливается тонкая струйка и иссекает. Вашу ж мать… — Всеволод Алексеевич! У нас воду выключили. — Горячую? — Всю. Горячую как можно выключить, если у нас котёл свой, интересно? Он наконец отрывается от планшета и футбольных страстей. — Наши вылетели из группы, представляешь? — Я вообще удивляюсь, как они туда залетели, — фыркает Сашка. — Позорище на весь мир. Вы лучше на сайт водоканала зайдите и спросите, надолго ли это безобразие. Хоть бы предупредили, сволочи. У нас даже не набрано ничего. Весь наш запас воды — половина чайника. Всеволод Алексеевич качает головой. — Привыкли к хорошей жизни, Сашенька. В нашей старой квартире, не в той, которую ты знаешь, а в Чертаново, постоянно воду отключали. И у Зарины всегда в ванной стоял набранный таз и на кухне банки. Представь, приехал ты с гастролей, в дороге полсуток, грязный, потный, пыльный. Или с концерта, опять же, потный и в гриме. А к твоим услугам тазик и ковшик. И ничего, знаешь, как-то внимания не обращали на такие мелочи. Сашка мрачно кивает. Ну да, только вы помоложе были слегка. И корячиться с тазиком и ковшиком вам было попроще. А теперь мы что делать будем, если воду выключили надолго? — Может, авария, — продолжает Всеволод Алексеевич и снова утыкается в планшет. — Подождём. — Подождём, конечно. Что нам остаётся? Поискать, где прорыв водопровода и пойти чинить? — фыркает Сашка. Она устраивается на диване с телефоном и вскоре выясняет, что никакой аварии нет. У водоканала, видите ли, упало давление в сетях, потому что из-за жары население слишком активно расходует воду. Подождите, мол, резервуары наполнятся, и вода в кране появится. Ну не сволочи? Очень хочется оставить им в соцсетях едкий комментарий, но Сашка принципиально в Интернете ничего не комментирует. Комментирует исключительно вслух. — Нет, вы представляете, какие сво… Всеволод Алексеевич? Сашка резко понижает голос. Сокровище задремало в своём кресле, планшет на коленях лежит. Приходится встать, осторожно забрать и «волшебную говорилку», и очки. Видимо, сил у него особо нет после вчерашнего приступа, да и жара ещё добавляет. В спальню бы его отвести, но не будить же. Сашка подходит к окну. За окном солнечно, но пейзаж не похож на апокалиптический. Деревья даже колышутся иногда, то есть, ветерок дует. До дежурного магазина можно добежать. Взять пару баклажек питьевой воды, чтобы хоть чай попить можно было. И лучше побыстрее, пока до этого же магазина не добежали все соседи. Но стоит открыть дверь на улицу, как Сашка понимает опрометчивость своего решения. Будто в баню вошла. Или прямиком в ад. Закрывая калитку, чуть о металлическую ручку не обожглась. Природа сходит с ума, честное слово. Ладно, короткими перебежками, и лучше по теньку, где он ещё остался. В дежурном магазине ни одного посетителя, только разморённая продавщица за прилавком. Смотрит какой-то сериал по каналу «Россия 1» и потягивает холодную минералку. — Здрасьте, тёть Маш. А вода в баклажках есть? — Последние две штуки остались, но дорогие! — тётя Маша отрывается от страданий экранной героини, внезапно беременной от шефа. — Все дешёвые разобрали. — Да мне б хоть какие. Не знаете, когда воду дадут? Пожимает плечами. Странный народ, конечно. Ну если воду отключили, да надолго, и все баклажки разобрали, надо же ещё партию заказать, нет? И заработать на этом как следует. Но Сашка уже привыкла, что в Прибрежном всё не так, как в Москве. Город гедонистов, не любящих суеты и спешки. Ну выключили и выключили. Когда-нибудь дадут. А пока вон, сериал можно посмотреть, кофе сварить. На чашку кофе-то вода найдётся. Сашку иногда медлительность и инертность Прибрежного раздражает. Но она понимает, что для Всеволода Алексеевича это то, что нужно. Ему тут спокойно и хорошо, его все знают, все любят, но в то же время не донимают автографами и фотосъёмками. Он уже не может быстро ходить, а иногда и быстро реагировать, а Прибрежный живёт как раз в его темпе, размеренном, неторопливом. В Москве, вздумай он спуститься в метро, его просто снесло бы спешащей толпой. А здесь никто не будет торопить пожилого человека, долго разбирающегося с карточкой на кассе, например. Даже в голову никому не придёт. — Саша, вчера малину привезли и чернику свежую. И персики плоские я тебе отложила для Всеволода Алексеевича. А то их быстро расхватывают. Тётя