Его театральную паузу испортил звонко лопнувший жвачный пузырь. Медиум поморщился, вздохнул и перешёл на «ты». — Во-первых, Хидден должен стать нашим союзником. Попробуй его убедить — вы же давно знакомы. Если не выйдет, придётся прибегать к… — Принудительной допрошивке? — Возможно. — А во-вторых? — Что, — приподнял белёсые брови Медиум, — по поводу его допрошивки ничего не спросишь, не возразишь? — А чего мне возражать? — хмыкнула Гейт. — Допрошила раз, допрошью и второй. Мне пофиг. — Хорошо, — одобрительно кивнул Медиум, просканировав Гейт водянистыми глазами и убедившись, что она не лукавит. — Теперь — «во-вторых». Прежде, чем приступать к глубокому сканированию Вермута, сделай его функциональный скан. Он обладает рядом качеств, очень полезных для… — Допрошивок? — вновь перебила Гейт. — Схва-атываешь налету-у… — Довольный Медиум потянулся к графину с коньяком. — И мне плесни! — шевельнула стопой, закинутой на коленку другой ноги, Гейт. Медиум на миг замер со наклонённым над стаканом графином, поглядел на собеседницу и потянулся за вторым стаканом. Гейт поиграла бровями и ухмыльнулась, забирая предназначенный ей стакан: — Ништяк! Сделаю всё. И скан, и последовательность на основе нужных качеств, и над допрошивками пошаманю. — А вот для них как раз нам и нужен Хидден. — Не доверяешь? — прищурилась Гейт поверх стакана. — Некоторым понадобится незаметная, бесшовная, — уточнил Медиум, глотнув коньяка и причмокнув от удовольствия. — А ты не умеешь… — Некоторым — это таким, как Проф? — Нет, он одумается, — отмахнулся Медиум, словно речь зашла о предмете, не стоящем внимания. — Он уже в системе, никуда не денется. — В смысле? Что за система? — Город создаёт идеально отлаженную систему, Гейт. Профессор здесь давно, и он уже — одно из звеньев сплетённой Творецком цепи. Поэтому повлиять на него можно через другое звено, более послушное, с которым он соединяется. Вот увидишь, Город очень скоро приведёт Профессора к мысли, что тот сам хочет стать грифоном. — Тогда зачем остальных допрошивать, если Творецк без нас справляется? — спросила Гейт. — Он растёт. Захватывает территории. Очень скоро новых людей окажется слишком много, чтобы успевать включать их в систему. Поэтому Городу нужна наша помощь. Допрошивки — это на будущее. — Я-а-асно, — протянула Гейт. — Ну, Хид может и из голой цифры нужную установку сляпать — даже если отсканированной базы нет. Вон как с тем губером. — Это хорошо. Но с конкретной базой — оно надёжнее. Тем более, если речь о таких, как Хидден. — Да, этот парень себе на уме. — А ты? — Медиум вновь сплёл пальцы под двойным подбородком. — А я всегда на стороне сильных! — хохотнула Гейт, поболтав в руке пустым стаканом. — Кстати, про губернатора. Ты знаешь, зачем он его допрошил? — Знаю. — Гейт хитро прищурилась. — А ты? — А я жду, когда ты мне расскажешь. Гейт поставила на стол свой опустевший стакан и многозначительно на него посмотрела. Медиум, сдержав вздох, вновь потянулся за графином. — Чем меньше нальёшь, тем короче будет рассказ, — заметила Гейт, когда хрустальное горлышко звякнуло о край стакана. — А ты своего не упустишь! — не без уважения хмыкнул Медиум. — Ещё и чужого урву! — в тон ему ответила Гейт, пальцем удерживая горлышко графина, пока стакан не наполнился до краёв. Глава 31 — Как тебя зовут? — ещё раз спросил молодой мужчина с блокнотом в руках и в форменной куртке госслужащего, склонившись над чумазым сероглазым мальчишкой лет девяти. Мальчик сидел на полу заброшенного, поросшего мхом бара, обняв колени, и вновь не ответил — просто пожал плечами. — А лет тебе сколько? — не оставлял надежды госслужащий. — Девять? Десять? Восемь? И вновь в ответ лишь движение худеньких плеч. Мужчина вздохнул. — Дедок совсем слеп, — сказала, подходя к нему, женщина в такой же форме, что-то помечая в своих бланках. — А ты нем, что ли? — спросила у мальчишки, повысив