— Антон, стой. Я больше не могу. Как будто сорвавшийся до этого с цепи, Антон остановился, как вкопанный, вновь замерев на месте, будто и неживой вовсе. Егор, схватившись за бок, согнулся пополам, а сухое выжигающее дыхание рвалось из него, чуть ли не вытягивая вслед за собой легкие. Никогда раньше Егор не чувствовал себя так плохо после физической нагрузки, а Антон, никогда раньше не подвергавший себя такой физической нагрузке, стоял, как не в чем не бывало, но, как казалось Егору, Антон даже не то что не сбился с дыхания, он вроде бы как и не дышал вовсе. Товарищ располагался к нему спиной, так и не удосужившись повернуться, и плечи его не поднимались и не опускались вниз, сколько бы Егор не пытался уловить это незаметное движение. Он хотел было вновь спросить друга об их местоположении, но Антон, опережая его, произнес короткие, односложные предложения: — Быстрее, им надо помочь. Их надо спасти. Они там все застряли, — и, не давая Егору полностью отдышаться, двинулся дальше. — Стой! — Егор направился за товарищем, с трудом перебарывая подступившую к горлу тошноту. — Стой, Антон. Но Антон будто и не слышал друга вовсе. Он шел вперед, не обращая внимания на окрикивающего его товарища. Егор плелся сзади. И толи в глазах у него от усталости начало все плыть и путаться, толи из-за его неровного хода (он то притормаживал, то немного ускоряться), но Антон, идущий шагах в двадцати впереди, вдруг неожиданно оказался на десять шагов ближе и тут же, протекая вперед, он уже шел на тридцать шагов дальше. Егор встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но оно не отступало, а Антон все также, то удалялся, то приближался в одно мгновение. — Что за чертовщина? — Егор, будучи не в силах уже даже идти дальше, из-за сильной рези в боку, остановился, согнувшись пополам, и потерял товарища из виду, пытаясь отдышаться и справиться с резкой болью. Когда же он вновь поднял голову, то Антон и вовсе исчез, как и не было его. Егор несколько раз крутанулся на месте, выкрикивая имя товарища, но результата его действия не принесли. Антон исчез также неожиданно, как и появился. Егор все еще не мог прийти в себя, мысли путались, конечно, если можно было назвать мыслями те обрывочные образы, мельтешащие в голове у парня. Наконец-то отдышавшись, Егор еще раз посмотрел вокруг, пробежал взглядом по лежащей перед ним плоской пустоши, но так и не увидел даже следа Антона. — Антон! — еще раз позвал Егор, и чуть не кувыркнулся вперед через голов, когда над самым ухом прозвучал голос друга. — Мы должны им помочь. Тяжело дыша, но не из-за бега, а из-за накатывающего волнами страха, Егор чувствовал, как у него по спине скатываются тяжелые капли пота. Антон, вновь появившийся перед парнем, сейчас стоял возле невесть откуда взявшейся ямы огромного размера. В руках же он держал обыкновенную совковую лопату. — Мы должны им помочь, — повторил Антон и, развернувшись, принялся осыпать края ямы вниз. Послышались глухие удары, как если бы грунт падал на крышку гроба. Еще будучи не в силах преодолеть свой страх, Егор стоял на месте и не решался приблизиться к краю котлована, из которого, как ему уже казалось, стали доносится чьи-то голоса. — Кому помочь, Антон? — в ужасе спросил Егор, понимая, что ответ находится там, внизу. — Им, — парень подцепил еще порцию грунта и скинул ее вниз. — Они застряли. Но я им помогу. Чувствуя, что еще мгновение и он лишиться чувств от захлестывающего его чрезмерного ужаса, Егор все же сделал шаг вперед, для того что бы заглянуть в эту яму, которую методично забрасывал Антон. Куски обожженной коричневой земли срывались с лопаты и улетали вниз, гулко ударяясь там обо что-то. И Егора всего передернуло от того, что он там увидел. Антон, не останавливаясь, как робот, закидывал землей стоящий в яме вагон электропоезда метро. Четко вписавшись в размеры ямы, он выглядел здесь так же дико и неправдоподобно, как и вся эта пустыня целиком, с неадекватно ведущим себя Антоном. И было совсем непонятно, как он тут мог оказаться. Вагон стоял на дне ямы, не касаясь своими краями ее склонов, но свет в его салоне горел, как будто бы он был подключен к электросети, и находился в составе. В салоне, прильнув к дверям и окнам, стояли люди: старики, дети, женщины, мужчины. Они плакали и бессильно били руками в прозрачную преграду, и как понимал Егор, молили о том, что бы их выпустили. — Им надо