— Запомни, брат, важную вещь: никогда никого не бойся. Никогда и никого. И тогда бояться будут тебя. Понял? Расправа новенького с грозным Ханом Иваном произвела на стодесятников большое впечатление. Особенно их удивило, что тот заранее предупредил противника, а не напал на него внезапно. — Зачем ты это сделал? — спросил у грека атаман. — Из самоуважения. — Чего-чего? — Я себя уважаю. Могу, конечно, в спину ножик сунуть, когда это требуется для дела. Но здесь не тот случай. Хан Иван не хуже тебя или меня, он такой же фартовый. Если и заслужил смерть, то в честном бою. Цецохо покрутил пальцем у виска и отошел. Но остальные беглые оценили ответ новенького. Его авторитет сразу вырос, и это уязвило Авцына. Сергей почувствовал, что Герасим недоволен. Жил не тужил, был вторым человеком в банде. Тут вдруг пришел невесть кто и оттер его на третьи роли. Титулярный советник высказал свои опасения начальнику, когда они встретились у Борзенко. Лыков отнесся к его словам всерьез. — Остерегайся есаула. Есть люди вроде бы ничтожные, ты их недооцениваешь. Но, будучи ничтожными в душе, они очень опасны. — Я понимаю. Авцын как раз такой. — Сблизься с атаманом, стань незаменимым, — посоветовал коллежский советник. — Незаменимого Герасим тронуть не посмеет. — Мы… То есть не мы, а я… — Ты? — Да, я собственной персоной. — Сергей ткнул себя пальцем в грудь. — В общем, запланировал я вторжение в Ростов, как мы и договаривались. Начнем с винно-бакалейных лавок, их в городе чуть не полсотни. Мне приглянулась лавка Ирода, что в конце Сенной улицы. — Какого еще Ирода? — удивился коллежский советник. — Фамилия такая у человека. — Как можно иметь такую фамилию? Он что, нерусский? — Звать Кирилл Семенович, — пояснил «демон». — Да его за одну фамилию следует грабануть! Но Лыков запротестовал: — Вдруг бедолага лишь этой торговлей и живет? А вы его ощиплете. Фамилия тебе, вишь, не понравилась. Нет, я против. Пограбьте лучше пивные Чурилинского завода. Их полно, от наследников не убудет… Пивной завод наследников Чурилина славился на всем Юге. В Ростове-на-Дону он имел одиннадцать лавок, разбросанных по всему городу. Из них на Сенном рынке стояли аж три. — Какую прикажете грабануть? — спросил титулярный советник. — Ту, что возле ночлежного приюта. Мне там вчера пиво водой разбавили. Таких не жалко! — Сделаем. — Только учти, Сергей: если нашумите, из других лавок прибегут на подмогу. — Вот я им прибегу! — Азвестопуло предъявил грязный кулак. — Чего руки не моешь? Или в образе? Помощник ехидно спросил: — А вы когда из Петербурга по этапу в Нерчинск шли, часто умывались? [47] — Тоже сравнил… А бинты с головы почему снял? Зажило? — Повязка делает меня слишком приметным. Сыщики расстались, когда на улице стемнело. Лыков опять сменил гостиницу. После смерти Хана Ивана он переехал в «Гранд-отель» Кузнецова на Большой Садовой. Шестьдесят номеров, ресторан на веранде, выходящей в сад. Обед из пяти блюд стоит рубль. И никаких паровозов под окнами… А Сергей пешком отправился в Нахичевань. Он дерзко снял комнату на Полицейской площади, окнами на собор. Под ним располагался Седьмой участок. По вечерам туда приводили пьяных, пристав делал развод постовым. Никому в голову не приходило искать темного человека в таком месте. Глава 11 Вторжение Пивная лавка номер три закрывалась в девять часов вечера. Продавец уже считал выручку, когда в дверь ворвались несколько человек. — И много собрал? — поинтересовался бойкий чернявый парень, играясь револьвером. — Твое какое дело! — рассердился торговый человек. Он смело глядел на вентерюшников и явно не собирался сдаваться. — Придется сказать. — А вот вам! — Мужик выставил кукиш. Но получил сильный толчок в плечо и повалился на пол. — Сиди и не вставай, — приказал чернявый. Он ссыпал мелочь в заранее приготовленный мешок, бумажки рассовал по карманам. Другие налетчики угостились пивом. Они никуда не спешили и вели себя вольготно. — Эй, дядя, — пнул мужика бородач с ухарской физиономией, — а когда другие лавки закрываются? — Да пошел ты! — Ишь какой скипидаристый, — удивился бородач. — Ну, не хочешь говорить — не надо. Сами узнаем. Однако, когда вентерюшники уже собрались уходить, он снова подошел к продавцу. Рывком поднял на ноги, вынул из сапога нож и приставил к груди. — Дай-кось я тебе кукиш отхвачу. А то обнаглел. Ну, покажи его опять. Мужик пытался вырваться, но ухарь держал крепко. Глаза его стали бешеными, лезвие гуляло перед лицом жертвы. Однако вмешался чернявый. Он вырвал у бородача нож и сунул себе в карман. — Ты еще чего! — взвился Авцын. — А в морду хочешь? Серега Сапер встал напротив есаула и смотрел на него в упор. Взгляд был такой, что Герасим отступил. — Он первый хамить начал. — Человек хозяйские деньги защищал. — Таких и валят без жалости. — Что ж ты его сразу не свалил? Я без тебя управился, не помню, чтобы ты мне помогал. А теперь, когда дело сделано, хочешь подневольного человека карать? А ну брысь! Бандиты вышли наружу и быстро шмыгнули в Казанский переулок. Там прыгнули в поджидавшую их пролетку и умчались в сторону Нахичевани. Ночью Авцын сообщил атаману, что новенький не дал наказать упрямого продавца. Цецохо выслушал равнодушно и спросил: — Ну и что ты хочешь сказать? — Неправильно это. — Что неправильно? Грек свою персону выше твоей ставит? Есаул кивнул: — Раньше было не так. Ты вспомни, сколь мы вместе пережили! Дисциплинарный батальон, суд, каторгу… А тут этот, явился не запылился. И давай командовать. Кем, мною? Он кто такой для этого?! А ты, Прокоп, тоже стал другой. Новым фреям потакаешь, а старых товарищей предал. — Дурак ты, Герасим. Мы в пивной лавке взяли сто сорок шесть рублей. Не больно густо, согласись. И ты хотел из-за такой малости человека зарезать? Чтобы все сыскные на нас набросились? Серега прав был, что тебя остановил. — Не зарезать, не зарезать я хотел! — закричал Авцын. — А только палец отхватить. Нечего кукиши казать! Мы вентерюшники али кто? Всякая скотина нам перечить будет? — Значит, так, — сердито прервал подчиненного атаман. — С этого дня есаул не ты, а Серега Сапер. Теперь пошел прочь, надоел. В общей комнате Цецохо объявил о своем решении остальным стодесятникам. — Новенький себя показал. Чукавый [48], смелый, нам такого не хватало. А ежели мы на Ростов пойдем…