Подполковник посмотрел на коллежского советника недоверчиво. В его взгляде так и читалось: пой, ласточка, пой… Но вслух он заявил: — Да, в наше время никому нельзя верить. Так вы, простите, с какой целью пожаловали, Алексей Николаевич? — Теперь уж ни с какой, Сергей Георгиевич. Я веду дознание насчет убийства некоего Корди… — Чиновник особых поручений Департамента полиции занят рядовым дознанием в Ростове-на-Дону? — А что вас удивляет? — невозмутимо парировал Лыков. — Странно как-то. Или тут служебная тайна? — От вас какие могут быть тайны, Сергей Георгиевич? В одном ведомстве служим. Я прибыл по личному поручению Максимилиана Ивановича… — О! — Велено проверить, как власти на местах справляются с последними вспышками бунта. Нет ли страха, немощи, усталости. Как ведутся дознания, нет ли упущений по форме и по сути. Кто как себя показал в трудные месяцы. — О… — Но поскольку я сыщик, а не ревизор, то попросил у Зворыкина дополнительно любое дознание на пробу. Чтоб не скучать. Ну и выпало мне убийство Корди. Могу его в любой момент бросить и уехать, моей командировке осталось сроку неделя. Но задета моя профессиональная гордость. Хочу закрыть дело, и тогда уж домой. — Понимаю. Но ко мне-то с какой целью? Я про бедного бухгалтера только слышал. Это он вскрыл вены после того, как бандиты выкололи ему глаза? — Да. А к вам я ехал, чтобы побеседовать — с вашего разрешения, конечно, — с Серегой Сапером. Англиченков вчера вечером сообщил, что вы его арестовали. — Позвольте, — удивился жандарм, — какая связь между Азвестопуло и смертью Корди? Грек недавно лишь приехал из Одессы, где участвовал в громкой экспроприации в ювелирном магазине Цидлера. А непосредственные обидчики бухгалтера уже арестованы. С вашим участием… — Вы хорошо осведомлены, — кивнул сыщик. — Но есть вновь открывшиеся обстоятельства. Дознание перешло на новую ступень. По данным ростовской полиции, грек связался с Чертовым отрядом из беглых стодесятников. Так это? — Откуда мне знать? — пожал плечами Карпов. — Спросите Липко, а еще лучше Блажкова. — Мы с Яковом Николаевичем ведем дознание сообща. И вот выяснилось, что Серега Сапер, одесский налетчик, теперь есаул Чертова отряда! И хочет отбить Ростов у известных вам братьев Царевых. Готовится война между двумя опасными бандами. Я хочу помочь моим коллегам раскассировать «царей», освободить от них город. — Вы это обещали госпоже Оконишниковой? — словно бы невзначай спросил подполковник. Коллежский советник ответил совершенно спокойно: — Примерно это. Достойная цель, на мой взгляд, — очистить хороший город от всякой грязи. И вообще… мы ведь договорились? Или нет? — О чем? — О том, что не все надо рассказывать начальству. У кого кто бежал, кто кому что обещал… Давайте лучше сотрудничать, а не ссориться. — Я готов, — ответил Карпов. — Ну вот и славно. Вы успели допросить Азвестопуло? — Увы, — вздохнул жандарм, — оставил это на утро. — Как он сумел бежать? — Разбираемся. Кто-то ему помог, а кто — пока не ясно. — У вас есть свой человек в окружении Чертова отряда? — высказал догадку Лыков. Но тут подполковник уже заартачился: — Господин из столицы! Может, вам списки агентуры показать? Имейте совесть. А то ведь попрошу выйти вон. — Серьезно? — сощурился Алексей Николаевич. — А я снова приду, но уже как ревизор от Столыпина. — Ревизуйте сколько хотите, а только в трудные месяцы девятьсот пятого я еще не руководил охранным отделением в Ростове, — радостно сообщил Карпов. — С меня взятки гладки. — Нельзя же быть столь наивным! Отделением действительно командовали другие люди. В девятьсот пятом году, сколь помнится, вы занимали высокую должность помощника начальника областного жандармского