Кошмарный сон: грязь, кровь, пот… – О боже! – вытаращив глаза, воскликнул Энтони и резко вскочил из кресла. Люси закрыла дверь. – Все нормально, – сказала она. – Не смотри на меня такими глазами. Немного беспокойная ночь, но ничего особенного. Она зевнула так, что чуть не свернула себе челюсть. Студент пробрался в прихожую, схватил куртку и направился к двери, даже не взглянув на Люси. – Энтони? Он обернулся. Интересно, она заметила, что он дрожит? – У меня… У меня занятия через… меньше чем через час, – извинился он, не отпуская ручку входной двери. – Мне непременно надо… идти. Простите… – Да подожди, я сейчас заплачу тебе… Скажи хотя бы, все ли в порядке? – Все отлично. Они не просыпались, я даже подумал, живы ли они… А деньги – в другой раз. И он исчез так поспешно, что Люси даже не успела сказать ему спасибо. Странный парень. Измученная молодая женщина охотно сразу же юркнула бы под одеяло, но оставалось еще два дела. Primo, мощный душ. Secundo, близнецы. Сегодня среда, в детский сад не надо. 7:30. Наверное, Мод давно проснулась. Люси позвонила и попросила, чтобы она зашла за малышками в квартиру. К счастью, та согласилась. Эта няня – настоящее сокровище. Душ. Ощущение горячей воды на коже. Люси глубоко, спокойно вздохнула… и вдруг принялась чихать. Если она не простудилась, то тогда непонятно, что это… Постепенно облачка пара вокруг нее рассеялись… Она прикоснулась пальцами к затылку. Ее шрам… Люси не могла отделаться от мыслей о надрезах на теле Манон. Замотав мокрые волосы полотенцем, она сделала несколько движений, чтобы размяться, и скривилась от боли. Нога. Итог ночи? Шишка на голове, нестерпимая боль в голени, шов на надбровной дуге. Переход через тридцатилетний рубеж оказался не только символическим. Подруга, а ты стареешь! Да еще эти порезы на пальцах. Четыре жуткие буквы, которые могут ворваться в ее организм как страшный сон. Она вдруг страшно замерзла. А если ее жизнь теперь зависит от результата анализа крови? А если ей объявят, что… Слишком много вопросов. Манон… Похищение… Все эти тайны, связанные с ее памятью… Профессор… Люси попыталась разогнать этот туман в своем сознании. Сейчас есть дела поважней. Разбудить малышек. Снова заглянуть в их глаза, источник бесконечного счастья. Именно в самых простых вещах существование обретает смысл. Потом они втроем долго нежились и обнимались на диване, отдавая друг другу свое тепло. Нормальная семья, пусть и без мужчины. Да и кому он здесь нужен? Зачем снова страдать? – Мамочка, у тебя бо-бо? Жюльетта. Более реактивная. Включается на все сто, едва раскрыв глаза. Копия матери. А Клара все еще медленно потягивается. Хрупкий кокон. – Мамочка ушиблась, – ответила Люси, пытаясь скрыть смущение. Жюльетта отпихнула сестренку, чтобы теснее прижаться к матери. – Жюльетта, мне не нравится, что ты толкаешься! Люси придержала ее. Она вспомнила замечание Манон, когда в машине та сказала про близняшку-командира. – И чтобы больше такого не было! Жюльетта свернулась калачиком рядом. Ее попка уже была знакома с грозными проявлениями материнского гнева. Лучше было не продолжать. Люси сгребла обеих в охапку и поцеловала Клару в губки. Как бы ей хотелось чаще бывать с ними, видеть, как они растут под ее крылышком. Но разве у нее есть выбор? Надо же на что-то жить. Полиция… Ее профессия, ее жизнь. Она не умела делать ничего другого. Она так рано покинула школу и родительский дом, чтобы погрузиться в этот мужской и жестокий мир… Борясь с одолевающим ее сном, молодая мать налила дочкам шоколадного молока, умыла и одела их, зашнуровала им ботинки, собрала рюкзачки, не забыв положить туда их любимые мягкие игрушки, тапочки, конфеты, коробочки с апельсиновым