помочь, — опять, как заведенный, повторил Антон. Егор, не осознавая, что он делает, схватился за лопату и, сильно дернув, вырвал ее из рук друга. — Что ты делаешь? — заорал он на товарища. — Что здесь происходит? Что это все такое? Антон стоял как вкопанный и немигающими глазами смотрел сквозь Егора. — Их надо закопать. Они застряли, — проговорил он бесстрастным голосом. — Как закопать? Там же живые люди! — Егор кричал, понимая что, страх, овладевший им вначале, перерастает в злобу и заставляет его ударить своего друга, что бы тот не говорил таким голосом такие слова, что бы он не смотрел на него и на тех людей в вагоне, как на несуществующие и ничего не стоящие вещи. — Они застряли. Поезда в метро ездят под землей. Им надо помочь выбраться, — Антон протянул руку к Егору и взялся за лопату, но Егор не спешил ее отдавать. Схватившись за нее двумя руками, он не мог поверить в происходящее. Тщедушный Антон одной рукой держал черенок так, что выдернуть его сейчас было не возможно. Он словно врос в землю и лопату держал так, что та даже не шевелилась от прилагаемых Егором усилий. А потом Антон потянул ее на себя резко и неотвратимо. Егор почувствовал, как земля ушла у него из-под ног и он, крепко держась за черенок лопаты, полетел влекомый сильным движением Антона через край ямы на крышу вагона, который содрогался от ударов, колотящих о стенки внутри людей, молящих выпустить их на свободу. Больно ударившись о ребристое железо крыши, Егор поднял голову наверх, но Антон, продолжавший методично осыпать края ямы вниз, так и не обратил внимания на валяющегося внизу друга. — Им надо помочь. Они застряли. Метро ходит под землей. Он подхватил еще грунту и, размахнувшись, сбросил его вниз. Как видимо в этом куске находился облепленный землей камень. Егор видел, как на него летит большой кусок почвы, но отскочить в сторону не смог, да если бы и смог, то, наверное, не сделал бы этого, просто по тому, что не сообразил бы, голова его вновь наполнилась ватой, а перед глазами закружились предательские черные мухи. А брошенный другом кусок грунта с силой ударил Егора по голове, и он, мгновенье наблюдая за переливами выплеснувшихся неожиданно из ниоткуда созвездий, провалился в беспамятство, накрывая собой тот вагон поезда метро, который теперь будет ездить только под землей. 21. Бродяги — Моня. Моня. Да проснись же ты! — Анна просунула руку сквозь решетку обезьянка и настойчиво тормошила парня за плечо. — Давай, просыпался! КПЗ или, как принято теперь говорить, ИВС, а, по сути, обыкновенная сварная клетка из стальной арматуры, где они находились, располагалось в одном из крыльев старой, построенной еще во времена Советов школы. И дирекция школы при таком соседстве была более спокойна за поведение учеников, всегда можно припугнуть нерадивых школьников близко располагающимися стражами порядка. Иногда же приходилось и не только пугать. И полиции было проще проводить воспитательные беседы с местными хулиганами, не надо было никуда выезжать, все рядом, все на виду. Да и школьникам проведение нередких открытых уроков с присутствием стражей порядка доставляло массу эмоций. Некоторые девочки откровенно засматривались на молодых и подтянутых блюстителей закона, одетых в строгую служебную форму. А парни, не все конечно, только их часть, мечтали тоже быть похожими или даже стать когда-нибудь одним из полицейских, пускай это желание в большей степени было вызвано лишь завистью относительно одноклассниц, не сводивших с людей в форме игривых взглядов. Другая же часть парней, в основном состоящая из ребят уже познакомившись с полицией, но не на открытых уроках, а при выполнении вторыми своих непосредственных служебных обязанностей, смотрела на полицейских с нескрываемым презрением, и слушала представителей закона лишь с целью выработки стратегии, дабы больше им не попадаться. Такой симбиоз двух государственных структур давал весьма неплохие результаты и не только по пропаганде законопослушного образа жизни, но и систематически помогал выявлять и предупреждать детскую преступность на районе. Но детки детками, а служение закону это не только воспитательные беседы и лекции, но и повседневный труд сотрудников органов внутренних дел, в обязанности которых входит и поиск преступников, и раскрытие запутанных дел, а также не редкие случаи риска своей собственной жизнью. Анна, выведенная из допросной, вновь была посажена в