Мэйр только отмахнулась: – Тебе не за что просить прощения. Просто постарайся смириться с мыслью, что есть только ты. Собери себя в одно целое. Несколько заторможенно, но Себастьян кивнул. Если для того, чтобы не представлять больше опасности для Мэйр и не видеть ее такой… вымотанной после общения с собой, нужно принять монстра – он готов попробовать. Даже если придется вновь столкнуться с кошмарами прошлого. В любом случае, тот темный период его жизни никогда уже не вернется – Родерик мертв, а вместе с ним и тот деревенский мальчик. Прежний Себастьян. – Постараюсь. Когда Мэйр ушла, на прощание попросив все же не увлекаться чужими заклинаниями – «Отстань уже от гребаной двери, всеми богами молю!» – Себастьян, недолго думая, принялся за изучение «Истории магии». Сам не знал почему, просто внезапно стало интересно. Особенно раздел про менталистов – в самом деле, не читать же про некромантов и их жуткие эксперименты над людьми, живыми и мертвыми? Хотя кое-что о слугах Хладной он выцепить все же успел – согласно книге, некросов ментальная магия почти не берет, а уж прожарить им мозги вовсе невозможно. «С некромантами не ссориться», – сделал он пометку и отложил книгу в сторону. Нужно было всерьез поразмышлять над тем, что делать с монстром в его голове. Как там говорила Мэйр – смириться, что они одно целое, и научиться жить с тем, что он натворил. Воспоминания о том дне – первое число месяца Левис – навалились быстро. Себастьян будто бы снова ощутил холод, совершенно не весенний, услышал шум дождя за окном, почувствовал запах паленой плоти. Своей собственной, потому что из-за боли в голове запутался в плетениях на очередном артефакте, дернул не за ту нить и обжег руку. Он всего лишь хотел помощи, а в итоге узнал, сколько стоит. Две тысячи золотом, из них аванс в пятьсот – такова цена менталиста, готового выполнять любые приказы своих хозяев. Когда именно внутри него проснулось чудовище – когда он услышал это, или же когда Родерик заметил пасынка и велел тому убираться, – Себастьян точно не знал. Только помнил, как поднялась внутри сила, затопила сознание, а голос в голове велел убить отчима, отомстить за все, что он сделал. За то, что почти год мучил его ради горстки золота. И Себастьян уступил, охотно и легко, позволил чужаку вгрызться в разум Родерика, разлиться по дому темной волной. Себастьян хотел, чтобы Родерик горел, как он сам несколько минут назад. А вместе с ним и те люди, для которых он был лишь товаром, а не человеком. Он слышал их мысли, планы на себя, их глазами видел собственное будущее – кровь, смерть, лицо женщины, застегивающей на его руке серебряный браслет. Что ж, не считая загадочной незнакомки, они получили все, о чем думали. Даже золото свое оставили при себе – монстр заставил их глотать рассыпавшиеся монеты одну за другой. Когда в дом вернулась Сэра, остановиться он уже не смог. Она просто не выдержала чудовищной силы, обрушившейся на нее; успела только позвать его и Родерика по имени, прежде чем… Прежде чем его маленькой сестренки не стало. Ей было всего восемь, и она уж точно не желала ему зла, в отличие от отчима и его подельников. – Я не мог этого сделать… – прошептал он, уставившись в потолок. Замотал головой, вцепившись себе в волосы. – Я не мог убить ее. Только не ее. «В войне потери среди мирного населения неминуемы», – прозвучала в голове фраза из давно прочитанной книги. Монстр книг не любил. За раздумьями о своей личности, о том, кто из них более настоящий, Себастьян не заметил, как уснул. Просто в один момент провалился в душное марево кошмара – впервые за долгое время красочного, яркого и слишком реального. Вокруг него снова полыхало пламя, кто-то очень злой снова кричал о смерти, оглушая и заставляя зажимать уши. Бессмысленно – никогда еще не помогало. Себастьян беспомощно огляделся, ища взглядом сестру. Она где-то здесь, в этом доме. Быть может, сейчас удастся ее… – Выпусти меня! Выпусти, выпусти! – знакомый голос оглушил, испугал даже. Магия потекла в пальцы охотно, как всегда делала это в момент опасности. – Нет, нет, здесь же Сэра, нельзя… – Выпусти меня, ну же, зануда! «Что?» Себастьян моргнул и увидел перед собой… самого себя, с глазами черными настолько, что не видно даже белков, окруженного тенями и очень, очень злого. Отражение – неправильное, ненастоящее – открывало рот, говоря что-то, но Себастьян, сколько ни силился, не мог расслышать ни слова. Он протянул руку, то ли желая прогнать, то ли ударить его, но пальцы прошли сквозь пустоту. Зато теперь он смог услышать голос – нет, крик – своего близнеца: – Проснись! У нас гости! Себастьян распахнул глаза, на этот раз по-настоящему, и понял, что находится не в кровати, а перед зачарованной дверью. За которой – он чувствовал это, видел, отчего-то чужими глазами, – уже корчился в предсмертных муках один из охранников. Очередное «Выпусти!» проорал уже Себастьян, пиная дверь. Охранник, очевидно, услышавший его, потянулся было к засову, но не успел – меч прошел через его руку, как сквозь масло. – Поздно, – прошептал Себастьян, с ужасом наблюдая, как старый кошмар вновь становится реальностью. «Поздно, – согласился монстр, склонив голову набок. – Но кое-что мы сделать можем. Хочешь?» «Хочу». * * * …все вокруг сияло пронзительной белизной: огромная круглая луна в темном небе, заснеженная прогалина, стволы голых деревьев; волосы девушки, чуть заметно отливающие зеленцой, ее острое лицо, длинноносое и красногубое; опушка на капюшоне светлого плаща; тонкие руки, держащие ручку плетеной корзинки… Девушка прошла к менгирам – нагромождению камней высотой чуть не в два ее роста – и плюхнула корзину на грубо вытесанную каменную плиту дольмена. Но не ушла, замерла на месте, разглядывая содержимое корзины со странной смесью брезгливости и сожаления. – Уродина, – выдохнула она. – Была бы ты немного посветлее… Может, тогда бы я тебя оставила. А с такой рожей на что ты мне?