соком и баночки желе. Проявления нежности, которые она с легкостью повторяла каждое утро. Последний крепкий поцелуй перед приходом няни, которая сразу же уведет их. У Люси каждый раз сердце разрывалось, когда она видела, как уходят ее девочки, с рюкзачками на спине. Клара всегда позади. А в один прекрасный день они и правда упорхнут, как это сделал их биологический отец. И будет слишком поздно наверстывать упущенное время. Поставив будильник на одиннадцать часов, Люси рухнула в постель. Первая бессонная ночь за долгое время. Да какая! Поездки туда и обратно: дом, общежитие, клиника, Рем, Эм, Роэ… Сколько же километров за один вечер. Триста? В сильнейшую грозу, под проливным дождем карабкаться, ползти, получать удары – при этом один лично от Манон… До чего же трудно понять проявление ее болезни. Даже просто принять тот факт, что она больна. Подумать только, когда бедняжка проснется, все для нее снова начнется с нуля. И вечно все то же одиночество, все та же пугающая пустота. Не знать, какой сегодня день, что случилось накануне, что будет завтра. Идет ли где-то война. Умирают ли еще люди от голода. Не знать, какими событиями полнится История после того, как ее собственная остановилась… Привычным движением Манон откроет свой «N-Tech», просмотрит фотографии: Люси, дом с привидениями, десятичные знаки числа «пи», прослушает аудиозаписи и перечитает заметки. И что в результате? Ей покажется, что она выслушала чей-то рассказ? Или она просто запомнит голые факты, ничем не связанные между собой, без всяких отсылок. Вроде того, что «Берлин – это столица Германии»? Люси не оставит Манон, она обещала. Дождь умиротворяюще постукивал в рольставни. Сложив руки на груди, она дышала медленно и размеренно. Но уснуть не могла. Потом перед ее мысленным взором стали мелькать какие-то образы, вспышки разрушительной силы. Последовательности цифр. Блеск скальпеля. Череп с лоскутами заскорузлой кожи. В ушах звучал скрип мела по доске. Плач. Ее собственный. Странные запахи. Ячейки, похожие на соты. Ужасы на уровне бессознательного. Трупы, кровь, морг. Мрак, ничего, кроме мрака… Если бы только шрам у нее под волосами мог исчезнуть, как затягиваются старые ранки на руках… Люси приподняла голову, на лбу – испарина, подушка вся влажная. Слева небольшой шкаф с тонированными стеклами. Его содержимое. Начало всех ее страданий. И ее неспособности принять худшее. За это она себя ненавидела. Это же надо, уметь анализировать других, не понимая саму себя. Возможно, по этой причине она и захотела пойти в полицию. Гордость – для родителей, а для нее – выход. Отражать коварные атаки сознания силой оружия. На сей раз сон оказался сильнее. И когда она засыпала, в ее мозгу в последний раз вспыхнуло это слово. Простое слово, которое она так долго таскала в своей плоти, которое изменило ее восприятие мира, отравило ее юные годы. Это слово, как нож гильотины, возникло в больничном коридоре за углом палаты на заре ее шестнадцати лет. Одиннадцать букв, материализовавшихся сегодня в этом шкафу с тонированными стеклами. Каннибализм. 17 Манон нежилась в обжигающе горячей ванне. Она прикрыла глаза и положила под голову влажное махровое полотенце, пропитанное душистым маслом. Часы над ванной показывали час, день, месяц и год. 10:25, среда, 25 апреля 2007 года. «N-Tech», лежащий на бортике мраморной раковины среди флаконов жидкого мыла, кремов и душистых масел, безостановочно повторял ночные разговоры. Пугающие разговоры. Невообразимые. История похищения, ее собственного похищения, рассказанная лейтенантом полиции с белокурыми локонами, Люси Энебель. Манон в очередной раз озабоченно глянула на свои пострадавшие запястья и лодыжки, осмотрела