одну из стальных клеток, располагающихся слева от входа в отделение. В соседнем обезьяннике, имевшем с тем, в котором сидела Анна, общую стену, находились Моня и Бес. И пока девушку допрашивали, Моня успел заснуть, откинув голову на стальные прутья клетки, а Бес, как это с ним случилось и в вагоне метро, сидел неподвижно, уставившись в одну точку, и практически не моргал. Полицейские пытались его допрашивать, но он не реагировал ни на какие попытки привлечь свое внимание. И старший смены отдал распоряжение запросить для Беса медицинское освидетельствование, для выявления его адекватности. — Моня, очнись, — шепотом говорила Анна и все трясла гопника за плечо. И тот не открывая глаза, и не поднимая головы, что бы не привлекать к себе внимание сидящего на посту дежурного, процедил сквозь зубы: — Ну, что там? — Там срок, — девушка отвернулась от парня и прижалась спиной к прутьям решетки. Получилось так, что теперь она села с Моней спиной к спине. — Про продуктовый молчат, только про метро спрашивали. За что и как дрались и почему стреляли. — А про деньги спрашивали? Пакет у них? — Моня перебил подругу, все так же цедя слова сквозь зубы и не обращая внимания на ее фразу про срок. — Ты меня вообще слушал? — девушка чуть повисела голос, и теперь ее шепот казался шипением. — Срок! — медленно протянула она. — Реальный срок. За убийство тебе, а мне за пособничество. А этому овощу, — Анна повернула голову к зависшему Бесу. — Ему дурка, похоже, светит. И я считаю, что ему в этом случае повезет больше чем нам. — Да и пускай. Деньги где? Они нужны и там тоже. И там даже больше чем здесь. Анна печально улыбнулась, несколько раз провела рукой по растрепанным волосам, одновременно взбивая и разглаживая их. — Я думаю, что пакета у них нет. И в ограблении нас не обвиняют, пока что. — И где же тогда он? — парень перестал строить из себя спящего, выпрямился, подтянулись ближе к девушке, чтобы не пропустить ни одного ее слова, не переспрашивать после и принялся слушать. — Я этот пакет, когда вы с Бесом пошли за теми двумя фраерами, сунула в сумку к спортсмену, там такая вонь от его кроссовок и шмоток, что менты туда не полезут. Я его туда поглубже засунула. Как предчувствие, что ли какое было, — Анна на время замолчала, печально вздохнув. — Так что он сорвал наш куш, пусть небольшой, но наш, — она еще раз печально вздохнула. — Хотя к чему он теперь? Из коридора, располагающегося за дежурным, послышались чьи-то громкие шаги, а затем в проходе появился высокий человек, одетый в полицейскую форму с одной маленькой звездочкой на погонах. — Младший лейтенант — мальчик молодой, — еле слышно пропел себе под нос Моня строки некогда популярного, а теперь, как принято говорить, ретро-хита уже прошлого тысячелетия. — Что потанцевать хочешь, Ворхинов? — видимо слух у появившегося полицейского был куда как лучше, чем предполагал гопник. — Ты теперь не скоро будешь танцы отплясывать. Если только «Яблочко» в тюрьме, на концерте посвященном дню полиции. — Это, начальник, пустой базар, — Моня цокнул языком, на мгновение, блеснув в царящем полумраке золотым зубом. — Зря ветер гоняешь, приговор еще не зачитан. Да и ты не прокурор. — Я бы на твоем месте так не петушился. Еще успеешь, сам знаешь где, — тут уже младший лейтенант не удержался и, многозначительно улыбаясь, подмигнул гопнику. А затем, в одно мгновение, посерьезнев и даже помрачнев, опережая готовую сорваться с языка задержанного колкость, рявкнул так, что похоже даже Бес на секунду вышел из своего оцепенение. — Ворхинов, спиной к решетке, руки наружу через ячейку! Не послушаться Моня не мог, да что там говорить, он даже еле заметно подпрыгнул в тот момент, когда полицейский так неожиданно отдал свой приказ. И, не смея перечить служителю закона, молодой воришка и уже без пяти минут убийца, поднявшись спиной к решетке, заученным движением, молча, вытянул руки через нее. Глухой щелчок и кисти гопника оказались зажаты легкими, но очень прочными браслетами. — Сержант Михеев, — это младший лейтенант уже обращался к дежурному. — Ключи от камеры. И через некоторое время подталкиваемый в спину Моня плелся по коридору к одному из невзрачных кабинетов, в котором долго и нудно отвечал на вопросы, врал, выгораживая себя и подругу, и был даже готов все списать на товарища, но это было бы уже окровенено глупо, ведь были и другие свидетели. — А ты знаешь, что за