голос на случай, если он тугоух. — Или глухой? — Нет, — хмуро буркнул тот. — О, да он разговаривает! — всплеснул руками мужчина. — А передо мной чего прикидывался, почему не отвечал? — Отвечал. — Вот это твоё, — мужчина повторил мальчишкино движение плечами, — не ответ. — Так другого у меня нету, — всё так же насупленно ответил парень. — Так что же, ты собственного имени не знаешь? — удивилась женщина. — Деда меня Мальчиком звал. — А родители? Или другие родственники? Кто-то есть у тебя, кроме дедушки? — Нету. Госслужащая вздохнула, переглянулась с коллегой. Они отошли и понизили голос, но сероглазый мальчишка их разговор всё равно услышал — слух у него был чуткий, как у кота, и такие же, как у кота, движения — бесшумные и текучие, поэтому те двое не заметили, что он подобрался к ним чуть ближе. — Ну, с дедком-то всё понятно, — сказала женщина, — ему и лет не меньше восьмидесяти, и головой уж слаб, и не видит ничего. Насчёт таких распоряжения конкретные. А парня — в распределитель. Там умоют и чипируют. В семью его вряд ли пристроят — слишком взрослый, таких редко забирают. — Отправят в дом сирот? — Всё лучше, чем здесь. Там еда, крыша над головой и хоть какая-то школа. Но может, ещё и с семьёй повезёт. Иногда ведь и подросших берут. — Она невесело вздохнула и вновь что-то пометила в бланках. — Забираем обоих! — крикнула водителю фургона, ждавшему у входа в бар. Тот кивнул и затушил сигарету. — Пойдём, пацан! Госслужащий приподнял мальчишку за воротник, ставя на ноги. Не грубо, скорее — шутливо, как котёнка, но мальчишка рванулся от него, чуть не оставив ворот ветхой рубашки в его кулаке, а когда вырваться не получилось, извернулся, пытаясь укусить запястье держащей его руки. — Ты офонарел, пацан?! — тряхнул его за шкирку мужчина. — Эй-эй! — окликнула их женщина, выбросив вперёд в успокаивающем жесте раскрытую ладонь. — Полегче, Мирон! — сказала она коллеге. — И ты полегче, — кивнула мальчику, но уже не строго, как Мирону, а добродушно. Сероглазый перестал вырываться, но смотрел всё ещё недоверчиво. Женщина присела перед ним на корточки. — Ты, наверное, знаешь, что сейчас идёт повсеместная программа чипизации? — спросила она. — Это такая штука, когда тебе дают имя и прочие необходимые данные, и все они записываются на маленький чип, который будет всегда при тебе. — Знаю, — буркнул мальчишка. — Чип сюда вживляют. — Он показал на сгиб локтя. Женщина улыбнулась: — Да, верно. Видишь ли, ни тебе, ни твоему деду здесь жить нельзя. И без чипов тоже нельзя. Поэтому мы сейчас заберём вас и распределим по учреждениям: тебя — к таким же детишкам, как ты, а дедку твоего — к таким же старичкам, как он. Там вас чипируют, и заживёте припеваючи! — Я не хочу! Не хочу! — Ступай, — сипло раздалось из-за его спины. — Ступай, Мальчик! — Дед слепо нашарил русую голову парнишки, погладил её дрожащей от старости рукой, ероша волосы. — Так и тебе лучше будет, и мне легче. — Я не брошу тебя, деда! — За мной присмотрят, — ответил старик раньше госслужащей, которая не сразу придумала, что сказать. — За тобой — в доме для детей, за мной — в доме для стариков. Нам тяжело здесь одним. Эти люди пришли помочь, верно? — Он повернулся в сторону женщины, и что-то такое мелькнуло в его лице, в его слепых глазах, отчего она поняла — старик знает, что его ждёт. — Да, — коротко ответила она. Сперва обоих привезли в распределитель, похожий на поликлинику и тюрьму одновременно, и там разлучили, дав возможность попрощаться. Ночью Мальчику не спалось, но лежал он затаившись, подглядывая лишь сквозь узкую щёлку из-под опущенных ресниц. В коридоре, в приоткрытую дверь комнаты, в которой, помимо его койки, стояло ещё семь таких же, виднелся стол дежурной, заполняющей какие-то бумаги в жёлтом круге света от настольной лампы. Раз в несколько минут по коридору, между приоткрытой дверью и столом дежурной, проходил охранник.