Брюшкин улыбнулся: — По первому разряду. Все задуманное удалось. — А дальше что? — Веду наступательные действия согласно правилам оперативного искусства. — То есть сегодня очередная атака? Ведь, если ты знакомишь барышню с родителем, это заявка. Сам понимаешь, на что. — Ну, понимаю. — И ты готов? — К чему, папа? — К свадьбе, к жизни рука об руку, как мы с мамой жили. Павел сделался серьезным: — Она мне нравится. Чем дальше, тем больше. Когда нет рядом Эллы, то все не так, будто не хватает важного, очень-очень-очень важного. Это любовь? Вот скажите мне, два почтенных господина, любовь у меня или так, некие чувства? Которые скоро пройдут… Барон хмыкнул: — Ну ты, Павлука, спросил. Как я тебе в душу загляну? — Дядя Витя, но ты же умный! Отец — это отец, его мнение более субъективно. Понятно, что он нас любит и потому снисходителен. Твой взгляд вернее. Друзья переглянулись, и оба одновременно пожали плечами. — Знаешь что, поручик, — заявил папаша, — ты барышне-то голову не дури. Если я ее сегодня приму, то лично меня это обяжет. Всерьез. А ты, оказывается, еще ничего не решил? Как так? Может, пока не поздно, отменим визит? Скажешь, что я снова отбыл в командировку, позже познакомимся. А сам пока подумаешь лишний раз. Это тебе, вертихвосту, легко. А у барышни ожидания, волнения… — Нет такого слова «вертихвост». — Для тебя специально придумал. Давай отменим. Фазана сами съедим. Павел обратился к Таубе: — Дядя Витя, выручай! Тот был не против: — Леша, ты чего на сына налетел? Вспомни, сам сколько лет Варваре голову дурил? Она тебя в Нижнем Новгороде ждет не дождется, а ты по Петербургу фертом ходишь, белошвейку арендуешь. — Что-что? — поразился Брюшкин. — Расскажите про белошвейку! — Доболтался, старый хрыч, — пробурчал сыщик. — А ты, сынок, не слушай дядю, он рамолик и все перепутал. Скажи лучше, к которому часу вас ждать? Поручик посмотрел на Виктора Рейнгольдовича, понял, что ничего больше не добьется, и ответил: — К семи. Нас будет трое, с Эллой явится ее кузен Вадя Мордвинов. Так что приличия соблюдены. — Ну и правильно, — одобрил Алексей Николаевич и уже собрался было уходить. Но сын остановил его: — Папа, погоди. Ты вовремя зашел, мы действительно говорили о тебе. Дело в том, что мне сейчас передали одного важного человека. На связь, по службе. Он много лет живет в Германии, фамилия его Гезе. Лыков оторопел. — Гезе? Фридрих? — уточнил он. — Да. Начальник отделения велел мне явиться к генерал-майору фон Таубе и получить от него полное осведомление об этом агенте. Поскольку именно Виктор Рейнгольдович много лет назад начал эту оперативную комбинацию. — Так и есть. — Вот. Я пришел, спрашиваю дядю Витю, а он мне отвечает, что насчет Гезе лучше узнать у тебя. Ведь это ты нашел когда-то Фридриха, еще подростком. И что он вовсе не Фридрих, а… — Буффаленок, — перебил сына отец. — Федор Ратманов-младший по прозвищу Буффаленок. Что-то изменилось в беседе, какая-то новая интонация возникла в ней. Два товарища, седовласые, постаревшие, глядели друг на друга с одинаковой грустной улыбкой. Поручик Лыков-Нефедьев молчал, понимая, что ему сейчас откроется давняя забытая история. — Много лет назад я подружился с Буффало, Федором Ратмановым-старшим, — начал рассказ сыщик. — Он не знал о том, что у него в Америке есть сын. Так и погиб, не ведая ничего. — Погиб? — Да. Дяде Вите тогда всадили пулю в позвоночник, и он едва не стал калекой. Мне тоже досталось. А Федора свалили наповал, случайно угодив прямо в сердце. Иначе он один перебил бы всю банду, поскольку был фантастический стрелок. Это произошло в подклете нижегородского собора Александра Невского, мы тогда спасали государя [77]. — Государя? Александра Третьего? — Нет, его отца, царя-освободителя. — Сколько же лет с тех пор прошло? — удивился поручик. — Много, сын, много. Через две недели после нашей схватки, когда я, истекая кровью, тащил на себе двух друзей и боялся, что оба мертвы… Через две недели царю оторвало ноги в Петербурге. Получилось, что Федор погиб напрасно, а ведь это я его втравил! Я! Позвал на смертельно опасное дело партикулярного человека. Мысль эта всю жизнь не дает мне покоя. — Перестань! — прервал сыщика генерал-майор. — Федор не такой был, чтобы втянуть его против воли. Он понимал, куда позвали. И пошел бок о бок с нами. Но давай о сыне. — Да, — обрадовался Лыков. — Буффаленок появился внезапно, несколько лет спустя. Приехал из Америки искать отца и случайно попался мне на глаза. У него здесь есть брат, он теперь служит в канцелярии московского генерал-губернатора, уже коллежский асессор. Короче говоря, Буффаленка взял на воспитание Виктор Рейнгольдович. Парень выказал удивительные способности. Смолоду он был не как все. Когда вам с Чунеевым стукнуло два года, Федор спас вас с мамой от неминуемой смерти. Четырнадцатилетний подросток! Я, опытный сыщик, не разглядел врага, а он сразу все понял. И защитил вас. Просто взял и расстрелял убийц из дрянного револьвера. Это были страшные люди, матерые гайменники, они шли душить вас. Но нарвались на мальчишку, который их и прикончил. Настоящее чудо… [78] — А потом? — Потом Виктор Рейнгольдович через Сахалин и Японию долгим-долгим путем вел его в Германию. Привел, и сейчас, насколько я понимаю, Буффаленок, он же Фридрих Гезе, наш резидент там. Значит, он теперь передан на связь тебе? — Да. — Вот ты и узнал, с кем будешь иметь дело. Береги Буффаленка. Таубе лукаво улыбнулся и спросил товарища: — Ничего не хочешь Федору передать? — То есть? — растерялся Лыков. — Павлука через месяц совершает свою первую поездку в Германию в качестве маршрут-агента. И увидит Буффаленка. — Живьем, глаза в глаза? — Точно так. — Ух ты… Меня бы на его место. — Вот фантазии оставь, — строго осадил сыщика генерал. — Ну? Что передать-то? Алексей Николаевич повернулся к сыну: — Обними его крепко-крепко и расцелуй. А на словах скажи, что все мы тут его очень любим и скучаем. На этом разговор закончился. Лыков отправился домой и даже успел подремать часок на диване. Гости прибыли вовремя, и вечер прошел хорошо. Элла была красива, приветлива и умела вести разговор. Если станет невесткой, то ничего, сгодится, решил про себя сыщик. А Владимир Мордвинов оказался специалистом по тминной водке и составил хозяину компанию. Утром Лыков доел фазана, приказал завернуть ему в дорогу медвежий балык и отправился на вокзал. В буфете первого класса все разбирали свежий номер «Нового времени». В глаза бросился заголовок на развороте: «Страшный экс в Тифлисе. Бойня на Эриванской площади». Алексей Николаевич схватил газету. Черт бы их побрал! Неизвестные бомбисты напали на карету казначейства, перевозившую наличность. Конвой перебит, множество случайных прохожих стали жертвами нападения. Убито и ранено более девяноста человек! [79] Похищено двести пятьдесят тысяч рублей, все нападавшие скрылись. Полиция ведет дознание. Еще один успешный экс… Самый известный и самый удачный произошел в Москве 7 марта 1906 года. Тогда эсеры ограбили Купеческое общество взаимного кредита, забрав огромную сумму — 875 000 рублей. Обошлись без единого выстрела. На эти деньги они купили потом булочную, квасную лавку и две мастерские. «Отстирали» добычу, а заодно создали явочные квартиры, склады и даже стрелковый тир. Руководил эксом Владимир Мазурин, тот самый, что во время декабрьского восстания в Москве расстрелял на глазах у семьи начальника сыскного отделения Войлошникова. Психопат и садист отличился потом еще не раз. Именно Мазурин с приятелем однажды средь бела дня проехались по Москве в дорогом авто, убивая постовых городовых, и погубили таким образом больше десяти человек. В конце концов негодяя схватили. По счастью, незадолго до этого был подписан указ о военно-полевых судах. И Мазурин в сорок восемь часов был повешен. Второй шумный экс произошел через полгода в Петербурге. Лыков случайно в него вляпался и едва не погиб [80]. Те же эсеры 14 октября напали в Фонарном переулке на карету, перевозившую таможенные сборы. Им удалось похитить четыреста тысяч рублей. Правда, боевикам дали сдачи. Двоих положили на месте, семерых схватили и потом повесили, но деньги так и не нашли. Еще одну экспроприацию Алексею Николаевичу удалось сорвать в Тифлисе два года назад[81]. И вот преступникам опять повезло. Наверняка после этого случая аппетит Прокопия Цецохо возрастет. Надо быстрее возвращаться в Ростов и заканчивать со стодесятниками. Глава 16 Битва за Ростов