управления по Ростовскому округу. Самое время проверить, как прошла тогда ваша служба. Всегда ли вы оказывались на высоте? И положить доклад на стол министру внутренних дел. — Угрожаете? — покрылся пятнами жандарм. — Ну-ну. Я ведь тоже имею что сообщить в столицу. Как вы приехали на ревизию с любовницей, например. А вместо прямых обязанностей толкаетесь у сыщиков и мешаете им выполнять свои обязанности. — Мелко как-то, — усмехнулся коллежский советник. — Про Оконишникову Трусевич знает, и к тому же она давно уехала. А как я «мешаю» здешним сыщикам, они сами расскажут. Под запись. И Максимилиан Иванович поймает вас на лжи. Он таких вещей не любит и помнит потом долго-долго. А тут еще я буду ему напоминать. — Ладно, — буркнул Карпов. — Что вы предлагаете? — Так-то лучше, — миролюбиво ответил питерец. — Мы можем обмениваться агентурными сведениями, не раскрывая источников? Карпов задумался: — В принципе не вижу в этом ничего плохого… — По данным сыскного отделения, Азвестопуло готовит экс. Он служил в саперном батальоне, умеет обращаться со взрывчатыми веществами. Какой объект выберут стодесятники, пока не ясно. Но под угрозой все банки, казначейство, ювелирные магазины, кассы железных дорог. Понимаете? — Еще бы! Следует не допустить экса, иначе головы полетят. Понимаю, Алексей Николаевич, и благодарю за доставленные сведения. Мы утроим усилия. А я-то думаю: зачем им сапер? Вот оно что. Ну-ну… — Если узнаете что-либо в развитие, прошу не замедлить сообщить. — Договорились. И вообще, извините меня за резкость тона. Побег арестанта выбил из колеи. Надеюсь, мы сработаемся. Честь имею! — Честь имею! Сергей вошел в комнату как-то боком, держа руку в кармане. — Серега? — вскочил Цецохо. — Тебя же взяли! А фуражка твоя где? — Стой, где стоишь, — предупредил грек. — Не понял… — нахмурился атаман. — Что за цирк? — А где Герасим? — Авцын? Тут был. В другой комнате, не иначе. — Нету его в другой комнате, — со значением ответил Азвестопуло. — Глупый у нас разговор, — рассердился атаман. — Ты убег или легавых с собой привел? Они в сенях, что ли, толпятся? Зови! И при чем тут Авцын? — Твой бывший есаул — язычник, он служит охранному отделению. Цецохо вытаращил глаза: — Герасим предатель?! Кто тебе сказал? Да я с ним три года из одной плошки хлебал! — Вот и дохлебался. Где дуван, что мы взяли в ломбарде? — В мешке лежит, а мешок в комоде. Сам говорил, надо выждать. — Загляни туда. Что-то мне подсказывает, что там пусто. Атаман подбежал к комоду, распахнул дверки и начал страшно материться. — Пусто? — Ах он… — Прокопий, времени нет совсем, — остановил Цецохо Сергей. — Убегать надо. Пока твой дружок сюда жандармов не привел. Собирай людей, драпаем в такое место, которое Герасим не знает. — И что это за место? — совсем взбесился стодесятник. — Куда мы спрячемся? Из кулька в рогожку? Небось каплюжные следят за нами. Кругом засели, в каждой подворотне, и не выпустят. — Слушай сюда. Твой Авцын — агент внутреннего осведомления. — Это что значит? — А то, что охранники, когда его завербовали, наблюдение с вас сняли. Чтобы не подвести агента. — Не пойму, объясни как следует! — Прокопий, возьми себя в горсть. Авцына купили! И теперь все сведения о тебе охранники получают от него. Других, которые, как ты говоришь, в каждой подворотне сидят, нету. Это значит, что еще можно утечь. Я ловко сюда прибыл, отнял у фраера газомоторный велосипед и долетел быстрее ветра. Не иначе, Герасим увидал меня в окно и сбежал. Пока он до Рождественской доберется, пока оттуда приедут — минут пятнадцать у нас есть. Ноги в руки и деру! — Откуда ты знаешь, что нету их никого? Выйдем, и нас сцапают… — Деру, деру! Собирай всех и бежим!