Потом выпрямилась, но ладонь с плеча Корнета не убрала. — Ты… тебе очень больно? — Нет, почти не чувствую. Корнет намекающе поёрзал на старенькой дерматиновой кушетке, но Тэлли не отошла, чтобы дать ему возможность встать и одеться. — Рубца не останется, — смущённо улыбнулась она. — Да. Спасибо. Ты отлично шьёшь. Я… возьму свою рубашку, можно? — Да, конечно! — Тэлли сама сняла с крючка белую рубашку с рваным окровавленным рукавом и протянула её Корнету. — Ты сейчас… домой? — Да, схожу переоденусь, раз уж Профессор на сегодня отпустил. — А потом? — с надеждой спросила она. — Вернусь. — Корнет застегнул рубашку до самого горла. — Раз уж и доктор Сталь дала выходной, спрошу — может, доктору Саге нужна какая-нибудь помощь. Тэлли насупилась, спрятала под пушистыми ресницами сверкнувшую во взгляде ревность. — Разве ты лаборант, чтобы за всеми бумажки перебирать? — Доктор Сага не все. — Теперь нахмурился уже Корнет, и его едва заметно изменившийся голос давал понять, что говорить в таком тоне о Саге он сам не намерен и другим не позволит. — К тому же, у неё единственной нет ни одного помощника. — Характер нужно иметь поласковей, тогда и помощники найдутся, — пробурчала Тэлли, обиженно скрестив руки на груди. — Ты к ней несправедлива. — А ты пристрастен! Корнет промолчал: возразить было нечего. — Спасибо за отличный шов, Тэлли. — Он улыбнулся, пытаясь разрядить возникшее в медкабинете напряжение. — До завтра? — Я надеялась, мы пообедаем вместе, — выпалила Тэлли и, потупившись, добавила: терпеть не могу есть одна, а с Профессором стесняюсь. — Она хихикнула. — Он такой чопорный, все эти салфеточки на коленях, вилка для рыбы, вилка для фруктов… Я себя рядом с ним чувствую какой-то мартышкой! — Тэлли так заразительно прыснула, что и Корнет не сдержал смеха. — Конечно, пообедаем. Я только схожу сменю рубашку. — Мне подождать тебя здесь? — упавшим голосом спросила Тэлли и посмотрела сквозь стёкла своих больших очков так, будто он её из дому выгнал. Корнет замялся. Он жил не слишком близко к Каланче и догадывался, что для Тэлли, любившей гулять даже в Творецке, этот поход туда-сюда превратится в романтическую прогулку, а последующий обед — в свидание, пусть и замаскированное под дружеский перекус. Но причины не брать её с собой он придумать не смог, поэтому пришлось предложить: — Пойдём со мной, если хочешь. И на персиковых щеках Тэлли заиграли счастливые ямочки. …Они шли не спеша — в темпе, который задавала Тэлли. Она беззаботно щебетала о всякой всячине и то и дело как будто невзначай касалась ладони Корнета, и тому ужасно хотелось сунуть руки в карманы, но это оказалось бы невежливым по отношению к Тэлли. На полпути она непринуждённо взяла его под руку и на какой-то момент прижалась к его плечу щекой. Корнет, подавив вздох огорчения и неловкости, попытался деликатно отстраниться. — Уютно здесь, правда? — спросила Тэлли, когда они свернули в небольшой переулок. — Уютно? — удивился Корнет. — Пожалуй, это самая неподходящая характеристика для Творецка. — Почему? Мне кажется, Творецк очень похож на какой-нибудь старенький городок доапокалиптических времён. Знаешь, маленький такой, с приземистыми домишками, черепичными крышами и мощёнными булыжником улочками. Вокруг — лес. Никаких небоскрёбов-муравейников и душных шумных шоссе. Это уютно, разве нет? — Откуда ты знаешь про черепичные крыши? — тихо рассмеялся Корнет. — В книжках читала, — улыбнулась Тэлли. — Моя прабабка сохранила большую библиотеку. Там и сказки народов мира, и путеводители, и всякие старинные романы. Теперь такое редко где встретишь. Я всё детство провела под её огромным письменным