Глава 6 Фартовый город Александровский сад не произвел на Лыкова впечатления. В Казани развлечения поизящнее, а про киевский «Шато-де-Флер» нечего и говорить. Опять же цены. Вход стоил всего двадцать пять копеек. Но чтобы смотреть представления с комфортом, надо было купить ложу. А это уже три рубля двадцать копеек — дороже, чем в московском саду «Эрмитаж»! Алексей Николаевич стоически вытерпел и эти цены, и номера артистов. Цыганские романсы в исполнении Кардиналовой ему даже понравились. «Дамская гвардия» оказалась незамысловатым парадом смазливых девок, а комики-эксцентрики были вульгарны. Рефреном через все представление звучала простенькая песня: Ростов-на-Дону, Ставрополь-на-Волге[23], Я тебя не догоню, Твои ноги долги. Однако загрустившая было Ольга воспрянула, и на том спасибо. В час ночи духовой оркестр замолчал, публика начала расходиться. Большинство пошло на станцию трамвая, расположенную напротив Николаевской больницы. Но Лыков помнил слова местных сыщиков, что вокруг Александровского сада небезопасно, и заранее арендовал извозчика. Тот взял их и двинулся через межу к Ростову. Фонари на пролетке едва горели. В их тусклом свете мелькали какие-то тени, мимо шныряли темные фигуры… Сыщик стал беспокоиться, но тут луна вышла из-за облака, и сделалось веселее. Вдруг лошадь застыла как вкопанная. Алексей Николаевич сразу понял, что дело плохо. Двое рослых парней держали кобылу, и еще двое маячили справа. Один из них вскочил на подножку, осмотрел седоков и радостно крикнул через плечо остальным: — Золотые очки есть! Налетчик ухмыльнулся как-то особенно мерзко и, не обращая на Лыкова никакого внимания, протянул руку к лицу Ольги Дмитриевны. Та испуганно отшатнулась и вжалась в спинку сиденья. Тут питерец рассвирепел. Дикая злость охватила его. Нападать на женщину? Ну, держись… Он перехватил руку вентерюшника, резко дернул на себя. Парень полетел на пол пролетки, и Лыков сверху ударил его кулаком в шею. Так, чтобы основательно оглушить. Затем он выпрыгнул наружу, целясь каблуком в челюсть второму негодяю. Но бандит ловко увернулся и в ответ так заехал питерцу в глаз, что тот едва устоял на ногах. Налетчик загоготал: — Что, ндравится мое угощение? А вот еще, анафема! Он сунулся к храбрецу, размахивая кулачищами. Однако Лыков уже оправился от удара. Он тоже шагнул вперед, увернулся от кулака, пнул противника в колено. Детина с руганью согнулся и тут же получил сбоку такую плюху, что улетел под ноги кобыле. Третий бросил уздцы и кинулся на сыщика. В свете луны блеснул нож. Дело принимало опасный оборот. Но Алексей Николаевич только сильнее разозлился. Не хватало еще, чтобы его зарезали в Ростове какие-то халамидники! А то, что у них холодное оружие, лишь развязывало сыщику руки. Так, значит? Он увернулся от клинка, пропустив его мимо левого бока. Затем прижал кисть противника локтем и справа нанес короткий, страшной силы удар в голову. Нападавший рухнул как сноп. Увидев это, четвертый вентерюшник испугался. Он закричал, словно раненый заяц, и исчез в кустах. Разгоряченный боем, Лыков осмотрелся. Из экипажа послышалось кряхтение, и над бортом показался любитель золотых очков. Питерец выдернул его наружу, поставил перед собой и дал еще раз. — Это за мою бабу! Нагнулся, поднял того, что подбил ему глаз, и прислонил к экипажу: — Ну, а как тебе мое угощение? — Барин… ох… — Это тебе за фингал!!! Он врезал так, что детина своей тушей выломал борт пролетки. Затем, убедившись, что бить больше некого, сыщик достал свисток и начал наяривать полицейский сигнал «ко мне!». Раздался топот, и подбежали сразу несколько городовых. Через секунду к ним добавился Англиченков. — Что здесь? Алексей Николаевич, вот не ожидал! — Займись, Петр Павлович. Двое в сознании, третий навряд ли. Напал на меня с ножом, подбери его и укажи в протоколе. Четвертый удрал. Надзиратель сначала поднял нож, присвистнул. Потом рывком попытался поставить на ноги его обладателя, но у него не получилось. — Чернобай, помоги. Полицейские вдвоем вытащили налетчика из-под дышла. Англиченков вынул электрический фонарик, посветил: — Ого… — Что, знакомого встретил? — Алексей Николаевич, — напряженным голосом сказал не имеющий чина, — это Меньшой Царь. Собственной