— Ещё не хватало, — ворчит Всеволод Алексеевич, выбираясь из кровати. — Народный артист просит ковшик на ресепшн. И тазик. Я заплачу за сауну, тут должна быть, в гостинице. Там и помоемся. А чайником ты лучше чаю нам нагрей. И уходит в ванную комнату, не успев выслушать Сашкины возражения против сауны. Пока он умывается и бреется, она готовит две чашки чая и с тоской отмечает, что в номере нет балкона. В окошко покурить, что ли? А если датчик дыма сработает? — Пошли, свежим воздухом подышим, с ароматом табака! Туманов словно читает её мысли. Берёт свою чашку, суёт босые ноги в мокасины и выходит в коридор. Сашка едва поспевает за ним. На нём белый гостиничный халат, и Сашка думает, какой фурор произведёт Народный артист в таком виде, если кто-то его узнает, например, в коридоре. Хорошо хоть штаны надел под халат, спортивные. От Армани. Чёрные спортивные штаны Армани, красные мокасины на босу ногу, белый халат и очки на носу. Шикарно. Хоть сейчас на обложку Плейбоя. Они медленно спускаются по широкой мраморной лестнице, покрытой весёленьким, очень не сочетающимся с пафосом мрамора, сине-жёлтым ковриком. К счастью, в коридорах никого нет, нормальные люди в такую рань спят ещё, особенно в отпуске. Зато внизу на ресепшене зло не дремлет. — А куда вы понесли чашки? Выносить посуду из гостиницы категорически запрещено! — доносится голос из-за стойки. — И вам доброе утро, барышня, — благостно кивает Туманов. — Веранда ещё считается территорией гостиницы? Если нет, могу оставить вам в залог… хм… Что же вам предложить… Денег я с собой не взял, телефон тоже. Он хлопает себя по карманам свободной от чашки рукой, отчего полы халата слегка разъезжаются. Притворно вздыхает. — Боюсь, у меня при себе нет ничего, кроме слова Народного артиста России, что он не сопрёт у вас две чашки. — Ой, да проходите уже, — машет на него девушка. — Я думала, вы в Нарзанную галерею идёте. — Нет, мы со своим, — качает головой Туманов. — А не подскажете, горячую воду в этом году дадут? — Так дали уже давно! — искренне обижается девушка. — С утра идёт! Туманов возводит глаза к потолку, потом снова изображает сценическую улыбку. — Хорошо, построим вопрос иначе. Горячую воду на третьем этаже в этом году дадут? Дальше Сашка не слушает, идёт на улицу курить, не дожидаясь окончания разговора. Потому что от нехватки никотина уже начинают гореть уши, а Всеволод Алексеевич может вот так мозг выносить часами, если его сильно достать. Сашка облокачивается на перила, закуривает, ставит перед собой свою чашку. К Нарзанной Галерее, которая отсюда прекрасно просматривается, со всех сторон текут ручейки отдыхающих. Сашка невольно отмечает, что они не слишком похожи на типичных курортников, к которым она привыкла в Прибрежном. В Прибрежном публика весёлая, молодая и максимально раздетая. Парни с девушками, демонстрирующими красивые стройные тела ещё на подходах к пляжу, семьи с детьми, нагруженные надувными игрушками, ковриками и зонтиками. Даже если приезжают пожилые люди, все они какие-то весёлые, энергичные, спешащие быстрее плюхнуться в море, а потом пробежаться по городу в поисках вина, чачи, чурчхеллы и других способов отравиться. Сашка не особо любит курортников, в Прибрежном они её чаще всего раздражают, особенно если она идёт с Тумановым, а они толкаются на узкой дорожке к морю, или узнают сокровище и пытаются с ним сфотографироваться. Но сейчас она с тоской думает о них, потому что Кисловодская публика ей нравится ещё меньше. Лица какие-то постные или озабоченные, все с поильниками и санаторными книжками, спешат попить водички по часам, до санаторского завтрака. Лечатся усиленно и самозабвенно. Как