превышение самообороны и дачу ложных показаний тоже срок дают. Тем более, что другие участники тоже свидетельствуют о самообороне, только вот с их стороны. А на тебе неопровержимые тяжкие телесные, вполне вероятно, приведшие к гибели человека, плюс предыдущие задержания. Среди всех имеющихся претендентов на заключение, ты явный фаворит, — младший лейтенант закрыл лежащую перед собой папку и, внимательно посмотрев на Моню, спросил. — Ну что, чистосердечное? А? — Да я и так только лишь от чистого сердца, — но наигранный протест несправедливо обвиненного лишь заставил дознавателя сильнее нахмуриться. Допрос не привел не к каким результатам и из-за этого младший лейтенант был заметно раздражен. — Завтра в СИЗО переведем. Посмотрим, что ты там будешь говорить, — дознаватель собрался было встать, но потом на мгновение задержался и, как будто, что-то вспоминая, продолжил. — Ты, вообще, в курсе? — он серьезно посмотрел на Моню. — В курсе чего? — парень ответил не менее серьезным взглядом. — Шестьдесят три погибших на данный момент, и столько же стремящихся туда, сотни пострадавших. Убытков на сотни миллионов, как рублей, так и долларов, — младший лейтенант замолчал, давая гопнику время на переваривание этих чисел и следя за его реакцией, которая была более чем предсказуемая. Моня из серьезного стал каким-то бледно серым. — Вы это на меня не повесите. Я не приделах. — Следствие покажет. Больше младший лейтенант не произнес ни слова, а Моня снова был возвращен в КПЗ или ИВС, где к тому времени стало на одного задержанного больше, который выглядел и пах так, будто он очень длинный срок провел на свиноферме, но не в качестве сотрудника, а в роли одной из свиней, которая жрала из той же лужи, в которую перед этим гадила. Анна отстранилась от смежной стенки двух камер, и по зеленному цвету ее лица было ясно, что приблизиться к своему парню она не спешит. Бесу же было вновь все равно. Как сидел до этого, так же располагался и теперь, не смотря на то, что вновь прибывшей бомж разместился в непосредственной близости от него. — Это что, такой своеобразный элемент психологического давления? — обратился гопник к дежурному, на что тот ухмыльнулся, но не проронил ни слова в ответ. Раздалось невнятное бормотание возле двери, там кто-то силился открыть ее снаружи, постоянно шаркая и ударяясь чем-то о стены, но дверь не подавалась. Немного приоткрывшись, она неожиданно срывалась и слегка хлопая, закрывалась вновь. Затем приоткрывалась опять и опять срывалась. Так повторилось несколько раз, прежде чем человек за ней наконец-то справился с доводящим механизмом, коим здесь служила обыкновенная пружина, и дверь широко распахнулась. В отделение полиции, двигаясь вперед спиной, стало аккуратно протискиваться чье-то тело. Все присутствующие, за исключением Беса, с интересом наблюдали за никак не появляющимся визитером. Дежурный, видящий все, что происходит лучше всех остальных, его конторка находилась как раз напротив входной двери, слегка улыбаясь, периодически хихикал. Остальные же, забыв о вони, идущей от бомжа, пристально всматривались в дверной проем, находящийся по той же стене, к которой был пристроен обезьянник, и ждали, когда же и они смогут увидеть, что там происходит. Сначала из проема появилась чья-то пятая точка, одетая в обыкновенные синие джинсы. За ней, все еще бормоча себе под нос, что-то недовольное, выдвинулась спина и ноги. Футболка на человеке была белого цвета с отпечатанным рисунком большого куска пиццы, усыпанного колбасной стружкой, и прикрытого круглыми кусками резаного помидора со стекающим с краев расплавленным сыром. А в последнюю очередь, в отделение протиснулась голова, одетая в кепку с длинным и широким козырьком, и руки, в которых человек держал несколько очень широких коробок с пиццей. Все еще тихо ругаясь, разносчик попытался развернуться, но начал делать это слишком рано, и коробки в его руках, зацепившись за дверную раму, чуть не упали на пол. Дежурный откровенно смеялся. А человек, выругавшись уже достаточно громко и внятно, все же развернулся к дежурному, и с облегчением опустил коробки с пиццей прямо на столешницу его конторки. Лица вошедшего видно не было, кепка съехала вперед, прикрывая его козырьком. — Веселая пицца от веселого пиццерийщика! — раздался гнусавый и совсем не веселый голос. — Кто примет? — Давай мне, — Моня не удержался, что бы не выдать хоть что-нибудь.