Маша выносит из подсобки пакет персиков. На полках с фруктами их уже нет, зато стоят маленькие лукошки с ягодой. Сашка невольно улыбается. О чём и речь. Здесь все любят Всеволода Алексеевича, а значит, Сашка готова простить Прибрежному что угодно. — Как он себя чувствует? Давно его не видно. — В жару так себе, — честно признаётся Сашка. — Быстрее бы дожди начались. Только персики сейчас возьму, а то не донесу вместе с водой, помну ягоду. Честно сказать, ей и персики-то забирать несподручно. Но тётя Маша старалась, откладывала для сокровища. Две пятилитровые баклажки оттягивают руку, но в другой пакет с персиками, которые нельзя помять. И дверь магазина Сашке приходится открывать уже ногой, чтобы снова нырнуть в раскалённый воздух. И нос к носу столкнуться со Всеволодом Алексеевичем. — Потрясающе! Вы что тут… — Дай сюда! Решительно забирает у неё обе баклажки. — Я так и знал. Догадаться нетрудно, куда ты могла деться. Ну и что за подвиги? Тебя надо было не Сашей назвать, а Зоей. Или Ульяной. — Чего?! — В честь кого-нибудь из детей-героев. Откуда у тебя безудержная тяга к самопожертвованию? — А у вас? Просила же по жаре не шататься! — А сама что? Девочка? Нет, ну если со мной сравнивать, конечно… Но если ещё и тяжеленные баллоны таскать… — Да не тяжёлые они, — вяло огрызается Сашка. — Для меня — нет. А для тебя — достаточно тяжёлые. Кстати, я могу ещё пару взять. — А больше нет. Все разобрали. Придётся экономить воду. — Или сходить до ручья, — замечает Всеволод Алексеевич, шагая по дорожке. Сашка внимательно за ним наблюдает. Вроде спокойно идёт. Хочется надеяться, что он хотя бы ингалятор с собой взял. Ну просила же… — Вот только ручья нам не хватает, — фыркает Сашка. — До него топать полкилометра в гору. И потом назад. Я лучше буду во все инстанции звонить и ругаться. Одурели совсем, в такую жару воду вырубить. Садисты. — А посуду чем мыть? Ну допустим, можно её не мыть, — рассуждает Туманов. — А туалет чем смывать? Десяти литров нам не хватит даже на один день. — Во-первых, водоканал обязан организовать подвоз воды, если эта бодяга надолго. Во-вторых, для туалета можно воду из пруда зачерпнуть. Пруд гораздо ближе, чем ручей. Буквально в ста метрах, на заброшенном соседском участке. Всеволод Алексеевич одобрительно кивает, предложение принято. Вот только бегать до пруда с ведром каждый раз, как кому-нибудь в туалет приспичит, тоже сомнительная затея. Особенно если учесть, что им обоим приспичивает часто — у Туманова возраст, у Сашки давление. М-да… Как мало надо, чтобы выбить человека из привычной жизни и превратить его быт в сущий ад. Всего лишь выключить воду. Домой они заходят оба в мыле. Сашка к тому же прекрасно слышит, что Всеволод Алексеевич дышит через раз. Вот просила же не вылезать из дома, и уж тем более не совершать подвигов, ну что за человек. — Давайте, я вам на руки полью, умоетесь. Дышать тяжело? Ингалятор дать? У него такой страдальческий вид. Но качает головой. — Мне просто жарко. И я хочу в душ… Ну, придётся так обсыхать. — Переоденьтесь в сухое и чистое. Принести вам вашу майку с собаками? Домашняя футболка с собаками из мультика про далматинцев была куплена абсолютно случайно, где-то походя. Сашка поначалу решила, что он её не глядя прихватил. Ну взрослый же дяденька, какие к чёрту далматинцы? А футболка оказалась удобной и быстро перешла в категорию любимых домашних вещей. — Извращение какое-то, переодеваться грязным в чистые вещи, — ворчит Туманов, но всё-таки меняет насквозь промокшую рубашку на футболку с собаками. — Я тебе рассказывал историю, как мы в Мексике на гастролях у Рубинского в номере мылись? — Нет. Сашка крутится на кухне, пытаясь организовать чай и перекус. Отсутствие воды бесит. Она привыкла мыть руки по сто раз на дню, ещё со времён института. Абсолютно нормальная привычка для любого врача. Сашка может полы помыть раз в две недели (раньше могла, теперь из-за Туманова моет гораздо чаще, конечно), но руки у неё идеально чистые всегда. И за десять минут, которые уходят на приготовление чая, она машинально открывает кран раза три. Матерится сквозь зубы и довольствуется кухонным полотенцем, которое слегка смочила из баклажки. — Расскажете? Только сначала скажите мне, что хотите поесть? Желательно из того, что не надо готовить. Затевать сейчас суп — очень плохая идея.