… Мэйр заглянула в корзину, уже зная, что там увидит – чернявого младенчика с жутко горящими глазами, крепко спеленатого и закутанного в толстое одеяльце так, что видать лишь толстощекое, лупоглазое личико да вихор черных волос надо лбом. Девушке не следовало так закутывать ребенка – ведь она хотела, чтобы тот замерз до смерти… Девушка ушла, ни разу не оглянувшись. …зловещая темная фигура запятнала белизну платановой рощи. Незнакомец, с головы до ног закутанный в черное, склонился над дольменом и долго разглядывал корзинку – точнее, то, что в ней. – И впрямь уродина. Но забавная, – хмыкнул он. И протянул руки к ребенку. Мэйр беспокойно дернулась, рванула к стремному мужику… и проснулась. Она всегда просыпалась на одном и том же моменте этого сна, гадкого и чересчур подробного. – Опять твои фокусы? – хрипло осведомилась она, садясь на постели и грозя кулаком – больше для проформы, ничуть не рассчитывая, будто Неметон увидит и оценит этот грозный жест в сторону зашторенного окна. – Пущу на дровишки! Неметон не откликнулся, изображая глубокую дрему. Сердито качая головой, Мэйр выбралась из одеяла – она в него вечно куталась, как в кокон, даже когда не было холодно, – наспех оделась и поплелась вниз. Времени было чуть больше трех утра, но сон после эдакой пакости не шел. Так лучше не ворочаться, а согреть чайник и уничтожить часть запасенных на утро сладостей. Увы, амулет на груди согрелся куда раньше чайника. Уилл был немногословен и не шибко изящен в выражениях: «Трижды долбаное чудище славно поразвлеклось и ждет тебя». – Рада за него, – выдохнула Мэйр тоскливо, стиснув камешек в кулаке. – Эх, плакали мои сладости. Выскакивать на улицу в одних штанах и тонкой рубашке оказалось не слишком хорошей идеей – все-таки уже не лето. Благо, портал у Мэйр был свой, стационарный, стоивший ей кучу золота, но неизменно полезный. – Ну, гад белобрысый, – ворчала она себе под нос, зябко ежась и настраиваясь на портал столичной лечебницы, – если ты расхреначил-таки дверь, то я тебе не завидую… Фалько встречал ее на выходе, непривычно растрепанный и тоже небрежно одетый. Лицо лорда было бледнее обычного, а его эмоции – раздражение, досада, злость, усталость – неприятно холодили кожу вместе со шквалом осеннего ветра. – Что случилось, Уилл? Чудище дорвалось до вожделенной дверки? Ну я ему… – Дорвалось, – сумрачно поведал Фалько, пригладив растрепанные светлые волосы. Костяшки на его руке были сбиты и алели свежей кровью, словно блистательный и манерный лорд-менталист съездил кому-то по физиономии. – Только в том не его вина. Вся досада на «гада белобрысого» немедля испарилась, сменившись зудящим беспокойством. – Уилл, в чем дело? И, не дожидаясь ответа, она быстро зашагала уже знакомым маршрутом, уверенная, что Уилл поспешит следом и будет трепаться прямо на ходу. Так он и поступил. – Едва неделя минула, как это чудо выползло из леса, а какой-то ловкач уже выслал по его душу двух гильдейских убийц. Ну, а что он? Угрохал и убийц, и всю сеть заклинаний. Дверь снесло начисто, стекло зачарованное тоже в хламину, сам пацан в полнейшем неадеквате. Не знаю, как ты его тогда в чувство привела… У меня не выходит. В полнейшем неадеквате. Еще вечером Себастьян был нормальным, насколько вообще позволяло его состояние. Его сила была смирной, он даже смог ее контролировать и почти признал, что никакого «монстра» в его голове нет. И взгляд его был таким ясным, что непосвященный в дело нипочем не заподозрил бы в нем психа с раздвоением личности. – Вся работа насмарку, – зло процедила Мэйр, не сбавляя шагу. – Он ранен? Не то чтобы они с Себастьяном так уж далеко продвинулись, однако начинать с самого начала не хотелось. Это бессонница и алкоголизм поддавались Мэйр за пару-тройку сеансов, а излечить магическую нестабильность, да еще и такую запущенную, требовало немалых трудов. – Пара порезов, ничего серьезного… Не ной, подменыш, мы оплатим тебе все переработки. Мэйр глубоко вдохнула. Выдохнула. Увы, не помогло. – Да какие, к Хладной, переработки?! – резко остановившись, прорычала она не своим голосом. – Вы мне парня чуть не угробили! Куда твои сраные гвардейцы глядели?! Фалько смущенно потупился. – Чего не знаю, того не знаю. Они, видишь ли, мертвее мертвого. – А. Ясно. И ты оставил Себастьяна одного, среди кучи трупов и битого стекла? – Ну, как бы… хм, подменыш, ты иголки-то свои с морды убери, а то он еще больше перепугается…