будто за две недели нарзаном можно что-то вылечить. Сашка задумывается. Нет, наверное, можно какой-нибудь гастрит притупить. И если заставить Всеволода Алексеевича неделю пить водичку, ходить за этой водичкой три раза в день до бювета, гулять по парку, питаться санаторской исключительно правильной едой и принимать ванны и массажи, то… То мы получим нервный срыв у сокровища примерно через три дня. Со скачками сахара и приступами астмы. — Компенсируете целебный воздух никотином? — раздаётся у Сашки над ухом чужой голос. Чужой мужской голос, что вдвойне неприятно. Сашка поднимает тяжёлый взгляд. Мужик, примерно лет сорока. Подтянутый такой, улыбается. Прямо вот на лице написано, что правильный, что не курит, не пьёт, от жены не гуляет. Наверное. Ибо если не гуляет, то чего ему от Сашки надо? — А я вот на экскурсию с утра пораньше, — радостно продолжает мужик и потрясает бумажным пакетом. В пакете, надо полагать, сухой паёк. То есть он с вечера сообщил на ресепшн, что его не будет на завтраке, заказал сухой паёк. Какие-нибудь два унылых бутерброда из сухой булки и трёх кусочков дешёвой колбасы и сок в коробочке. Эти сухие пайки всегда несъедобные, во всех гостиницах. И берут их либо люди, крайне ограниченные в средствах, но такие редко селятся в дорогих отелях, либо семьи с детьми, потому что малыши в дороге сожрут всё. Либо невыносимые зануды, считающие, что раз «уплочено», надо давиться сухой булкой, а не покупать вкусный местный хычин в придорожном кафе, куда привезут экскурсию. — Завтрак с собой взял, — подтверждает Сашкины мысли мужик — И бутылки пустые, чтобы нарзан набрать. — Нарзан хранится не больше часа, — замечает Сашка. — Его бессмысленно набирать. — Так хоть по дороге попьём! Мужик стоит, никуда не уходит. Улыбается. Сашка машинально закуривает вторую сигарету. — А вы на экскурсии уже ездили? — всё тем же жизнерадостным тоном. — Мы вот вчера ездили смотреть Гору-кольцо, очень рекомендую. «Угу. И как моё хромающее сокровище туда заберётся? Ползком?», — хочется сказать Сашке, но она, конечно же, молчит. — А завтра едем на Домбай. Я считаю, что отдыхать надо активно. Всё посмотреть, везде побывать. Вы на Большое седло в парке поднимались? Сашка отрицательно качает головой. — А вы давно приехали? А надолго? Сашка уже прикидывает, вежливо ответить, что не знакомится с мужчинами, или сразу сказать, чтоб пристраивал своего василька к какой-нибудь другой василиске на время отпуска. Но в этот момент открывается дверь гостиницы. Галантный Всеволод Алексеевич пропускает вперёд даму. Маленькую невзрачную тётеньку в очках, с забранными в хвост грязными волосами (тоже не захотела с тазиком и ковшиком плясать, понятно), в спортивном костюме. И только потом выплывает сам. — Машуня, ну сколько можно тебя ждать, — всплескивает руками мужик. Обнимает невзрачную тётеньку за плечи, вручает ей бумажный пакет, оборачивается к Сашке. — А вам приятного отдыха! Пара уходит в закат. Ну то есть в рассвет. В направлении Колоннады они уходят, где их наверняка ждёт экскурсионный автобус. Сашка задумчиво смотрит им вслед. Туманов облокачивается на перила. — Познакомились? — Я ему сказала буквально пару слов. — И все матерные? — Он сам с собой прекрасно пообщался. — А я очень мило побеседовал с его супругой. Очаровательная барышня, рассказала мне про все экскурсионные маршруты. — Да, у них это семейное, — хмыкает Сашка и делает шаг в сторону, чтоб не дымить на Туманова третьей сигаретой. — Посоветовала съездить на экскурсию в Долину Нарзанов. Хочешь? — продолжает Туманов. Сашка удивлённо на него смотрит. — Ну какая к чертям экскурсия, Всеволод Алексеевич? У вас вечером