персоной. — Ну, попался! Теперь в каторгу пойдет, сукин сын. — Не пойдет. Он мертвый. Лыков несколько секунд молчал, ошарашенный. Потом спохватился: — Ты нож-то нашел? — Точно так. — Обыщите остальных, все оружие, что при них есть, тоже внесите в протокол. Потом пригодится… — Мы, Алексей Николаич, вас в обиду не дадим, — мрачно сказал Англиченков. — Необходимая самооборона, и точка. — А уж эту дрянь и жалеть нечего, — загалдели городовые. — Подох, и ладно. Давно его черти ждали, аж соскучились! Остаток ночи Лыков провел в Третьем полицейском участке. Сначала, правда, он отвез в гостиницу Ольгу. Та была напугана, но держалась. Она впервые увидела своего друга в бою. И хотя слышала о его силе, но была поражена. Тот разобрался с тремя бандитами, отделавшись лишь фонарем под глазом. Арестованных обыскали и нашли два ножа и топор с укороченной рукояткой. У Меньшого Царя обнаружили револьвер. Доктор Линдеберг сделал вскрытие убитого и записал: удар, повлекший за собой смерть, был нанесен тяжелым тупым предметом. Начался дурацкий спор насчет этого предмета. Сыщик объяснял эскулапу, что бил кулаком, что ничего тяжелее бумажника у него при себе не было. Тот сердился: — Не стыдно мне сказки рассказывать? Я двадцать лет как врач, отличаю черное от белого. Кулаком можно проломить височную кость, сам такое видел. Но у этого перелом стеклянной пластинки, осколки черепной кости вошли в мозговую кору. Лыкову надоело оправдываться. Он подошел к стене, ударил без замаха. Стена в кабинете пристава была толщиной в два кирпича. Тот, по которому пришелся удар, раскрошился, а второй вылетел и упал на пол с другой стороны. Сыщик подул на отшибленные пальцы и сказал с нажимом: — Повторяю, доктор: вот ваш «тупой предмет». Линдеберг разинул рот, постоял так немного и пошел переписывать протокол. А Петр долго разглядывал оба кирпича, после чего заявил: — Никогда такого не видал! Алексей Николаевич, пойдемте со мной в цирк на турнир французской борьбы. — Зачем? — Там такие силачи! Морре-Чеховский, к примеру, одной рукой поднимает пятерых. — А я шестерых, и что с того? Делом надо заниматься, Петр Палыч, а не в цирки ходить. Когда можно будет допросить пленных? — Не раньше вечера, и то если доктор разрешит. Действительно, оба захваченных налетчика выглядели неважно. Один едва мог говорить из-за сломанной челюсти, второй мочился кровью и скулил. — И вообще, Алексей Николаевич, — посерьезнел надзиратель, — вам теперь о другом надо думать. — О чем? — спросил питерец, хотя и догадывался. — А об том, как спасаться, — рассердился молчавший доселе Блажков. — Вы ж у них брата убили, они отомстить захотят. — Средний Царь имеет под рукой много головорезов, — подхватил пристав Третьего участка Новиков. — А Самый Царь, тот вообще нанимает на Кавказе абреков. Когда ему понадобилось захватить в Забалке лучший кирпичный завод, прибыли на поезде пятьдесят кинжальщиков. И все! Наследники даже не пикнули, и в полицию никто не обращался. Ехали бы вы, господин коллежский советник, восвояси. Покуда целы… Лыков посмотрел на пристава и с усмешкой ответил: — Не могу, у меня ревизия не закончена. — Черт бы с той ревизией, — встрял Блажков. — Яков Николаевич, мы же с вами договорились! Изловим всех жуликов подчистую, тогда и поеду. Коллежский регистратор только махнул рукой… В четыре часа утра, усталый и разбитый, Алексей Николаевич отправился в гостиницу. Но спать ему в эту ночь, видимо, было не суждено. Он проходил по Большой Садовой мимо нового собора. Вдруг впереди, со стороны Дмитриевской, раздались два выстрела. Что за чертовщина? Питерец остановился и прислушался. До него донеслись крики, свистки, и тут началась такая пальба, словно шло батальонное учение. Ай да городок, подумал он. Развернулся и быстрым шагом двинул на шум. Оружия у командированного при себе не было, но хотелось узнать, что там происходит. Идти пришлось далеко. Пока он добирался, стрельба стихла. На Старом Базаре несколько городовых окружили околоточного надзирателя и что-то разглядывали. Сыщик приблизился и сказал начальственным тоном: — Я коллежский советник Лыков из Департамента полиции. Что случилось? Околоточный посмотрел на незнакомца, задержался взглядом на синяке под левым глазом и ответил: