— Можно и так, — не обращая внимания на интонации в голосе парня, продолжило существо. — Так вот мы, как руководители эксперимента, не имеем права использовать машины, пока жизнь на планете стабильна. Только лишь в случае, когда планету постигнет какая-нибудь глобальная катастрофа. И перед Игорем, вырвавшись откуда-то справа, промелькнул яркий пылающий объект. Комета неслась к земле с огромной скоростью. Парень ощутил, как по коже побежали мурашки. Ему показалось, что это происходит сейчас. Что все это откровение, просто для того, что бы хоть кто-нибудь на Земле знал, что после них включатся эти эволюционные машины и на Земле вновь возродится жизнь. Но только уже потом, после человечества, после них. — Так и будет. Но еще не скоро, — голос вновь отвечал на незаданные вопросы, а его обладатель, не стесняясь, ковырялся в мозгах у парня. — Эта комета уже однажды уничтожила жизнь на вашей планете. Очень давно. И, частично сгорая при входе в атмосферу, космический убийца врезался в поверхность планеты. Огромное облако пара и пыли заволокло всю Землю. Небывалый парниковый эффект, разогревающий планету на долгие столетия, охватил все живое. Переизбыток тепла и усилившаяся вулканическая активность привели к вымиранию большей части динозавров. Но когда извержения закончились, и уровень углекислого газа понизился, то вслед за нестерпимой жарой, от которой выгорали растения и задыхались ящеры, пришел холод. Крохотные частицы пыли, поднятые взрывом в воздух, опускались очень медленно, и солнечный свет не мог пробиться сквозь толщу летучего пепла. Земля замерзала, добивая тех, кому посчастливилось выжить, ведь властвующие в тот период пресмыкающиеся были холоднокровными. Прошли еще миллионы лет, прежде чем солнечные лучи смогли прорваться к поверхности Земли и отогреть ее. Лед не спеша отступал. Облик планеты из-за эрозии почвы изменялся буквально на глазах. Образовались новые моря, реки. Горы осыпались и поднимались вновь, да и материки, составляющие до этого один большой Пангея, рассоединились, занимая привычные места, и мир становился все более похож на нынешний. Когда лед совсем отступил к полюсам, произошла очередная серия импульсов. Рыбы, обитающие в глубинах океана, в некоторой степени смогли пережить апокалипсис, но вот на поверхности все умерло. И вновь, медленно, но верно, жизнь поползла на сушу. Но на этот раз, как будто бы опираясь на прошлый опыт, запомненный каким-то сверхразумом, жизнь на планете стала развиваться другим путем. Ящуры теперь не преобладали на суше, они уступили место теплокровным животным, которые сперва тоже пошли по пути увеличения своих габаритов, но из-за серьезно изменившегося климата, в котором чередовались жаркие и холодные сезоны, каждый вновь появляющийся вид, стремился оптимизировать свои размеры, с целью пережить голодные и холодные периоды. Жизнь из тупой и агрессивной становилась более хитрой, более приспособленной. Несколько раз еще прокатывались импульсы, а несколько машин, попавшие под удар кометы, перестали функционировать вовсе. Небо ожившей планеты бороздили прямые потомки динозавров, преобразившись под окружающую действительность, они стали теплокровными, защитили себя от переохлаждения перьями. Птицы всех мастей и видов, заполонили леса, где вперемежку все с теми же папоротниками стояли величественные покрытосеменные растения. На некоторых из них уже образовывалась первые цветы, притягивающие своими ароматами и разноцветными оттенками маленьких, но очень трудолюбивых, так сказать, социальных насекомых. И вот из-под крон взметнувшихся в небеса деревьев на землю спустилась первая человекообразная обезьяна. Машины эволюции больше не пульсировали, а задокументированное развитие жизни полностью совпадало с курсом школьной программы. Человекоподобная обезьяна взяла в руку палку, поднялась с четверенек и долгий период так и жила, пока не стала соображать, что с помощью этой палки можно сделать массу вещей. И проникнувшись этой мыслью, еще пока что древний человек стал сам стимулировать развитее своего мозга, который со временем увеличивался в размерах, в его коре образовывалось все больше извилин, а врожденные инстинкты освободили место приобретенным. И спустя миллионы лет, переступив через неандертальцев, кроманьонцев и австралопитеков, держа в руках не только палку, и твердо и уверено опираясь на две ноги, на планету ступил человек разумный, Хомо Сапиенс. — Люди эволюционировали сами, — Игорь не засек ни одного импульса от машины. — Я говорил об этом в самом начале, — голос прозвучал уже не в голове, он исходил от вновь появившегося сияющего человека. Но человека ли? — Вы абсолютно самостоятельная цивилизация. Видение прекратилось для всех. Планета еще кружилась перед молодыми людьми, но больше ничего сверхъестественного на ней не происходило. Человеческая цивилизация развивалась не менее кроваво, чем до нее развивались другие организмы. Строя свои достижения на смерти и порабощении более слабых, люди упорно изучали и покоряли весь мир. Голос прозвучал вновь, обращаясь ко всем сразу: — Спрашивайте меня о чем хотите, я попытаюсь ответить на все ваши вопросы. В помещение стало немного светлее. Молодые люди голодные, измотанные долгим и трудным странствием по подземельям города, безмолвно смотрели на сияющую фигуру. — Кто вы? — первой нарушила тишину Маша. — Нет. Не так. Вы не человек. Это я поняла. Вы марсианин? Фигура утвердительно кивнула. — Я про другое. Кто вы из них? Почему вы здесь, а не со своими собратьями? — Я здесь, потому что был и остаюсь добровольцем. Одним из немногих ученных, кто согласился на постоянное возрождение с целью обогащения знаний о вашей планете и передачу этих данных моим собратьям. — Вы не бессмертный? — Игорь уже давно хотел это спросить. Ведь получалось, что несколько представителей марсианской цивилизации остались на орбите Земли с целью ее изучения. И как они могли так долго жить? — Я, как и все мои собратья, не бессмертен. Я рождаюсь, живу четко отведенное мне время и умираю, сохранив все свои воспоминания. А затем я возрождаюсь вновь и возобновляю свою работу, обогатившись новыми знаниями. — Вы клон, — больше утвердил, чем предположил Игорь. — Да, — в голосе сияющей фигуры отчетливо прозвучала тоска и усталость. — Я клон. Клон самого себя в бессчетном количестве поколений. Убиваю и воспроизвожу себя сам. Вновь и вновь. — Как вас зовут? — Игорь отчего-то решил, что этот вопрос наиболее важен сейчас. Нельзя же общаться с собеседником, не зная его имени. Тем более, что этот собеседник и не человек вовсе и, наверное, даже уже не марсианин, а смирившееся со своей осознано выбранной участью живое хранилище знаний общим возрастом равное всему живому на Земли. — Хм, — существо мгновение молчало, прислушиваясь к мыслям и чувствам парня и, видимо согласившись с его выводами, продолжило. — На вашем языке мое имя звучало бы как Эрид Фан. — Красиво. А где мы находимся? — Маша вклинилась в разговор, не в силах просто стоять и молчать, а Виктор наоборот выглядел зажатым и, видимо под действием увиденного только что, испытывал какой-то первобытный страх перед сияющей фигурой, как неверующий человек, неожиданно узревший лик бога. Но все равно, то о чем спрашивали Игорь с Машей, это были просто вопросы, описывающие нынешнее положение дел. Отчего-то никто из них не спешил задать главный вопрос, от которого в душу каждого заползал страх, скользкими, но хваткими щупальцами сжимающий сердце и сковывающий грудь так, что и вдохнуть невозможно, а глаза закрывались сами собой, позволяя воображению развернуться в полной мере, в попытках ответить на этот вопрос самим. «Зачем мы здесь?» — Это зал одной из машин эволюции, которая, к сожалению, была выведена из строя, почти что в самом начале «эксперимента». Она представляется сейчас не более чем транслятором с неисчерпаемым запасом энергии. А я, опять же, к сожалению, не нахожусь сейчас здесь. Вы видите лишь мою проекцию. — А где же вы тогда? Тоже на Луне? — Маша подняла голову к потолку. — Да. И уже очень давно. — Зачем вы показали нам все это и к чему были другие видения? — Игорь замер в ожидании ответа. Он, даже перестал дышать, предвкушая какую-нибудь тайну. Фигура покинула свое местоположение и отошла чуть назад. Панорама Земли вновь уменьшилась и перед глазами молодых людей опять развернулась огромная светящаяся миллионами цветов, неспешно вращающаяся галактика. Сияющая фигура развела руки в стороны, пытаясь обхватить парящее видение, а может, символично передавая его, мол, нате, берите. — Это, — вновь сухой, но все же немного тоскливый голос на мгновенье замолк. — Это ваш мир, — и уже не скрывая тоски, добавил. — Теперь, похоже, только ваш. — Не понял? — Игорь смотрел на сияющую фигуру, действительно не понимая, что та имеет в виду. — Нас в нем уже нет, — Эрид Фан говорил устало, как будто, произнося эти слова, он уже не в первый раз прощался с кем-то очень ему дорогим. — А как же ваши собратья, покинувшие приделы Солнечной системы? Другие представитель вашей цивилизации? — От них нет ни каких известий уже несколько миллионов лет, — и грусть настолько наполнила голос существа, что у Маши начали наворачиваться слезы на глазах, а Игорь с усилием сглотнул образовавшийся горький комок в горле. Получалось, что существо, находившееся сейчас перед ними — это один из последних представителей своей цивилизации и добровольный узник бесконечного «эксперимента», вынужденный вечно оплакивать всех собратьев. — Мы думаем, что нашей цивилизации больше нет. По каким-либо причинам, они или не могут передать весть, либо передавать ее уже некому. Миллионы лет это много, что-нибудь уже должно было бы прийти. Но, ничего нет. — Но вот именно Вы же есть? — Виктор взял Машу за руку. Парень наконец-то пересилил себя, но оставаться один на один, пусть даже в разговоре с этим существом, он не хотел. — И я так понимаю вы не один. Вас же много? — Шесть представителей нашей цивилизации. Всего шесть, — слова камнем падали вниз. Эта обреченность в голосе существа пугала куда как больше, чем то, о чем шел разговор. Маша не выдержала долгих блужданий вокруг да около, нервы вновь расшатались, ей было и жалко стоящего перед ними, и в туже минуту необыкновенно страшно за себя, да что там говорить, за всю свою цивилизацию, за весь мир, как будто это она только что узнала, что все человечество погибло. И она, поддавшись чувствам, чуть ли не выкрикнула: — И чего же вы хотите от нас? Зачем вы затащили нас сюда? — Это трудно объяснить. Но я попытаюсь. Ваша цивилизация — это, пока что вершина жизненной формы, когда-либо существовавшей на этой планете, — существо взяло свои эмоции под контроль и его голос, звучавший сейчас, вновь был сух и беспристрастен. — Вы развили в себе неимоверный интеллект, способность думать, фантазировать. Вы не дикие и безмозглые животные, хотя ведете себя иногда именно так. Вы полностью самостоятельны. Вы можете жить сами. — К чему вы клоните? — К чему? — повторило существо и медленно повернуло головой, как будто бы рассматривая молодых людей, и продолжило, наливая слова тяжелым свинцом, чеканя каждое следующее слово. — Я считаю, что исчезновение вашей цивилизации недопустимо. Игорь упорно не хотел понимать, о чем говорит фигура. Но последняя фраза заставила его нервно вздрогнуть, а страх пополз под уже высохшей одеждой, заставляя все тело вновь покрыться холодными мурашками. — Вы. Люди. Вы не должны исчезнуть, как предшествующие вам властители Земли. Глаза у молодых людей округлились, а грудную клетку каждого сдавила огромная тяжесть. — Как? Не понимаю, — Игорь поднес руку к голове, пытаясь переосмыслить слова пришельца. — Вы же сказали, что Земле не грозит глобальная катастрофа, — он пытался отогнать призрак смерти, который витал вокруг, подступая к ним все ближе и ближе. — Пока нет. Но в будущем… — сияющая фигура сделала акцент именно на последнем слове. — В будущем это бесспорный факт. — А когда? — Маша старалась держать спину прямо, даже как-то чересчур старалась, но та все равно, то и дело клонилась вперед, как будто уже ощущала на себя тяжесть тех неблизких времен. — По нашим предположениям, вашей цивилизации осталось существовать около пятидесяти поколений. — Тысяча двести пятьдесят лет, — быстро прикинул Игорь. — Ну, или около того, — согласилась фигура. — А как это будет? — было