фестиваль. — Вот именно, вечером. А экскурсия дневная. Здесь недалеко, в пять вечера уже вернёмся, до семи я успею привести себя в порядок. Если нас не обманули, конечно, и воду всё же дали. Давай, Александра Николаевна, соглашайся. Наберёшься новых впечатлений. — А то мне стресса в жизни мало, угу. Давайте ещё по горам полазаем. — Там нет гор, там вполне ровно, — вдруг серьёзнеет Туманов. — Я прекрасно осведомлён о своих возможностях. Сашке очень не нравится смена интонации, и она поспешно кивает. — Поехали, Всеволод Алексеевич. Я надеюсь, не с толпой бабулечек, выросших на ваших песнях? — Обязательно с толпой, — хмыкает Туманов. — Иначе неинтересно. Да шучу я! Сейчас найдём вип-экскурсию, без посторонних. И решительным шагом идёт к стойке экскурсионного бюро, расположенного буквально в десяти метрах от входа в гостиницу. В красных мокасинах, штанах Армани и белом гостиничном халате… — Всеволод Алексеевич, а деньги взять… Ой, ладно, с телефона переведу, — вздыхает Сашка и спешит за ним. * * * Листая фотографии из его очередных гастролей, просматривая репортажи местных каналов, Сашка порой задумывалась, успевает ли Туманов посещать какие-нибудь достопримечательности тех городов, где бывает. Иногда мелькало в статье, что певец прогулялся по набережной или посетил какую-нибудь церковь. Но чаще всего в таких репортажах, помимо Всеволода Алексеевича, мелькал и местный губернатор или ещё какая шишка, а посещение достопримечательности оказывалось совместной пиар-акцией. Сашка пришла к выводу, что Всеволоду Алексеевичу давно неинтересны все эти фонтаны-водопады-церкви-крепости, потому что видел их сотню раз ещё в советское время, когда гастролировал круглый год. А в её, Сашкины времена, он уже был в том возрасте, когда лучше лишний час в гостинице проваляться, подальше от чужих глаз и посторонних людей. Тем более удивительно было, что он потащил её на экскурсию. Что уж говорить о способе исполнения его гениального плана. Сашка надеялась, что он полезет в Интернет, найдёт какое-нибудь вип-бюро. Ну или у тётеньки, торгующей путёвками, найдутся вип-услуги. Однако она только руками развела: — Вы можете выкупить все места в микроавтобусе и поехать своей компанией. И прежде, чем Сашка успела что-то возразить, Всеволод Алексеевич заявил, что это им подходит. И вот, спустя два часа, за которые они успели позавтракать, спустить пару кубов холодной воды, всё-таки дождаться горячей и помыться, Сашка и Всеволод Алексеевич шагают к Колоннаде. — Микроавтобус, — ворчит она на ходу. — Вам вот только на микроавтобусах ездить. Могли бы для вип-экскурсий машины предоставлять. У нас в Прибрежном туристический бизнес хотя бы налажен, любой каприз за твои деньги. Хоть лимузин подадут. А здесь… — Лимузин по горам не проедет, — замечает Всеволод Алексеевич. — Ты зря ворчишь. Между прочим, микроавтобусы бывают и вполне удобными. Тот же Мерседес выпускает приличные модели. Так, Сашенька, посмотри в путёвке, какой у нас номер машины. У Колоннады стоит несколько микроавтобусов разной степени потрёпанности. Приличных Сашка среди них не наблюдает, Мерседесов тоже. Сверяется с бумажкой и тяжело вздыхает. — Вот этот наш. Синенький. — Отлично! Всеволод Алексеевич не без усилия открывает перед Сашкой дверь и подаёт руку. Кто кому должен помогать забраться, мрачно думает Сашка, оценивая высоту порога. — Хоть бы подножку приварили, — ворчит она. — Всё же Кисловодск, публика тут специфическая. — Калечная, ты хотела сказать, — хмыкает Туманов, кое-как взбираясь. — Маломобильная тогда уж. Туманов качает головой и бодро обращается к водителю: — Добрый день! Сегодня мы ваши единственные пассажиры.