повязку на руке. Последняя запись, длинный монолог, который она только что произнесла в гостиной, – она в нем указала час и место, – уточняла, что расследование началось. Десятки полицейских сразу же взялись за дело. У них была общая цель – выследить восставшего из мертвых Профессора. После четырех лет молчания он наконец пробудился. Манон знала, что уже давно ждет этого момента, пусть даже от нее ускользает течение времени и ее «вчера» относится к событиям трехлетней давности. К тому ограблению, о котором у нее не сохранилось никаких воспоминаний… Расслабив мышцы, она медленно провела массажной рукавицей из конского волоса по груди, а потом по изрезанному животу. Две фразы, написанные в зеркальном отражении, которые она выучила наизусть. «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов» и «Найти могилу…». К чему эти надписи? О какой могиле идет речь? Какую тайну скрывают ее шрамы? Аудиозапись рассказывала о Реме. Об охотничьем приюте. О бегстве во время грозы. Как она могла оказаться в лесу, притом без органайзера, в пятидесяти километрах от Лилля? Неужели этот безумец похитил ее прямо из дома? Манон внезапно стало не по себе, она посмотрела вокруг. Она одна в ванной комнате… Защитить ее некому. Кто угодно может проникнуть в квартиру… причинить ей зло и уйти… Она чувствовала себя такой уязвимой… Встречалась ли она прежде со своим похитителем? Может, он целыми днями бродил поблизости? Прикасался ли он к ней? Манон сильно ударила кулаком по поверхности воды. Она понимала, что этого ей никогда не узнать… Постепенно она снова расслабилась. Последовательность аудиозаписей, покой, наполнявший ванную комнату, где из вмонтированных в стены колонок лились трели канареек, помогли ей сосредоточиться. Она мысленно набросала план прошлой ночи. Зрительная зона ее мозга создавала свои собственные пространственные представления – так бывает, когда, не глядя на экран, слушаешь звуковую дорожку фильма и домысливаешь то, что происходит. Или когда читаешь роман и представляешь себе персонажей такими, какими видишь их сам. Ее похищение. Блуждание по Лиллю. Люси Энебель. Люси Энебель… Имя звучит как-то знакомо. Вроде даже вызывает некий отклик в глубинах ее дальней памяти. Ее дальней памяти? Да нет, это невозможно. Она не знает эту женщину. Они никогда не встречались. Манон глубже погрузилась в ванну, так что вода доходила до подбородка. Она знала, что благодаря прослушиванию и повторению цемент затвердеет и эта фреска запечатлеется в ее эпизодической памяти. И тогда она вспомнит основные события прошедшей ночи. Один вопрос не давал ей покоя: насколько это синтезированное прошлое, о котором она вспомнит, будет соответствовать реальности? Это не считая того времени и усилий, которые она потратит, чтобы все выучить, что лишит ее возможности включить в память другие события, как, например, то, что происходит сейчас, ее обычный день, короче, «нормальное» течение ее жизни. Собственное существование вырисовывалось перед ней исключительно на основе выбора или приоритетов. Случались ли у нее периоды веселья? Горя? Вышли ли замуж какие-то ее «прежние» подружки, Лоранс, Коринна? Бывала ли она у них в гостях? Общалась ли она с ними хотя бы? А похороны, дни рождения, крестины? Все эти детали наверняка валялись где-нибудь в ячейке ее органайзера, в ее компьютере, занимали почетные места на стенах или прятались в ящиках письменного стола. Возможно, у нее даже есть фотографии или записи, которые ей не хватило смелости внести в запоминающее устройство. Ей ежедневно требовалось столько всего усвоить, а времени на это было так мало. Она все теряла. Даже математика, ее духовная плоть, постепенно выветривалась