— Это у нас шутка такая. В дворянской — это значит во дворе. Там сена насыпали, и самые нищеброды спят на свежем воздухе. — Там сейчас уж нет никого, — подбоченилась вдова. — Ты, Петя, своим басом всех распугал. Можешь пройти, убедиться. — Ну, раз так, можно и не ходить, — махнул рукой Англиченков. — Ваше благородие, вы все посмотрели? Лыков обвел вокруг себя взглядом. Обитатели притона давно проснулись и теперь пялились на полицейских. Вид у них был негостеприимный. Надо уходить, покуда целы. — Да, Петр Павлович. Что у нас дальше на плане? — «Лихая пещера» и «Окаянка». Там еще хлеще, чем здесь! — Ну, госпожа Колбасенко, нам пора. — Вот уж нет, — заартачилась вдруг Ольга-Генриетта-Вильгельмина. — Просто так я столь доброго господина помощника пристава не отпущу. У меня для дорогих гостей семожный балык припасен и водка. Очень вкусная! Извольте пройти ко мне в комнату. Пришлось задержаться и выпить с хозяйкой. Наконец сыщики вышли на улицу. Спустились вниз к пароходным кассам, Англиченков покурил там с постовым городовым. Лыков стоял рядом и смотрел на реку. Мосты — и железнодорожный, и оба наплавных — развели, и по Дону сплошным потоком шли пароходы. Сигнальные огни ярко блестели в ночи, свистки весело перекликались, лопасти колес гулко били по воде. Хорошо… Затем сыщики взяли единственного стоявшего у касс извозчика и велели доставить их на Дмитриевскую, 28. Ростовец косился на питерца, потом заговорил: — А вы молодцом, Алексей Николаевич. Не дрейфили, я же видел. И подыграли мне как надо. Вильгельмина завтра попрется в Четвертый участок, чтобы навести об вас справку. То-то удивится. — Мы ушли без мордобоя, даже водки выпили. Значит, ты узнал, что хотел? — А то! Заметили парней возле печки? Лыков уточнил: — Рыжий, чернявый и два недоростка? Петр опешил, потом хохотнул: — Я думал, мы такие с дядей Яшей одни в целом свете. Оказывается, не одни. — И что парни? — По всем приметам это те, кто грабил кондитерскую Филиппова. — Но мы их отпустили, — нахмурился питерец. — Ненадолго? — Так точно. Своим приходом, как я уже вам говорил, мы их напугали. Теперь ребята переедут. В три часа у меня встреча с осведом, он скажет, куда именно. Желаете принять участие в аресте? — Желаю. В пять утра пролетки подъехали к Собачьему хутору. Со стороны ипподрома громко ржала лошадь. Возле боен надрывалась свора псов — ждали, когда им выкинут мослы. На самом хуторе было тихо. — Нам нужен дом Романа Хейло, — шепотом сказал Англиченков. — Он около военной ветки. К Скобелевской улице примыкал большой участок военно-инженерного ведомства с угольным складом. Туда вела особая ветка железной дороги. — Тут их много, и все возле ветки, — пробурчал надзиратель Ракогон. — Саманный, в два окна. — Они все в два окна, и все саманные. Петька, говори точнее! Англиченков насупился. Он оставил полицейских за углом, а сам пошел по улочке, внимательно глядя по сторонам. Через пять минут надзиратель вернулся и позвал: — За мной! Домик Хейло оказался обнесен высоким забором, за калиткой зло рычала дворняга. — Вот и приплыли, — разочарованно сказал городовой Болгов. — Как залает, так они сразу и убегут. Лыков, которого все собаки боялись, молча надавил на калитку, своротил засов и вошел на двор. Псина прижала уши и легла на землю, изъявляя полную покорность. — Пошла отсюда! Ростовцы, одобрительно косясь на коллежского советника, проникли за ограду. Англиченков руководил операцией. Хотя он был просто надзирателем, все признавали его превосходство и подчинялись. Петр послал одного городового к задней калитке. Еще двое встали под окнами. Другие пятеро, включая командированного, приготовились ломиться в дом. Лыков сотни раз участвовал в подобных захватах и видел всякое. Он сразу понял: что-то не так. Тишина была неправильная, тревожная. Сыщики ворвались в сени, оттуда в горницу, и тут в лицо им полыхнуло. Две или три пули прожужжали, как шмели. Ракогон схватился за шею и присел. Мелькнула широченная спина — один бандит убегал на двор. Алексей Николаевич повел стволом, но выстрелить не успел: Англиченков кинулся следом. Остальные под командой коллежского советника принялись вязать сонных обитателей. Вот рыжий, вот чернявый — кто же убежал? Поняв, что пятерых удалось взять, Лыков рванул следом за Петром. И нашел его во дворе. Надзиратель обнимал за плечи городового, поставленного у задней калитки, а тот заваливался набок; из живота его обильно