похоже, что Маша уже хоронила себя в эти минуты. Ее голос дрожал, а глаза блестели от подступивших к ним слез. Она посильнее сжала руку Виктора, который и сам выглядел, будто собирался умереть прямо сейчас. — Уровень развития вашей цивилизации, как я уже говорил, достиг очень больших высот. Вы изобрели множество наук, развили их, но вот применяете результаты своих трудов не в том направлении. Снова пауза. Сияющая фигура сделала движение руками и панорама перед молодыми людьми ожила. Начавшись с обросшей шерстью обезьяны, которая, широко размахнувшись дубиной, проломила череп другой обезьяне, картинка поделилась на несколько частей, и во вновь открывающихся ячейках стали появляться сцены насилия, убийства. Затем понеслись записи войн, от мелких набегов одного племени на другое до первой мировой, затем вторая мировая, конфликты, разжигаемые ради получения прибыли. И вот огромный коллаж, замкнувшись в кольцо, двинулся по кругу, в каждой ячейке демонстрируя убийства, взрывы, насилие, смерть. А фигура продолжала, ее голос стал жестким, слова звучали как приговор. — Ваша цивилизация жестокая и кровожадная. Вы как та обезьяна с дубиной. Лишь бы вышибить мозги кому-нибудь. Ваши вожди уничтожают вас в войнах, преследуя лишь одну цель — прибыль. У вас нет общего вектора. Вы никуда не стремитесь. А ваши нынешние исследования… — голос с каждым словом набирающий высоту и силу достиг своей вершины и звучал, как гром в горах, перекатывающийся от одной вершины к другой, и, истратив всю свою силу, начал стихать, переходя в тихий вкрадчивый шепот. — Они уже не развивают науки, а разваливают их, что приведет только лишь к созданию нового абсолютного оружия. Игорь слушал фигуру, сияние которой стало из яркого каким-то приглушенным, тяжелым, как будто темная пелена заволокла ее, и соглашался с каждым ее словом. На ум стали приходить сцены возможного апокалипсиса. Грибы ядерных взрывов, ударные волны которых сметают все на своем пути. Зима, которая не может пройти миллионы лет. Люди, кожа с которых сползает сама собой под действием превышенный в тысячи раз радиации. Фигура между тем продолжала: — Человечество изживает само себя. И в итоге само себя и погубит, — выплюнуло оно наконец, произнося последнее слово по слогам. Повисла тяжелая тишина. Сказанное марсианином эхом перекатывалось в головах молодых людей, поселив в них страх и даже больше, отчаяние, от которого хотелось вот прямо здесь и сейчас лечь и умереть, что бы не помнить слов уже прозвучавших и не знать тех слов, которым только суждено было прозвучать. — Но тысяча лет! Это огромный срок для нашей цивилизации! Может что-нибудь измениться? — Игорь смотрел в лицо фигуры, туда, где должны были бы быть ее глаза. — Может все образумится? — Судя по вашему развитию, — существо сделало паузу. — Нет. Мое мнение, что у вас и тысячи лет нет. Вы убьете друг дружку раньше, а за одно, и весь мир в придачу. Но это будет еще не конец, вы выживите, потому что не имеете пока что абсолютного оружия, только сократится ваша популяция. А вот по истечении указанного срока ваши ученые умы, преследуя лишь благие цели, создадут такое, от использования чего столкновение Танатоса с Марсом будет выглядеть так себе, фейерверком в ночном небе. — Этого не может быть! — Маша с мокрыми от слез щеками отрицательно качала головой. — Не верю. Какое бы оружие мир не придумал, не сможет кто-либо пожертвовать всем ради своих шкурных целей. Это нереально. — Почему? — это уже Игорь возразил девушки, он в отличие от нее не питал иллюзий по поводу кровожадности и безрассудства современных политиков и генералов. — Я думаю вполне реально. И нефтедоллары — это главный спонсор и заказчик возможного мероприятия. — И что же потом? — Маша, пропустила слова Игоря мимо ушей. — Тоже, что и было раньше, — фигура говорила своим вновь спокойным и пустым голосом. — Через миллионы лет, когда Земля очистится от следов вашего существования и развеет последствия тех катаклизмов, что вы же и устроите. Тогда вновь включатся машины эволюции, если, конечно, уцелеют после вашего громкого ухода. — Человечество обречено?