из ее головы. А ведь ей всегда так нравилось учиться, замыкаться от мира в учебе… Преобразование Фурье, уравнение Шрёдингера, теория больших чисел… А сегодня она не способна даже назвать день недели. Причина? Несколько поврежденных нейронов в мозгу, состоящем из миллиардов соединений… «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева», – сообщил «N-Tech». Загадка, оставленная в доме с привидениями в Эме. Манон выпустила из рук массажную рукавицу. Как всегда у Профессора, подсказка должна содержаться в самой фразе. Знак, след, по которому надо пойти. Что-то очень серьезное, вроде анаграммы или ребуса. Заменить какие-то буквы? Она пообещала себе разобраться. «Благодаря» своей амнезии она могла упорствовать, бесконечное число раз совершать одно и то же действие. Идти по пятам. Всегда идти по пятам. Никогда не останавливаться. В этом смысл ее жизни. Вода остыла. 10:30. Сколько времени она провела в ванне? Манон тряхнула головой. Записать в органайзер нечего. За время отдыха никакого экстраординарного открытия. Очень скоро она забудет про эту ванну и про все, о чем думала, лежа в ней. Улетучится еще одна часть ее существования. Манон ополоснулась под душем и отметила в своем органайзере, что только что закончила утренний туалет. Перед ней лежат стопки одежды. Манон всегда подготавливала ее для себя в воскресенье вечером и раскладывала по ящикам, на которых были указаны дни недели. Система ротации, основанная на этикетках с описанием вещей, которые она затем выбирала в соответствии с прогнозом погоды, позволяла ей разнообразить свой внешний вид. Например, не надевать каждый вторник одно и то же синее платье с одной и той же белой блузкой. И таким образом избежать сходства с роботом. Бумага, записки, самоклеящиеся листки, фотографии и ежедневники были повсюду. На стиральной машине, на зеркалах, в карманах, на стенах, ночных столиках, шкафах. Расписания, дела на день. Так какой сегодня день? Манон снова глянула на часы. Среда… 25 апреля. А что с погодой? Взгляд на барометр. Гроза. Безумная влажность. В соответствующем отделении она нашла бежевый костюм, белую блузку и лодочки «Jimmy Choo». Изысканный наряд… Когда она его купила? Два месяца назад? Полгода? Год? Не вышел ли он из моды? Да нет, конечно. Манон всегда любила шик, даже когда училась в Высшей школе математики. В том совершенно унылом месте, где девицы похожи на длинноволосых парней. Она прежде была не такой. И сейчас другая. Даже слишком… Манон аккуратно поправила на себе костюм, полюбовалась своей тонкой талией в фас, а потом в профиль. Она считала себя хорошенькой. Соблюдает ли она диету? По-прежнему ли бегает так же часто и быстро? Замечает ли, что стареет? Невозможно узнать, разве что порыться в органайзере… Там, где час за часом прочерчивается линия ее жизни. Но тогда вопрос будет звучать фальшиво. К тому же ей надоело рыться в органайзере. Вечно этот «N-Tech». Она слегка подушилась. Флакон резного стекла всегда стоял слева, третьим после щетки для волос и крема от морщин. Причесаться, нанести крем, подушиться. Судя по тому, как она оделась, у нее какая-то встреча. Возможно, с представителем «MemoryNode». Манон наверняка уже посмотрела в ежедневнике расписание на сегодня. Так что если она до сих пор дома, значит утром нет ничего срочного, можно не спешить… В любом случае в нужное время органайзер подаст сигнал. Он сумеет «подсказать» ей, что делать. Поесть, покормить собаку, вынести мусор или сходить за почтой. К двери ванной скотчем был прилеплен заламинированный листок с перечнем проверочных действий. 1. ВЕСЬ этот список составлен ТВОИМ почерком? 2. Ты выпустила воду, вымыла ванну? 3. Ты выключила все электроприборы?