лилась кровь. — Сволочь, успел ткнуть… — пробормотал не имеющий чина, силясь удержать раненого. Вдвоем они уложили его на траву, быстро перевязали и потащили к пролеткам. Туда уже привели пленных. Вентерюшники косились на пострадавшего и ежились, боялись, что им сейчас достанется. — Как думаете, обойдется? — спросил Петр сиплым голосом, когда экипаж с раненым городовым умчался в больницу. — Обойдется, — уверенно ответил Лыков. — Брюшина не задета, повезло ему. Крови много потерял, но жить будет. — Откуда вы знаете? — Повоюй с мое, и ты начнешь разбираться. — А что с Ракогоном? Надзиратель вышел из-за спин городовых и успокоил приятеля: — Чиркнуло едва-едва, пустяк. Англиченков выругался: — А все ж мы его упустили! — Кто это был? — Хан Иван. Теперь ищи ветра в поле. — Ну, остальных зато взяли, и рыжих, и чернявых, — утешил сыщика коллежский советник. Действительно, пятеро арестованных вскоре были опознаны директором кондитерской. Именно они совершили налет и забрали полтысячи рублей выручки. В картотеке их не оказалось — новенькие. Англиченков лично завел на всех дела. Гаврила Сухоруков, Григорий Чумаченко и Николай Руднев назвались земляками «царей», уроженцами Гниловской. Азовец Константин Аввакумов бежал из тюрьмы, прибился к шайке Антипа. Петр Нефтяков был еще опаснее: убийца в розыске, зарезал в Екатеринославле целую семью. Сыскные нажали на самого молодого из бандитов, Чумаченко, и тот выдал наводчика. Им оказался служащий булочной Никита Агапкин. Дело о нападении было раскрыто, налетчики арестованы. Уже к обеду градоначальник вынес Блажкову и его людям благодарность в приказе. Глава 8 Кто кого Питерец не участвовал в допросах и опознаниях. Сначала он был занят похоронами Корди. Как самоубийцу, того должны были зарыть без отпевания. Чтобы упокоить несчастного бухгалтера, Алексей Николаевич приготовился объясняться со священниками, давать взятки. Но в первом же храме, куда он обратился, в Никольской церкви, ему пошли навстречу. Батюшка, которому питерец все рассказал, тут же согласился отпеть покойного по полному обряду. И не взял сверх положенного ни копейки. При этом заявил: грех-то грех, но ясно, что раб божий Аркадий совершил его в умоисступлении, впав в отчаяние от случившегося с ним несчастья. Пусть его там судит Вседержитель, а здесь не дело мучить душу лишними гонениями. Корди похоронили на Крестовоздвиженском кладбище. За гробом шли всего двое: Лыков и Оконишникова. Руководство гирлового комитета обиделось на своего бывшего работника — из них не явился ни один. Покончив с трудным делом, Алексей Николаевич проводил Ольгу Дмитриевну в Петербург. Та как-то подозрительно спокойно села в поезд, без споров и пререканий. Не собралась ли она сойти на первой же станции и тайно вернуться, подумал сыщик. Но это сущий авантюризм, Ольга в подобных вещах до сих пор замечена не была. Посадив подругу на вечерний поезд, сыщик отправился к коллегам. Блажков с Англиченковым пили чай, вид у них был довольный. — Проводили? — обрадовались они. — Давайте подсаживайтесь, и вам нальем. Водки, опять же, целое ведро… Петр рассказал, что успел выяснить. Схваченные в Собачьем хуторе бандиты оказались из ближайшего окружения Меньшого Царя. Если добавить к ним тех, кого побил Лыков, получается, что костяк банды задержан. На свободе оставались еще люди, и среди них Хан Иван. Сейчас они перебегут к Среднему Царю, о котором у сыщиков нет никаких сведений. Англиченков предлагал завербовать того парня, который дал признательные показания. Устроить ему побег, внедрить в банду Прохора Царева, а потом взять ее разом. — Ты его отпустишь, а он драпанет из города, — возразил Яков Николаевич. — А что мы теряем? Ну, возможно, и драпанет. Черт бы с ним. Зато, если получится, у нас будет освед внутри банды. — Как думает столица? — обратился к питерцу Блажков. — Считаю, надо попробовать. Вся наша работа строится на внутреннем осведомлении. Без риска тут никак. На том и порешили. Петр пошел в полицейское управление, в кордегардии которого сидели арестованные, вербовать Чумаченко. Блажков составлял план новой операции. Коллежский советник попытался навязаться к нему в помощники: — Что сочиняете, Яков Николаевич? — Сведения интересные пришли, — ответил сыщик. — Есть такой береговой рабочий Петренко по кличке Тырло. Известный вор, прожженный. Я давеча поймал его на очередной краже и выпытал кое-что в обмен на порванный протокол…