столом в кабинете, пока родители работали. Забирала туда подушки и настольную лампу, брала книгу, свешивала со столешницы покрывало, как занавеску, и читала-читала-читала!.. — Тэлли мечтательно вздохнула, немного помолчала. — Так что: уютен ли Творецк? — Ну-у-у… Пожалуй, в твоём описании — уютен. Но я вижу его иначе. — И как же? — Тэлли обогнала Корнета на шаг и, развернувшись лицом, остановилась. Корнет тоже остановился, окинул задумчивым взглядом переулок. — Тёмные узкие улицы, — начал он, — тонущие в тумане и голубом неоне фонарей. Кривобокие дома, как будто вытесанные из цельных кусков скалы. Чёрные окна среди светящихся — как дырки на месте зубов в улыбке. Каланча эта нелепая. Кладбище — сплошное уныние. И тут совсем не бывает солнца. Это угнетает. — Насчёт кладбища я с тобой согласна, — улыбнулась Тэлли. — А солнце — оно должно быть внутри, это самое главное. Если оно там есть, то разве ж может так сильно угнетать происходящее снаружи? — Надо подумать, — усмехнулся Корнет, озадаченно взъерошив тёмные волосы. — Подумай, — кивнула Тэлли и пошла дальше. — Внутреннее солнце отпугивает наружных чудищ, — добавила она. — «Наружных чудищ»! — вновь рассмеялся Корнет. — Что-о? Что смешного? — шутливо нахмурилась Тэлли. — Слово забавное — «чудищ». Тоже из книжек? — Наверное. Я уж и не помню. — И что, ты совсем не боишься? — Чего? — Тэлли удивлённо вскинула золотые брови. — Чудищ? — Города. — Ну, как сказать… — Тэлли задумалась. — Я боюсь его разгневать. Он так добр ко мне, и мне это так нравится, что бывает очень страшно сделать что-то не то, что-то такое, что его разозлит. Я знаю, Творецк может быть очень жесток, но ведь в его жестокости всегда виноваты люди — если бы они не нарушали правил, никто бы не пострадал, верно? — Ну… Не знаю. Может быть. У тебя особенный взгляд на вещи, Тэлли. — Я чудачка, да? — Вовсе нет! — Ну, признайся! — Она шутливо пихнула его в здоровое плечо. — Чудачка, да? — Если только совсем чуть-чуть, — сдался Корнет. — Но это даже мило. — Правда? Тебе нравится? — Она остановилась, вновь развернулась к нему лицом, и взгляд синих глаз стал чуточку серьёзнее. — Тэлли, я не… — Ятебе нравлюсь? — прямо спросила она, перейдя на полушёпот. — Хотя бы немножечко? — Ты очень славная девушка… — начал Корнет, — добрая и забавная… Тэлли разочарованно вздохнула, отвела глаза. — …но мы с тобой только дружим, Тэлли. Понимаешь? — Чего ж тут не понять. Она понуро кивнула и пошла дальше. — Аоначем тебе нравится? — вполголоса спросила Тэлли чуть погодя. Корнет долго молчал. — Сам не знаешь? — не без горечи усмехнулась она. — Если бы доктор Сага мнепросто нравилась, я бы, наверное, смог бы сказать — чем именно, — задумчиво произнёс он. Они остановились у дверей его дома, окна которого светились бутылочно-зелёным. — Ей нет до тебя дела! — умоляюще воскликнула Тэлли, и её худенькие пальцы сомкнулись на запястье Корнета, словно она пыталась его удержать. — Она на десять лет старше! — Я знаю, — невесело кивнул Корнет. — Она груба и цинична! И эти её… словечки и привычки… — Тэлли брезгливо поморщилась. — И никакого внутреннего солнца! Она и твоё погасит, Корнет! Корнет мягко, но настойчиво высвободил руку из её пальцев. — Она его зажгла, понимаешь? — совсем тихо ответил он. — Я переоденусь. Подожди меня здесь, пожалуйста. Он ушёл, и Тэлли зябко обхватила себя за плечи. — Ты слышал, да? — обратилась она к тротуару, смаргивая злые слезинки. — Ты можешь что-то сделать? Можешь ведь, правда? Ну пожалуйста! — Приподняв очки, она вытерла глаза ладонью. — Потому что я за эти полтора года уже всё, что могла, сделала! А видишь, мы с ним всё ещётолько дружим!